Откуда-то из недр толпы доносился звон стали, и свет лун то и дело выхватывал занесенные над головами клинки. Отдельные фразы, которые смог разобрать Феллон, не оставляли сомнений в том, что происходит: «Проткни грязного йештита!», «Берегись выпада!», «Отбивай!».
— За мной, — сказал Феллон, и четверка гвардейцев двинулась на толпу, держа багры наперевес.
— Стража! — крикнул кто-то. Толпа начала рассеиваться с почти невероятным проворством, и любители дуэлей устремились во все стороны, ныряя в переулки и подворотни.
— Поймайте мне свидетеля! — крикнул Феллон и бросился в гущу толпы.
Она расступалась перед ним, и вскоре он увидел, что у самого фонтана бьются два кришнаита, вооруженные тяжелыми рапирами с колющими и режущими клинками, популярными у народов Варасто.
Краем глаза Феллон заметил, как Квоун, один из его кришнаитов, зацепил какого-то беглеца за ногу багром и прыгнул на спину своей растянувшейся на мостовой жертвы.
Прежде чем Феллон успел добежать до дуэлянтов, один из них, отвлеченный шумом, оглянулся, оторвав взгляд от противника.
Тот немедленно нанес мощнейший удар, со звоном послав чужой клинок на камни мостовой. Не теряя времени, он прыгнул вперед и опустил тяжелую рапиру на голову противника.
Одним черепом меньше, подумал Феллон. Получивший удар кришнаит повалился навзничь. Его противник сделал шаг вперед и уже занес рапиру, собираясь добить поверженного, когда Феллон отбил его клинок в сторону.
Издав нечленораздельный яростный вопль, дуэлянт повернулся к Феллону, которому пришлось отступить под бешеным натиском, но в этот момент Цикасса, стражник-осирианин, схватил дуэлянта сзади за талию своими чешуйчатыми руками, приподнял и швырнул в фонтан. Раздался плеск.
Появился Квоун, тащивший свидетеля за обруч, застегнутый на шее пленника. Когда из вод фонтана, словно морской бог, поднялся промокший дуэлянт, Цикасса снова схватил его, вытащил из чаши и немного потряс, чтобы тот умерил пыл.
— Этот ес-с-сть пьян, — прошипел осирианин.
В этот момент вернулся второй стражник-кришнаит. Он тяжело дышал и продемонстрировал чью-то тунику, болтавшуюся на крюке его багра.
— К великой скорби, свидетель мой ушел.
Феллон склонился над трупом на мостовой, который неожиданно застонал и сел, схватившись руками за окровавленную голову. Беглый осмотр показал, что колпак-тюрбан принял на себя и погасил основную силу удара.
Феллон поднял раненого на ноги и сказал:
— Этот тоже пьян. Что говорит свидетель?
— Я видел все! — завопил тот. — Зачем потребовалось хватать меня? Я всегда стою на стороне закона, и показания дал бы добровольно и охотно.
— Конечно, — сказал Феллон. — А то, что ты убегал, было только оптической иллюзией. Давай рассказывай, что видел.
— Охотно, господин. Вот этот, с прорубленной головой, есть йештит, а другой — последователь какого-то нового культа, зовущегося Кришнаитскою Наукой. Жаркий спор затеяли они в таверне Рацджуна, и кришнаитский ученый заявил, что нет в природе такой вещи, как зло, и посему ни Сафк, ни йештитский храм, расположенный внутри, не есть реальность, как нереальны и поклоняющиеся Йешту. Йештит же выразил несогласие и бросил вызов…
— Он лжет! — воскликнул йештит. — Ни единое враждебное слово не сорвалось с уст моих, и я лишь оборонялся с честью, от беззаконного и наглого нападения презренного мерзавца…
«Презренный мерзавец», выплюнув воду, которой успел наглотаться в фонтане, прервал его речь, завопив:
— Сам лжец! Кто выплеснул кружку, полную фалатского вина, в лицо мне? Если это не вызов…
— То было лишь доказательством того, что я реален, исчадие Майянда Отвратительного! — моргнув, чтобы стряхнуть заливавшую глаза темную кровь, йештит набросился на Феллона: — А ты, земная тварь, как смеешь честному балхибцу ты указывать, как вести себя в его собственном городе?! Почему вы, мерзкие мокрицы, не убираетесь обратно на планеты, с которых приползли? Почему оскверняете веру нашу, древнюю и почтенную, своими лживыми и тошнотворными ересями?
Феллон спросил:
— Вы трое сможете доставить нашего теолога и его дружка во Дворец Правосудия? И свидетеля?
— Да, начальник, — хором ответили кришнаиты.
