он для любого балбеса, вроде меня, стремящегося в элитную поднебесную, где все на тебя смотрят как на последнего мамонта. Выбирается любая сфера жизни, благо, что человечество все продумало заранее, и разделила формы властного самоутверждения на готовые подкатегории, такие как: спорт, наука, искусство, музыка и прочие объекты восхищения для пролетариата. Далее, кандидат на совершенство, определившись с выбором, берет напильник, достаёт упорство и работает над собственным выбором, невзирая на трудовые мозоли, мокрую спину и подбадривающие крики друзей, вроде: «Брось – это не твоё», «У тебя все равно ничего не получится» или «Пойдём лучше выпьем». Полировать дело всей жизни необходимо до характерного свечения, пока блики и зайчики не заиграют на поверхности выбранной стези от ваших непомерных усилий, после чего вы бросаете напильник, нежно берете свой трофей как пропуск в рай, пока он не остыл, и бежите к лестнице в небо под всеобщее и громогласное изречение: «Какой все-таки талантище – этот везучий сукин сын!»
У любопытных и прозорливых товарищей, немедленно возникнет вопрос:
«Популярность, рейтинг, слава, авторитет, но зачем это все?»
Поделюсь собственным мнением.
Когда общество на тебя просто смотрит – с тобой ничего не произойдёт. Вообще ничего. А вот когда смотрит и симпатизирует, а ещё лучше восхищается, с тобой произойдёт многое и тут начинается самое интересное. Никто ещё не пустил себе пулю в лоб из-за обилия тёплых мыслей в голове, вроде:
«Ах, какой я хороший» или «Ах, как меня все любят и обожают»
Значит, общество оказывает на человека положительное воздействие, если этот человек, хоть что-то из себя представляет. Проще говоря, является личностью. К безликим людям, общество равнодушно и наносит такому человеку непоправимый вред, в первую очередь отсутствием интереса к данной персоне. У человека роятся в голове совершенно другие мысли:
«А почему я никому не нравлюсь?» или «А почему меня никто не любит?»
И вот тут уже, надо прятать пистолеты и всякое острое, поскольку человек не получает одобрения общества и вынужден от него закрываться, уходя глубоко в себя. Хорошо если у тебя есть врождённый навык, тогда из тебя получится бухгалтер или какой-нибудь инженер, так как личность под гнетом отрицания, имеет свойство раскрывать свой внутренний потенциал. А если нет ничего, а любви хочется, тогда добро пожаловать в ряды серийных убийц и прочих психов-маньяков, злых и жестоких до всего окружения, потому как недолюбили. Ну, а что ещё ждать от тех людей, которые ничего не умеют и не хотят – только гадости.
С такими мыслями я пришёл домой и вновь подошёл к зеркалу:
«Этому парню нужен авторитет, – думал я. – Если он смог нарисовать себе правильные глаза на собственном лице, так почему бы ему не пойти дальше и не нарисовать себе правильную судьбу в собственной жизни? Теперь он слишком хорош, чтобы быть никем. Его должны уважать мальчики и должны любить девочки. Это жизнь как пластилин и люди, сами архитекторы своих тюрем. Они не могут, потому что недостаточно хотят»
А я хочу. Мальчики уважают силу, а девочки красоту. Значит, мальчики будут уважать меня как крутого боксёра, а девочки, что там, кстати, любят эти девочки?
Тут нужно подумать. Внешность у меня уже есть. Такая, какая должна быть – красивая. Надёжность появится, поспорить с боксёром может только хороший стрелок, но это пока незаконно. А не хватает мне только одного – изящества или грации. В общем, тонкой работы. Точно! Мне нужен восхитительный голос. Такой сильный, чтобы декорации на сцене шатались и такой зычный, чтобы щекотно стало даже слуховому аппарату в ухе глухого пенсионера.
Я щёлкнул пальцами, обрадовавшись найденному универсальному рецепту, для создания непререкаемого авторитета и улыбнулся своему отражению:
– Ты станешь замечательным боксёром и будешь красиво петь, – науськивал я сам себя и услышал, как открывается входная дверь.
Это пришёл Марк. Он снова застал меня врасплох у зеркала, и я не успел сбежать, трусливо поджав хвост, в ожидании лечебного пендаля.
Не разуваясь, прямо с порога он спросил:
– Всю любуешься? Скажи, а твой друг Дима был сегодня в школе? – спросил он как-то строго.
Совсем строго, даже для великого Марка.
Я замялся, Димана сегодня не было.
– Староста сказал, что он заболел, – вспомнил я утреннюю перекличку.
– Ну?
– Что ну? – не понял я.
– Чем заболел, ты выяснил?
«Ну конечно, я не выяснил, – подумал я. Его отсутствие я объяснил себе простудой. Топал со мной под дождём, а потом налопался мороженого, вот и заболел. У меня все просто, но Марк почему-то стыдил меня. Он видимо хотел, чтобы я навестил Димана. Я и собирался, но позже, когда разберусь в своём полете фантазии»
– Нет, но я как раз хотел, – ответил я.
Марк молчал и смотрел на меня с нескрываемой злостью. Вообще, он редко злился. Я начал что-то подозревать.
– Собирайся. Быстро. Мы в больницу идём, – процедил он сквозь зубы.
– Ку-кудааа?! – опешил я.
– В больницу. Твой друг там. Я жду на улице, с Машей. Бегом!
«С Машей? Она что, ещё с ним? Какая терпеливая! Так, а что с Диманом? Почему он в больнице и что так разозлило моего брата?» – завертелся у меня в голове увлекательный хоровод мысленного недопонимания, словно водяное торнадо в унитазе, пока я бегал по комнате и выискивал собственные носки.
Я выбежал на улицу и чуть не влетел в Марка с Машей. Они стояли, обнявшись у дверей, и ворковали как два воробушка на ветке рябины.
– П-привет, – поздоровался я с ней, почему-то заикаясь.
Маша смирила меня укоризненным взглядом. Видимо Марк все-таки заразный и является переносчиком тяжёлых инфекционных форм болезней, под названием: гордость, правильность, важность, иначе, чем объяснить подобное высокомерие?
Хорошо, что у меня иммунитет. Надо кровь сдать для спасительной вакцины, пока не поздно и мир не утонул в массовой эпидемии правильных и строгих людей, перенаселение которых, неизбежно приведёт к смертельной скуке от передозировки щепетильности.
Мы пошли в больницу.
– И даже не спрашивал? – спросила Маша у Марка о чем-то своём.
– Неа, – безразлично ответил Марк.
Маша послала мне контрольный луч ненависти и покачала головой.
– Да ёлки-палки что случилось! – не выдержал я молчаливого презрения. – Объяснитесь!
На что я рассчитывал? Все так и кинулись, ага. Я встал в ожидании посреди улицы, в позе руки в боки, но эта парочка безмолвствовала и упрямо шла, размеренным шагом, по направлению к больнице, не оглядываясь.
В кой-то веки я проявил характер, а из свидетелей два жирных голубя под ногами.
«Спелись, значит. Да, вдвоём мне их не сломить», – подумал я и, подчинившись чужой
