Что меня страшило в процессе выпечки хлеба - это необходимость месить его в сухом состоянии. Старожилы пытались научить меня этому искусству; когда льют в тесто много воды, гораздо легче месить хлеб, но из этого ничего толкового не получается, ибо вся хитрость заключается в том, чтобы научиться месить хлеб с малым количеством воды. Когда я в конце концов все-таки научилась и смогла это делать, я была очень горда своим мастерством. {81} Другая проблема - проблема растительного масла. Покупали его у арабов, и оно было горше смерти. Я всегда старалась варить и жарить без этого масла, так как ничего невозможно было есть, если пища приготовлена на этом масле.
Работа в столовой была организована помесячно. Одна из причин, почему девушки кибуца относились ко мне с симпатией, объясняется тем, что, когда я приступала к работе в столовой - это меня не угнетало. Как правило, каждая девушка, которая должна была в свою очередь приступить к работе в столовой за неделю до этого она уже ходила угнетенной и подавленной. А я, глупая американка, не понимала этого: почему именно эта работа должна причинять неприятности и портить настроение? Я им говорила: почему можно работать в коровнике и кормить коров, и это не вызывает {82} никаких неприятных чувств, а работать на кухне и кормить своих товарищей - это работа нежелательная? Чем она менее уважаемая?
Когда наступала моя очередь работать в столовой, я не пользовалась арабским растительным маслом, которое было невероятно горьким. Варила все без масла. Вообще меню наше было не очень разнообразное. Был у нас хумус. Его вымачивали 24 часа и варили с луком; это был суп. Затем днем делали из него кашу, а вечером в сухом виде размалывали его с луком, и это был салат.
Была у нас еще одна проблема. Окна нашей столовой выходили в сторону Афулы, которая тогда была арабской деревней и как раз до нее доходила железная дорога. Когда началась алия евреев в Эйн-Харод, то все, кто приезжал - а поезд приходил днем - заворачивали прямо с железнодорожной станции в Мерхавья, на обед. {83} Однажды сидим мы в столовой, смотрим в окно и видим, что к нам идут более 20 человек. Их надо было накормить. С нами работал один товарищ, очень спокойный, уравновешенный. Он начал утешать нас: "Не стоит огорчаться. Пока я работаю на кухне - всем хватит!". На плите стоял большой чайник с кипятком для чая, и наш товарищ вылил всю воду из чайника в суп - и супа хватило на всех,-и на членов кибуца, и на новых переселенцев-репатриантов.
Зимой в кибуце "Мерхавья" было очень холодно. Когда мы утром входили в столовую, то первым делом пили чай, как правило, не кипяченый, а затем приходили все товарищи завтракать. После первой мировой войны в стране остались консервы: были консервы под названием "булибиф" и рыбный фарш, было то, что называлось "Фарш" - коробки с селедочным фаршем. Это, {84} собственно, консервированная рыба в томатном соусе. На завтрак мы пользовались этой едой вместо горячей пищи. Я же начала тогда варить на завтрак кашу, и товарищи из кибуца говорили: "вы еще увидите - она нас приучит есть кашу по утрам". И, действительно, они привыкли, и это было очень полезно.
С селедкой вначале тоже была проблема из-за того, что не на каждого хватило столовых приборов - ножей, ложек и вилок. Большей частью было что-нибудь одно из трех. До моего вступления в кибуц, когда подавали селедку, кухонные работники просто разрезали ее на куски и не очищали кожу. Можно было наблюдать такую картинку: сидят ребята за обеденным столом, и каждый очищает кожу селедки, а так как не было салфеток, то руки вытирали о рабочие брюки. Когда я стала работать в столовой, я {85} начала очищать кожу и подавать очищенную селедку к столу. Подруги мои говорили: ты еще приучишь их к этому, а я отвечала им: а как бы вы делали у себя дома? Как бы вы селедку подали к семейному столу? А здесь ведь у вас - ваш дом и ваша семья.
В субботу утром мы делали кофе: мы не могли отвезти молоко в Хайфу. Поэтому суббота у нас была молочная. Пили кофе, делали кефир, простоквашу и другие молочные продукты. Пирожки, которые подавались к завтраку, стерегла дежурная по кухне в субботу утром, и стерегла она их как зеницу ока, потому что кофе и пирожки - был весь наш субботний завтрак.
В пятницу вечером, после субботнего ужина, отправлялись несколько ребят искать заготовленные пирожки, а дежурная обычно брала их с собой в свою комнату и не выходила из нее до утра. И все же они находили {86} эти пирожки, а на утро в субботу это была прямо-таки трагедия.
Когда я приступила к работе на кухне, я стала рассчитывать так и так: "Масла нет, сахара нет, яиц тоже нет (птицеферма только начинала создаваться) - так какая разница! Добавим еще воды и еще муки и сделаем много пирожков, так, чтобы хватило и на пятницу вечером".
