Если эта и здесь станет исключением, я ее тупо пристегну наручниками.
— Что с ней? — Хименес спрашивает у меня знаками. Хорошо вышколен.
— Говорит, что была целкой. Надо проверить, — я отвечаю так же знаками.
— Нужно положить ее на кровать.
Нужно, так нужно. Я не собираюсь спрашивать мнение ангелка на этот счет. Беру ее и прямо в одеялке перекладываю.
Она не ожидает и пищит испуганно. А меня захлестывает волна злости, смешанной с чем-то странным.
Любая ее реакция меня на части рвет.
Блять. Жаль, что курить бросаю. Нервы совсем херами поросли.
Я притащил с собой остатки коньяка и просто выпиваю его. А потом сажусь на стул и наблюдаю за осмотром.
Хименес носит с собой чемоданчик с медицинскими херовинами.
— Позвольте осмотреть вас, госпожа?
Во-во, пусть болтает. А мне нужно решать, что делать.
Если сучка соврала, я просто буду ебать ее, пока не потеряет сознание. А потом… в любом случае ей надо выделить комнату, стражу и какую-то девку, чтобы за ней присматривала.
Франциска не подойдет. Они с сучкой, как день и ночь. Нужна какая-то более норовистая девка, чтобы ангелок почувствовала в ней что-то близкое и начала выбалтывать свои секреты.
Луиса, пожалуй, годится.
Я пишу Рамосу сообщение. Мог бы ему и позвонить, но не хочу, чтобы ангелок услышала про комнату и девку. Пусть ей станет сюрпризом.
Хочу, чтобы она боялась. Чтобы подвал ждала за свою дерзость наглую.
За то, что я здесь сижу и жду, когда долбаный Хименес внятно ответит, что с ней.
Наконец, он заканчивает осмотр и докладывает:
— Была девственницей. Сейчас нужно дней пять, чтобы подзажило все. Или как хотите.
— Спасибо, Хименес. Иди.
Я отпускаю его и смотрю, как Анхела Рубио опять кутается в одеяло. Часть волос остается лежать поверх, и они красиво блестят.
Целкой была, значит. И я ее нехило порвал. Пять дней лучше не ебать.
Мне нужна другая девка немедленно. Прямо сейчас, иначе я думать не смогу с этим сраным стояком.
Чтобы с голубыми глазами обязательно, мать ее. И чтобы выкупалась в яблочных приблудах с ног до головы.
Кто-то из местных.
А крестьянские восстания мне нахер не сдались. Поэтому надо отправить людей к Рубио. Оплатить им девственность Анхелы и купить ее на месяц.
Пока на месяц, чтобы не вопили. И похер, что я впервые покупаю девку так надолго.
Пусть шепчутся, главное, чтобы я сам ее раньше не удавил.
Я поворачиваюсь и натыкаюсь на ее ледяной взгляд. Бесит.
— Ну что, готова отсосать? — ответа не дожидаюсь. — Нет? Ну, тогда будь готова к тому, что родных ты больше не увидишь. Что я отдам тебя своим людям, когда наиграюсь. А еще… — я делаю многозначительную паузу: — У меня живут звери, которые очень любят мясо.
Ангелочек бледнеет, и я считаю секунды. Если она спросит «за что?», то она непроходимая дура. Но в моих планах это мало что изменит.
— Что… ты от меня хочешь?
О, уже без подонка, господин Рейес, какая честь!
— Оближи его, — жестом показываю, что именно.
Я окончательно пьян. Я хочу ее розовый девственный язычок на своем члене. Он должен делать это, а не оскорблять меня.
Ангелок отшатывается. Как предсказуемо.
— Ты проклят, Рейес.
— Да-да, я знаю, чика, — я резко притягиваю ее голову к себе за шею и шлепаю налитым членом по ее губам, сходя с ума от напряжения.
Это просто стояк. Мне необходима физическая, мать ее, разрядка.
Девка слишком меня завела и должна за это ответить. Я смотрю ей в глаза, а в них уже не лед, а странные искры.
Но я не успеваю понять, что это значит. Ангелок просто вдруг открывает свой рот, высовывает язык и касается меня одним коротким жалящим движением.
Голая. Беззащитная. В одеялке одном.
Меня ведет. Мне дьявольски мало. Я хочу долбиться ей в горло, но хер почему резко отпускаю ее.