— Так отведите их туда. Встретимся в оружейной перед вторым обходом.
— А я? Меня вести зачем? — возопил свидетель. — Хороший я и чистый пред законом гражданин. Всегда готов явиться я…
Феллон оборвал его:
— Если ты сможешь удостоверить свою личность во Дворце Правосудия, тебя отпустят домой.
Он пронаблюдал, как процессия покинула площадь под звон цепей, одетых на арестованных. Он был рад, что ему не нужно идти с ними, потому что до Дворца было добрых три хоуды, а повозки-омнибусы уже не ходили.
Больше того, его радовала и предоставившаяся возможность без помех обследовать Сафк. В своем официальном качестве он вызовет меньше подозрений, а то, что он будет один, даст ему большую свободу действий. Пока что ему везло.
Энтони Феллон взвалил багор на плечо и двинулся на восток. Когда он миновал несколько уличных кварталов, над крышами невысоких домов показалась верхушка Сафка. Здание, как он знал, стояло у самой границы, отделявшей квартал Джуру от квартала Баха, в котором располагались почти все занидские храмы. Баха специализировался на религии, как квартал Ицанду на мануфактурах.
Балхибское слово «safq» обозначало целый подкласс мелких кришнаитских беспозвоночных, как водяных, так и сухопутных. Обычные сухопутные сафки напоминали земных улиток, обладая такой же закрученной спиральной раковиной, но, вместо того чтобы скользить по собственной слизи, как полагалось улиткам, сафки передвигались с помощью бесчисленных крохотных ножек.
Само же строение под названием Сафк было громадным коническим зиккуратом[6], сложенным из плотно подогнанных джадеитовых[7] блоков. В высоту он достигал ста пятидесяти метров, а формой имитировал спиральные раковины настоящих сафков. Его происхождение затерялось в запутанном лабиринте кришнаитской истории. Во времена полисного периода, непосредственно после распада Калвмской империи под ударами Варасто, пребывавшими тогда в варварстве, Сафк уже существовал, и именно вокруг него и вырос город Занид, здания которого обступили башню, так что ее стало видно только издалека или в непосредственной близости. Король Балейд снес окружавшие исторический памятник строения и разбил вокруг него небольшой парк.
Феллон углубился в этот парк и медленно обошел колоссальное здание, чутко прислушиваясь и сверля башню глазами, как будто мог проникнуть взглядом внутрь одной только силой воли.
Однако для этого было мало просто хорошего зрения. За несколько тысячелетий не один грабитель мечтал пробиться сквозь эти стены, но прочный джадеит успешно противостоял любым попыткам. И на всем протяжении писаной истории Сафком пользовались жрецы Йешта.
Он не был их единственным храмом — храмы поменьше имелись в Луссаре, Малмадже и в других балхибских городах. И даже за парком, по ту сторону границы с кварталом Баха, Феллон мог различить луковичку купола Часовни Йешта. Она использовалась для повседневных церемоний, на которые допускалась широкая публика. Там же проводились занятия с потенциальными новообращенными и другие подобные мероприятия. Но в свою главную святыню жрецы Йешта пускали мирян лишь в исключительных случаях, да и то только проверенных и давно обращенных членов своей секты.
Феллон подошел ко входу, соответствовавшему отверстию в раковинах живых сафков. Лучи Каррима высвечивали массивные бронзовые двери, которые, по слухам, поворачивались на алмазных подшипниках. На дверях до сих пор были видны следы тщетной атаки, которой их подвергли солдаты Руца несколько сот кришнаитских лет назад. Взгляд Феллона упал на что-то белое слева от этих ворот.
Он подошел поближе. Изнутри не доносилось ни звука, пока он не приложил ухо к холодной бронзе портала. Тогда он стал различать что-то: удары то ли гонга, то ли барабана, ритмично повторяющиеся, но слишком приглушенные расстоянием и толстыми стенами, чтобы Феллон мог решить, что это такое. Это могли быть и удары молота по наковальне. Через некоторое время звуки затихли, чтобы вскоре возобновиться вновь.
Феллон не стал ломать голову над этой загадкой — которая, несомненно, должна была разрешиться, когда он попадет внутрь Сафка — и обратился к белому объекту, который оказался несколькими листами кришнаитской бумаги, приколотыми к доске объявлений храма шипами кустарника к’улаф. Доска была снабжена надписью: «ДАКХТ ВА-ИЕШТ ЗАНИДО» (храм Йешта в Заниде), и Феллон, хоть и не был силен в письменном балхибу, сумел ее разобрать. Слово «йешт» узнать было легко, поскольку он помнил, что заглавными балхибскими буквами оно писалось как «OU62», хоть и читалось справа налево.
