Присев к чайному столику, Саша надолго задумалась. Она пыталась понять, может ли разница в возрасте помешать дружбе двух людей. А если им интересно вместе и весело? И потом Михаил Антонович так много рассказывает ей о Франции и других странах, забавляя ее при этом и веселыми историями.
По дороге из одного дома в другой они уже успели выяснить, что оба любят романы Толстого и музыку Бетховена. Саша пообещала сыграть Михаилу Антоновичу на рояле свои любимые произведения, а потом разволновалась и добавила:
— Да у меня пальцы онемеют, пожалуй! Вы ведь и в лучшем исполнении эти вещи слышали.
— Неважно, — серьезно заметил он. — Я ведь не собираюсь судить вашу технику. Я хочу вашу душу узнать. А в чем душа лучше раскрывается, как не в музыке?
Сашенька счастливо улыбнулась.
— Вы и в самом деле хотите мою душу узнать? Да разве я могу быть интересна такому человеку, как вы?
— Вы мне уже безумно интересны! — заверил Орлов. — Ваши любопытные рассуждения выдают в вас самостоятельный и развитой ум. А вы ведь еще так молоды, Саша. Знаете, порой я сочувствую вам…
— Почему? — удивилась она.
Михаил Антонович замахал руками.
— Нет-нет, только не подумайте плохого! Просто женщине так трудно в нашем мире проявить себя, ей доступна лишь роль жены и матери.
— Не самые худшие роли, — рассудительно заверила Саша. — Правда, я и о той, и о другой пока думаю с ужасом. Бр-р-р! Трудно представить, что внутри меня вдруг начнет что-то расти? Как это носить? Да и потом, сам муж… А смогу ли я всегда видеть в нем того милого человека, каким он был до свадьбы? А если он мне разонравится? Что тогда делать? Кончать с собой, как Анна Каренина?
Не восприняв это всерьез, Орлов улыбнулся.
— Каренина покончила с собой не из-за мужа.
— Конечно, нет. Но ведь это он вынудил ее влюбиться в молодого мужчину.
— Вынудил? Каким же образом?
— Да своей занудностью. И потом, он же был стариком. Чего он хотел, взяв в жены молоденькую девушку? Он должен был предусмотреть печальный исход такого поступка.
— Ох, Сашенька, — вздохнул Орлов. — Если бы мы могли предусмотреть все, что случается с нами в жизни.
«Интересно, женился бы он на своей Елене, если б заранее знал, что она будет долго болеть и умрет? — подумала Саша. — Если бы я могла спросить об этом… скорее всего, желая проявить благородство, он ответил бы, что выберет ту же судьбу».
— Если б я мог предвидеть, что моя жена будет так тяжело больна, что у нас не будет детей, что мне придется провести долгие годы вдали от родины, а потом похоронить любимую женщину, то я, наверное, не сделал бы ей предложения, — неожиданно признался Орлов, поразив Сашеньку до глубины души этой откровенностью.
Они шли по гранитной набережной Васильевского острова, и Саша невольно остановилась, услышав признание своего спутника. Прохладный вечерний ветерок подхватил ее вьющиеся волосы, выбившиеся из прически, и полоснул ими по лицу Михаила Антоновича. Девушка тотчас пригладила непослушные пряди, но Орлов засмеялся.
— Вот так, получил за откровенность.
— Нет-нет! Спасибо вам за то, что вы так искренни со мной, — торопливо произнесла Сашенька. — Я и не надеялась услышать от вас правду.
— То есть противоположный ответ вы сочли бы неискренним? Вы полагаете, что я не могу быть благородным человеком?
— Вовсе нет, — серьезно произнесла она. — Дело в том… что лично я именно так бы и воспринимала всю эту ситуацию на вашем месте. Но вы сделали для вашей бедной жены все, что мог сделать порядочный человек. Вы отдали ей половину своей жизни!
Орлов посмотрел на нее задумчиво.
— Вы так считаете? Получается, у меня в запасе есть еще одна половина…
Немного помолчав, он спросил:
— Сашенька, а могу ли я рассчитывать на ответную откровенность?
Девушка ощутила, как к ее лицу прихлынула кровь.
— Что вы хотите знать, Михаил Антонович?
— Чем живет ваша душа? Что занимает ваши мысли? Или кто?
— Зачем вам это знать? — Его серьезность слегка пугала ее.
— Наверное, потому, что я тревожусь за вас. Вы такой хороший человечек, Сашенька, и я боюсь, что вы отдадите свое сердце пустому, никчемному субъекту.
Опустив голову, девушка пролепетала:
— Вы имеете в виду Дмитрия Оленина?
— Значит, я не ошибся. И те слухи, что дошли до меня, правдивы.
— А о нас ходят слухи? — ужаснулась девушка.
— Ох, Сашенька, — печально откликнулся Михаил Антонович, — вы же понимаете, обществу достаточно полунамека, одного неясного штриха, чтобы дорисовать картину во всех красках. А господин Оленин, видимо, не особенно скрывал плоды своей победы.
— Не может быть! Неужели он посмел рассказать о том…
Замолчав на полуслове, девушка с испугом взглянула на Орлова. Ей показалось, что он уже осуждает ее. Но Михаил Антонович лишь понимающе улыбнулся.
— Сашенька, я завел этот неприятный мне разговор только для того, чтобы предупредить вас. Будьте осторожнее. Люди не прощают другим ошибок. Особенно если речь идет о молоденьких и хорошеньких девушках. Так что вы присмотритесь внимательнее к господину Оленину. Вероятно, этот молодой человек из тех, кто любит прихвастнуть…
«Я не верю! — подумала Саша в отчаянии. — Он не мог распустить обо мне слухи! Хотя… разве я уже не убедилась, что все было ложью? Все его чувства — сплошное притворство. А я так верила ему!»
Она казалась себе глупой наивной девчонкой. Нетрудно представить, что думал о ней Михаил Антонович. Сашеньке даже страшно было спросить об этом. Да и сказал бы он правду? Остался ли в этом мире хоть один мужчина, которому можно доверять?
Но Орлов неожиданно сказал:
— Сашенька, я отношусь к вам с большой нежностью. И с уважением. Мне безумно хочется, чтобы вы обрели свое счастье. Настоящее счастье! Скажите, вы любите Дмитрия Оленина?
— Люблю? — Она смутилась. — Не знаю. Несколько дней назад я была уверена, что люблю. Но он так подло себя вел!.. Право, я уже запуталась в своих чувствах. Мне нужно время, чтобы разобраться.
— Ну разумеется. У вас впереди будет много-много времени, чтобы понять себя. Вы еще так молоды! Другое дело я…
* * *
Летний сад встретил их всплесками смеха, раздающихся со скрытых от глаз аллей, застенчивыми ликами статуй. Сашенька любила здесь бывать, читать, сидя на скамье и слушая шелест листьев. Днем здесь было чудесно! Дрожащие под ногами тени деревьев создавали живой ажурный рисунок, которым хотелось любоваться без устали. Скрытые в кронах деревьев птицы охотно делились своей простой радостью со всеми желающими их слушать. А неяркое солнце грело мягко и ласково, предлагая понежиться в своих лучах.
