Саша запела. Первые такты прозвучали неуверенно, но потом она вдохнула полной грудью, и ночной воздух проникнут в легкие, расправил их и позволил зазвучать голосу в полную силу. Сашеньку охватила такая радость, что она вскочила со скамьи и стала петь стоя, обращаясь ко всему Летнему саду, мерцающим звездам — к целому миру.
Потом Орлов долго молча целовал ей руки. Сашенька не ждала от него комплиментов, она по глазам его видела, что он потрясен. Когда Михаил Антонович наконец заговорил, голос его зазвучал необычайно взволнованно.
— Какое вы чудо, Сашенька! Я так благодарен судьбе, что она позволила мне хотя бы полюбоваться на вас. Услышать вас… И такая волшебная ночь… Стоило ради этого вернуться в Россию.
Уже дома, лежа в своей постели, Сашенька снова и снова перебирала в памяти его слова. Она вспоминала то неподдельное восхищение, которое светилось в его глазах. И ее охватывал восторг при мысли, что такой взрослый и многое переживший мужчина так высоко оценил ее талант.
Напевая тот же романс, она брела по своему саду, предаваясь воспоминаниям.
— Сашенька! — раздался позади нее голос, которого она не желала слышать никогда.
Вздрогнув, она резко обернулась и почти с ужасом уставилась на Дмитрия Оленина, идущего по аллее за ней следом. Его улыбка показалась Саше верхом бесстыдства.
«Он еще смеет показываться мне на глаза после всего, что…» — Не сумев выразить словами того, что сделал этот негодяй Оленин, Сашенька стиснула кулаки и быстро пошла ему навстречу.
— Что вам здесь понадобилось, сударь? — выкрикнула она еще на ходу. — Кажется, я не посылала вам приглашения!
— Сашенька, да что с вами? — опешил Дмитрий. Остановившись в трех шагах, она нервным движением поправила выбившиеся волосы.
— Что со мной? Ничего особенного. Я всего лишь не желаю вас видеть. Неужели я еще должна объясняться с вами?
— Объясняться? — медленно повторил Оленин. — Признаться, мне хотелось бы выяснить причину, по которой я внезапно попал в немилость. Я ведь за тем и приехал. Я догадался, что вы сердитесь на меня.
Саша еще сильнее стиснула кулаки. «Желаешь насладиться тем, что вызвал во мне ревность? — подумала она. — Нет уж! Ты не услышишь от меня ни слова упрека».
Сдерживая ярость, Сашенька произнесла спокойным тоном:
— Господин Оленин, вы мне наскучили. Только и всего.
Красивое лицо Дмитрия пошло красными пятнами, он явно не ожидал такого поворота. Нервно проведя кончиком языка по внезапно пересохшим губам, он тихо произнес:
— Неужели я вдруг стал совершенно безразличен вам? Почему? Скажите же мне, ради Бога! В чем я провинился перед вами?
— Ни в чем. — Саша легкомысленно рассмеялась и добавила с вызовом: — Я получила от вас то, что хотела. Больше вы меня не интересуете.
Повернувшись, она стремительно пошла к своему дому. Это походило на бегство, и Сашенька действительно готова была броситься прочь, если бы Оленин попытался остановить ее. Ее лицо пылало. «Что я наговорила ему! Что он думает обо мне сейчас!.. Да что бы ни думал, какая мне разница…»
Она испытывала какую-то темную радость, ощущая себя порочной и искушенной, словом, совершенно не похожей на себя. Сашеньке показалась, что даже походка у нее стала какой-то вызывающей, и, глядя ей вслед, Дмитрий, наверное, думал сейчас: «Как же я раньше не заметил, что это настоящая гетера!»
Последнее слово насмешило ее, и, не сдерживаясь, Сашенька звонко расхохоталась в голос. Обернувшись на ходу, девушка взглянула на растерянное лицо Оленина и просто захлебнулась смехом. Она понимала, что уходит победительницей, и торжествовала.
И тем сильнее застал ее врасплох поступок Дмитрия, когда он догнал ее в три прыжка и, резко, больно дернув за локоть, повернул к себе. Его побелевшее лицо выглядело разъяренным, даже губы тряслись. Испугавшись, Сашенька попыталась оттолкнуть Оленина, но он еще теснее прижал ее к себе. Девушка почувствовала, что сейчас он возбужден так же, как в тот вечер в саду у графа Большакова, когда все ее тело находилось во власти его рук и губ.
Эта откровенность его желания пронзила Сашеньку тем уже знакомым острым волнением, от которого она опять ослабела, как в прошлый раз. А Дмитрий уже впился в ее губы таким страстным поцелуем, что у Сашеньки и вовсе помутилось в голове. Девушке показалось, что все в ее теле растворяется от этого тепла, которое просачивалось внутрь вместе с его слюной.
Но вдруг Саше отчетливо увиделось, как губы Дмитрия касаются самой мочки уха Вари Лосевой. Можно ли поверить, что он не целовал и ее в чьем-либо саду, воспользовавшись темнотой и слабостью девушки?
Собрав остаток сил, Сашенька оттолкнула Оленина и бросилась к крыльцу. Вдруг она увидела проходившего по соседней аллее Орлова. Не замечая бросившейся к нему девушки, он шел к крыльцу дома и чему-то тихо улыбался.
— Михаил Антонович, погодите! — закричала Сашенька и, подбежав, схватила его за руку.
Обернувшись, она увидела, что Дмитрий остался стоять поодаль. Рассмеявшись, Сашенька поманила его рукой.
— Господин Оленин, идите к нам! Я хочу представить вам моего жениха.
* * *
«Девочка просто попыталась раззадорить этого юношу. И меня вынудила подыграть. Хорошо, я успел сообразить, что от меня требуется… Безобидная шалость, не более того… Но почему же так давит сердце?»
Михаил Антонович закрыл тетрадь, в которую время от времени заносил свои впечатления о дне минувшем. Сегодняшний запомнится ему надолго: первая встреча в России, и сразу с самыми близкими ему людьми. Сережа Микульчин был ему когда-то как брат, но жену его Орлов, конечно, не мог назвать сестрой. В юности он был для этой красавицы пустым местом, теперь же она смотрела на него как-то особенно. И Михаилу не нравился этот взгляд. Ему хотелось спрятаться от него.
«Возможно, я просто немного одичал без женского общества, — признал он. — В последние годы мы с Еленой почти никого не принимали. И детей у нас не было… Наверное, поэтому мне трудно воспринимать Сашеньку, как свою дочь.»
В Петербурге Михаил Антонович остановился в доме Строповских, снял половину второго этажа, решив, что ему одному этого будет вполне достаточно. Тем более он не собирался задерживаться здесь надолго. Ему хотелось провести несколько месяцев в своем имении в Тульской губернии, где он не бывал уже много лет. Все чаще Орлов подумывал о том, чтобы поселиться там окончательно.
Уединение не слишком пугало его. Михаил Антонович уже привык к тому, что никто особенно не интересуется его персоной. Перспектива проводить время наедине с книгой или на лоне природы не откликалась в его душе тоской. К такому образу жизни он был уже привычен. И сейчас, оказавшись в компании своих жизнерадостных друзей, Орлов лишний раз убедился, насколько он не вписывается в такое общество.
