Годдард опять сделал вид, что газеты не читал, — пускаться в полемику было не в его характере. Зато спустя шесть лет, 16 марта 1926 года… «Ракета взлетела в 2 часа 30 минут. Она поднялась на 41 фут (12,5 м) и улетела на расстояние 184 футов (56,1 м) за 2,5 секунды, после чего нижняя половина сопла прогорела. Части ракеты принесли в лабораторию…» — как скупо он пишет в дневнике о событии, реализовавшем его многолетнюю мечту! Только на следующий день в дневнике Годдарда появляется пространная запись:
«17 марта. Вчера на ферме тетушки Эффи в Обурне был осуществлен полет первой ракеты на жидком топливе… Когда она взлетела без какого-либо значительного шума и пламени, это показалось нам почти волшебством. Как будто бы она сказала: „Я простояла здесь достаточно долго и, если вы не возражаете, отправлюсь куда-нибудь в другое место“. Эстер заметила, что когда ракета стартовала, она была похожа на сказочную фею или на прекрасного танцора»…
И снова пресса молчала. Годдард, как и братья Райт, не торопился оповестить мир об успехе, хотя причина была иной: как истинный ученый, он не хотел публиковать результаты, пока все не перепроверит. Единственное, что он сделал, это послал 5 мая краткий отчет в Смитсоновский институт, где бумажку эту благополучно затеряли. Фактически мир узнал о первом полете ракеты только через десять лет из статьи самого Роберта Годдарда. В то время ракетная техника во многих странах шагнула вперед, и документ представлял интерес лишь для историков науки…
Время старта первой ракеты можно считать символическим. Через месяц, в апреле 1926 года, другой предприимчивый американец, выходец из Люксембурга Хьюго Гернсбек, осуществил свой «запуск», тоже вошедший в историю: в киосках появилось новое периодическое издание — специализированный журнал научной фантастики «Эмейзинг Сториз» («Удивительные истории»). Так они и стартовали с интервалом в месяц — первая ракета и первый журнал фантастики, в заголовке которого буквы шли наискосок, слева направо, постепенно уменьшаясь — как шлейф улетевшей ракеты[5]…
Впрочем до того времени, когда фантазия и наука сольются воедино, чтобы вместе штурмовать космос, и полет Юрия Гагарина превратит саму фантазию в реальность, остается еще много времени. Пока же все идет по известному сценарию. Очередное светило, некий профессор А. У. Бикертон, высказывается в печати по поводу полетов на Луну — разве не сама судьба устроила так, что высказался почтенный профессор как раз в год старта ракеты Годдарда!
Можно и это высказывание списать на счет младенчества новой науки: космонавтика пребывала в колыбели — трудно ли было ошибиться! Но увы, как злое проклятие, неверие сопровождало идею полета к другим планетам вплоть до момента, когда не верить оставалось только глазам своим, уткнувшимся в экран телевизора.
В 1948 году еще можно было прочесть в научно-популярном журнале «Сайенс Дайджест» (номер от 8 августа) такие прогнозы: «Посадка на Луну или ее облет предполагают такое обилие серьезнейших проблем… что науке может понадобиться еще 200 лет, чтобы справиться с ними». Эксперты ошиблись на целый порядок. Чуть больше десяти лет прошло, и советские автоматические станции пролетели мимо Луны, совершили посадку на нее, а затем и облетели, сфотографировав ее обратную сторону! A 12 апреля 1961 года был первый полет человека, советского человека в космос. Космическая эра началась. И еще через несколько лет стартовал космический корабль «Аполлон-8», стартовал, чтобы успешно облететь Луну и благополучно вернуться на Землю!
Когда же наступило утро 16 июля 1969 года и на космодроме начался предстартовый отсчет для экипажа «Аполлона-II», газетчики вспомнили и о Годдарде, умершем четверть века назад. В день старта подписчики «Нью-Йорк таймс» обратили внимание на заметку, текст которой заслуживает того, чтобы привести его целиком:
«Теперь надо признать за абсолютно установленный факт, что ракеты двигаться в вакууме могут. Газета приносит своим читателям извинения за допущенную ошибку».
А вот теперь вспомним еще раз дату той злополучной первой публикации — 13 января 1920 года. Почти юбилей: между двумя газетными публикациями прошло полвека.
Долго иногда приходится добираться до очевидного.