Потом. Разберусь, когда протрезвею.
А пока быстро заправляюсь, выхожу и даю Луисе распоряжение немедленно заняться долбаной Анхелой Рубио.
Глава 4. Подмена. Анхелика
АНХЕЛИКА
Больше всего на свете мне хочется помыться, но никто не отпустит меня в чудесный бассейн за соседней дверью. Да и не знаю, можно ли там мыться теперь, когда между ног так саднит. Все-таки в бассейне далеко не стерильно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Но когда Рейес снова дергает меня за волосы и почти наваливается сверху, все мысли из головы вылетают. Мне дико страшно.
Зато в его словах я успеваю услышать странное и очень важное. Он готов лишить меня еды, воды и одежды, но пока не собирается меня трахать.
Меня медленно накрывает какое-то непонятное облегчение. А может, даже отупение.
Секс — это не просто боль. Даже такой вот извращенный и дикий. На самом деле — это власть мужчины над женщиной.
Как мне ни хочется себе врать, секс — это даже не просто стерпеть и переждать. Это подчинение на каком-то животном уровне. Когда каждая клеточка тела сжимается от близости мужчины.
Когда тебя пугает даже его дыхание, и нет сил сопротивляться.
Я готова рыдать от страха, но мои глаза совершенно сухие. И я не говорю «да», как требует Рейес. Потому что если произнесу это вслух, сломаюсь.
Я киваю, хотя любое движение причиняет мне боль.
Зато я — это еще я. Я живая. Я сильная.
А Рейес отходит в угол комнаты с бутылкой коньяка. Он пьян и напьется еще больше.
Чувствую, мне не стоит его злить.
Но я ничего не успеваю обдумать. В комнате появляется сухонький мужчина, который представляется доктором Хименесом и просит разрешение осмотреть меня.
Это забота, Рейес? Испугала тебя моя кровь? Или не веришь, что я была честной девушкой до тебя, проклятый?!
Я смотрю в его красивое хмурое лицо и неимоверным усилием гашу желание заорать и заплакать. Рейес не поймет. Он просто пьяный бандит.
Сейчас он сделал лучшее, что мог — врача прислал. Я сама хочу знать, что Рейес сотворил и беспрекословно слушаюсь доктора.
Стираю слезу, когда оказывается, что дьявол только жестко меня порвал. Что мои внутренние органы целы, и «просто вы теперь женщина, госпожа».
Я слышу доктора, как сквозь туман. Он тихо говорит, что такое могло случиться при любом первом опыте со страстным и крупным мужчиной.
— Сдержите его дней пять, если сможете, госпожа. Тогда все успеет зажить.
Пять дней? Как?!
А доктор не только осматривает меня, но и касается чем-то прохладным. И это на странном животном уровне возвращает мне чистоту.
А потом он докладывает Рейесу, что осмотрел меня. Громко объявляет, что я была девушкой, повторяет свою рекомендацию про пять дней и уходит.
Доктор Хименес кажется мне последним и единственным человеком из нормальной жизни.
А в нынешнем аду — только дьявол и я. Дьявол, который уже вовсю налакался коньяком, и теперь его черные глаза особенно жуткие.
А у меня нет сил с ним драться.
Я внезапно вспоминаю слова Мерседес:
— В войне полов, Анхелика, если мужчина от тебя без ума, он проиграл. Сведи его с ума, и он положит к твоим ногам мир.
Мерседес — настоящая красавица. Она обворожительно смеется, а в ее ушах качаются крупные блестящие серьги-кольца. Ее муж Алонсо ее действительно обожает.
А что могу я, грязная, жалкая, разорванная… Свести с ума дьявола?
— Ну что, готова отсосать?
Какая мерзость! Если он продолжит, меня вытошнит.
Я хочу умыться. Хочу поспать. Хочу набраться сил.
Но Рейес не дает. Он говорит, что я больше не увижу родных, и у меня внутри все обрывается и умирает.
То, что он отдаст меня своим бандитам или даже кому-то скормит, даже уже не так страшно.
Самое страшное — это когда ты остаешься наедине с бедой. Без семьи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
За что этот дьявол со мной так? Что я ему сделала, черт возьми?! Почему многих девушек он сразу выкинул, а мне угрожает?!
Неужели потому что они были умнее и ласкали его отвратительный огромный член, который рвал их, как самая настоящая дубина?!