На кухне стоял большой шкаф. Я положила пирожки в большую миску и - в шкаф. После ужина вижу - все ребята вышли на поиски пирожков. (Иногда прятали их наверху на сеновале). Ребята искали во всех хозяйственных и подсобных помещениях, но так ничего и не нашли. После того, как они достаточно покружились, я просто подвела их к шкафу на кухне и показала им тарелку с пирожками.
Были и другие проблемы. {87} Стирка, конечно, была общая. Утюжки не было. Каждый брал постиранную вещь и гладил ее дома, тяжелым духовым утюгом на углях. Всю неделю девушки ходили в неглаженных платьях и головных платках. Я была в этом отношении неженка: не могла выходить на работу в неглаженном платье, и это было то, что наши девушки не могли простить американке, которая каждый день выходит на работу в глаженной одежде. Мне было трудно понять их: я ведь делаю это после работы у себя в комнате...
Один раз мне удалось отомстить своим ветеранкам. В "Мерхавьи" была, конечно, собственная водокачка, но напор воды не был отрегулирован как следует. Иногда приходили летом в душевую, с ног до головы в соломе после молотьбы. Открывают кран, и - нет воды. Когда вода не шла, надо было подниматься по прямой лестнице {88} довольно высоко. Девушки начинали бегать, волноваться и искать ответственного по водоснабжению. Я решила, что можно обойтись и без него - и когда я в первый раз забралась наверх по прямой, высокой лестнице, то это был настоящий "шок" и для девушек и для парней.
Что меня приводило тогда в отчаяние - это мошкара! Кибуц "Мерхавья" находился между двумя арабскими деревнями. Время от времени они нас обстреливали, но я верила, что придет день и мы будем жить в мире с ними. В кибуце свирепствовала малярия, я тоже заболела малярией, лежала в больнице, но я верила, что придет день и не будет болота и не будет малярии. Но эта мелкая, вездесущая мошкара! - придет ли ей когда-нибудь конец? Летом мы, как правило, выходили на работу в 4 часа утра, до рассвета, ибо как только солнце начинало греть - {89} жизнь в поле кончалась. Мы мазали себя вазелином (когда был вазелин), одевали рубашки с высокими, стоячими воротниками и длинными рукавами, закутывались в платки и возвращались домой облепленные мошкарой. Они забивались в уши, в глаза, в нос. Даже коровы убегали с поля. Это приводило меня в отчаяние. Я не знала, как мы одолеем эту беду, мне казалось, что не будет от нее спасенья.
Все можно решить, с любым делом можно справиться, а вот с этим...
Начали появляться в нашем кибуце детишки. Мой сын Менахем, правда, родился в Иерусалиме, но когда ему было 4 месяца, я вернулась с ним в кибуц. И за это время там появилось еще трое детей. В наших квартирах были - одна большая комната и одна маленькая. Мы поместили всех детей в нашу большую комнату, а я спала в {90} маленькой.
Я сказала своим друзьям: для чего, собственно, нужна нам ночью дежурная няня для каждого из четверых детей? И так я ухаживала за всеми детьми, без няни. Все было, как будто, в порядке. Но были трудности с купанием детей. Была только одна ванна и всех детей надо было купать в этой ванне. Вдруг ни с того ни с сего поползли по кибуцу слухи, что дети Голды, якобы, пьют алкоголь. Это потому, что после купания каждого ребенка я дезинфицировала ванну спиртом, "выжигая" ее изнутри. Такая операция приводила к большому расходу и были у меня на этой почве стычки с членами кибуца, которые считали, что это лишние расходы. Сейчас мне кажется, что действительно не было в этом необходимости, но тогда я была другого мнения и упрямо выжигала ванну после каждого {91} купания.
Очень распространенной болезнью в стране тогда была "папатача", которая в настоящее время совершенно ликвидирована. Она также приводила меня в отчаяние, как и мошкара: температура, страшные головные боли, совершенное отсутствие аппетита - больной даже не желает слышать о еде. Когда я заболела этой "папатачей", я работала на птицеферме и была ответственной за птичник и за инкубатор. (Очень большой инкубатор на пятьсот яиц, и, кажется, он был первым в стране). Я помню, что как-то забыли дать воду уткам, и когда у меня спала температура и я вышла на улицу, то увидела, что несколько уток лежат мертвые - у меня впять подскочила температура, и были даже галлюцинации. Мне казалось, что вся комната полна мертвых уток. {92} Здесь я хочу вспомнить о благородной любезности, которую оказал мне один милый парень и которую я никогда не забуду. Он был ответственным за почту и за телеграммы, прибывающие в кибуц. Когда у меня была высокая температура, он поскакал на лошади в Афулу и привез оттуда кусок льда и лимон, и мне сделали лимонад. С тех пор я много пила всяких прекрасных напитков, но до сих пор я не пробовала ничего вкуснее того приготовленного для меня лимонада.