4. ТРИУМФ НЕУЧЕЙ
Такова уж элементарная истина: любого человека, обладающего воображением, которое позволяет ему реалистически оценивать будущее, неизбежно будет влечь к себе этот жанр литературы. Я вовсе не собираюсь утверждать, что среди читателей научной фантастики найдется более 1 % людей, способных стать пророками, заслуживающими доверия; но я действительно считаю, что среди таких пророков почти 100 % окажутся либо читателями научной фантастики, либо писателями-фантастами.
Артур КларкИ вот теперь другая история. Летопись чудесных догадок и предвидений в художественной литературе (и научной фантастике, в частности). Иные ученые, слишком погруженные в свою науку, иногда не обладают достаточным воображением, чтобы заглянуть далеко вперед. Писатели же часто попадали в самую точку, когда смело вторгались в неведомое, в завтрашний день. И доказали свою правоту, разглядев контуры грядущего века. Оказывается, существует все же принципиальная возможность если и не рассчитать в точности, то хоть краем глаза увидеть будущее!
Но прежде — один пример противоположного порядка.
«Быть может, вам захочется узнать мое мнение о том, где будут черпать материал авторы фантастических романов в будущем? Я вам на это отвечу: не думаю, чтобы у писателей будущего такого материала было в изобилии. Фантастический роман доживает свои последние дни. Если когда-нибудь будет установлено сношение с Марсом, то проще будет держать там корреспондентов газет; их отчеты будут куда интереснее, чем романы Уэллса и мои!»
Такой прогноз выдал на старости лет не кто-нибудь, а сам великий Жюль Верн. И ошибся так, как не ошибался, вероятно, за всю свою долгую жизнь, наполненную самыми чудесными и точными предвидениями. Воистину, нет пророка в родном отечестве…
Чтобы не вызвать понятной ревности у ученых, приведем еще один показательный пример. Свидетельство того, что занятие фантастикой еще не гарантия провидческих способностей.
В 1980 году популярный журнал «Уральский следопыт» предложил своим читателям, среди которых немало настоящих знатоков фантастики, провести забавное разыскание. Требовалось составить шуточный календарь «памятных дат» на 1980 год (из данных, почерпнутых в произведениях писателей-фантастов).
Итак, что же «происходило» в 1980 году?
Автоматическая станция на Венере передала первые изображения на Землю (В. Соловьев. «Триста миллионов лет спустя», 1956). Это почти точное попадание! А вот других событий еще ждать и ждать. Матч по боксу между человеком и роботом (Р. Мейтсон. «Стальной человек», 1956); первый в мире космический корабль с термоядерным двигателем отправился в первый полет к Луне; в толще лунных пород уже выстроен Луноград с населением в 65 человек (Ю. Шпаков. «Кратер Циолковский», 1962)… Вследствие голода, охватившего планету, учреждена Всемирная Служба Контроля над народонаселением (Д. Блиш. «День статистика», 1964); последние капли нефти упали в 70-х годах в моря и реки Земли: начиная с 1980 года порча природы рассматривается как тягчайшее преступление (С. Гансовский. «Спасти декабра!», 1967). Первый мрачный прогноз, к счастью, не оправдался, но, увы, и о выполнении второго можно только мечтать. «Выращен» искусственный интеллект (А. Кларк. «Космическая одиссея 2001 года», 1968). Увы… И последнее: в дальний полет с околосветовой скоростью отправился звездолет «Аврора» с интернациональным экипажем на борту (А. Хлебников, «Третья мировая война», 1977).
Обратите внимание на даты публикаций. Ну ладно, в 1962 году еще рассчитывали на посылку к Луне термоядерного корабля через восемнадцать лет. Но как можно было в 77-м надеяться на старт межзвездного корабля через три года — вот что непонятно! Впрочем, это пример скорее курьезный, чем решающий. Указывать точную дату тех или иных описываемых фантастических событий — значит почти всегда рисковать (а уж если мучает зуд датировки, то разумнее отнести описываемые события в следующее столетие)…
Но не это составляет силу фантастики, не блестящие отгадки, на каждую из которых неизбежно придется море заведомо ошибочных предсказаний. Пусть угадывают гадалки — научной фантастике удается другое: размышлять о тенденциях, о глобальных проблемах и даже о принципиальной возможности того или иного открытия или изобретения. Когда писатели не стремятся ничего «уточнять», их стрельба по невидимым мишеням будущего оказывается куда удачнее попыток узких специалистов. Никаких конкретных расчетов и детальных проектов писатели, как правило, не предлагали, да и не писательское это дело. Но как часто бывает в науке, одна только принципиальная возможность — если и не доказанная, то хотя бы увиденная — может наполовину приблизить ученого к решению задачи[6].
