в каменном веке предки, столкнувшись с репродуктивным давлением, прибегли к интенсификации. В свою очередь, интенсификация способа производства, характерного для охотников и собирателей, создала предпосылки для перехода к сельскому хозяйству, а это привело к обострению межгрупповой конкуренции, нарастанию военных конфликтов и эволюции государства – но не будем забегать вперёд.
Глава II. Убийства в раю
Вот как выглядит общепринятое объяснение перехода от жизненного уклада групп охотников-собирателей к деревням земледельцев. Охотникам-собирателям приходилось тратить всё своё время на добывание пищи. Они не могли производить «излишки сверх прожиточного минимума», поэтому существовали на грани вымирания в условиях хронических болезней и голода. В связи с этим их желание закрепиться на какой-то территории и жить в постоянных поселениях было вполне естественным, однако мысль о том, как сажать растения, ещё была им невдомёк. Но вот в один прекрасный день какой-то неведомый гений решил бросить в лунку несколько семян, и вскоре люди стали регулярно заниматься растениеводством. Им больше не требовалось постоянно перемещаться в поисках дичи, и обретённый благодаря изобретению земледелия досуг предоставил им время для размышлений. Всё это обусловило дальнейшее и более быстрое развитие технологий, а следовательно, появилось больше пищи – тех самых «излишков сверх прожиточного минимума», – что в дальнейшем позволило некоторым людям перестать заниматься сельским хозяйством и сделаться ремесленниками, жрецами и правителями.
Первый изъян данной теории заключается в допущении, что жизнь наших предков из каменного века была исключительно тяжёлой. Археологические находки, относящиеся к верхнему палеолиту (период между примерно 30 000 и 10 000 годами до н. э.), совершенно отчётливо демонстрируют, что охотники, жившие в те времена, располагали относительно высоким уровнем комфорта и безопасности. Эти люди не были неумелыми дилетантами. В основе их технологий лежало раскалывание, дробление и придание формы кристаллическим породам – полностью овладев этим процессом, люди каменного века по праву заслужили репутацию лучших за всю историю мастеров по камню. Их на удивление идеально обработанные ножи в форме лаврового листа длиной 11 дюймов [28 сантиметров] и толщиной всего 0,4 дюйма [1 сантиметр] невозможно воспроизвести при помощи современных промышленных методик. С помощью тонких каменных шил и заострённых инструментов – так называемых резцов – люди палеолита создавали оснащённые причудливыми зазубринами наконечники гарпунов из костей и оленьих рогов, из тех же рогов делались имевшие совершенную форму метательные дощечки для копий, а тонкие костяные иглы явно использовались для изготовления одежды из шкур животных. Изделия эпохи палеолита из дерева, волокон и шкур не сохранились до наших дней, но и они, должно быть, отличались высоким уровнем мастерства.
Вопреки распространённым представлениям, «пещерные люди» знали, как оборудовать рукотворные убежища, а собственно пещерами и скальными выступами пользовались в зависимости от особенностей рельефа и потребностей того или иного времени года. Например, на юге России археологи обнаружили останки жилища охотников, сделанного из звериных шкур, которое было обустроено в неглубокой яме длиной 40 и шириной 12 футов [12×3,6 метра] [6]. На территории сегодняшней Чехословакии зимние жилища с круглой планировкой диаметром 20 футов [6 метров] существовали уже более 20 тысяч лет назад. При наличии большого количества меха для использования в качестве ковров и постелей, а также значительного объёма высушенного навоза или жирных костей для растопки очага, такие жилища способны обеспечить крышу над головой, по качеству во многом превосходящую современные городские квартиры.
Что же касается утверждений, будто первобытные люди жили на грани голода, то такое представление с трудом согласуется с невероятным количеством костей животных, которые скопились в различных местах, где в эпоху палеолита забивали добычу. По Европе и Азии тогда перемещались огромные стада мамонтов, лошадей, обыкновенных и северных оленей, бизонов. О способности людей эпохи палеолита систематически и рационально использовать этих животных свидетельствуют кости более тысячи мамонтов, найденные на одной из стоянок в Чехословакии, и останки десятка тысяч диких лошадей, которых с разной периодичностью загоняли на высокую скалу близ нынешнего французского города Солютре, чтобы затем сбросить оттуда вниз. Наконец, сохранившиеся скелеты самих охотников свидетельствуют о том, что питались они необычайно хорошо.
Представление о том, что люди эпохи палеолита круглосуточно трудились, чтобы добыть себе пропитание, сегодня тоже выглядит смехотворным. Их способности собирать съедобные растения, безусловно, не уступали шимпанзе. Как демонстрируют полевые исследования, человекообразные обезьяны в естественной среде обитания тратят на уход за своей внешностью, игры и лёгкий сон столько же времени, сколько им нужно для добычи и приёма пищи. А охотой наши предки из верхнего палеолита, скорее всего, занимались по меньшей мере столь же мастерски, как львы – у этих животных всплески интенсивной активности чередуются с длительными периодами отдыха и расслабления. Более подробные данные по этому вопросу содержатся в исследованиях, посвящённых тому, как распределяют своё время сегодняшние охотники и собиратели. В частности, Ричард Ли из Университета Торонто [Lee 1968, 1969, 1972] подсчитал, сколько времени на поиск пищи тратят современные охотники-собиратели из африканских бушменов. Несмотря на то, что бушмены живут на краю Калахари – пустынной местности, которая по буйству растительности едва ли сопоставима с территорией Франции эпохи верхнего палеолита, – взрослым представителям этого народа достаточно лишь трёх часов в день, чтобы добыть еду, богатую белками и другими необходимыми питательными веществами.
Как демонстрируют исследования Аллена и Орны Джонсон, индейцы племени мачигуэнга из перуанской части Амазонии, занимающееся незатейливым огородничеством, тратят на получение пищи чуть больше более трёх часов в день в расчёте на одного человека, хотя в результате получают меньше животного белка, чем бушмены. Но в районах выращивания риса на востоке острова Ява крестьяне сегодня, согласно имеющимся оценкам, тратят около 44 часов в неделю на производительный сельскохозяйственный труд – ни одному уважающему себя бушмену такое даже в голову не придёт – и при этом редко употребляют в пищу животные белки. Американские фермеры, для которых работа по 50–60 часов в неделю является обычным делом, по меркам бушменов питаются хорошо, но определённо не могут похвастаться таким же количеством свободного времени.
Не хотелось бы преуменьшать затруднения, неизбежно возникающие при подобных сравнениях. Очевидно, что труд, связанный с той или иной системой производства продовольствия, не ограничивается временем, которое затрачивается на получение сырых продуктов питания. На приготовление пригодной для употребления растительной и животной пищи тоже требуется время, а ещё больше времени уходит на изготовление и поддержание в функциональном состоянии таких орудий производства, как копья, сети, палки-копалки, корзины и плуги. Согласно оценкам Джонсонов, индейцы мачигуэнга посвящают приготовлению пищи и предметам первой необходимости, таким как одежда, инструменты и жилище, ещё около трёх
