Тетя Степанида лежала полумертвая, издавая непонятные звуки. По-человечески можно было понять эту женщину — в дом пришла страшная беда. У тети Степаниды было трое детей — один одного меньше. Эта драматическая сцена настолько перепугала детей, что все они, осознанно или неосознанно, разом, как бабочки, выпорхнули из дома. Чтобы сообщить печальную новость своей матери, Ленька Грунин рванул сразу домой.
Такие страшные удары теперь поджидали каждую семью. Война есть война. Да, наши деды и отцы погибали. Все они сражались по-геройски. Однако, не менее героически сражались с врагом тыловики всех возрастов независимо от пола. Люди на селе в колхозах совершали трудовые подвиги. Во время войны в селе Бедное почти совсем не осталось мужчин. Их место в трудовом строю заняли старики, женщины и дети. Время родило тогда историческую частушку: «Вот спасибо Сталину, уродил такую барыню. Я — корова, я — и бык, я — и баба, и мужик!».
Да, это было именно так. Труд в колхозе села Бедное не оплачивался. Работали бесплатно, «за палочку». Но как работали! От зари до зари. Это был рабский труд, потому что селяне сеяли, сажали и убирали только ручным способом. Вся тягловая сила, вплоть до лошадей, была призвана на фронт. Трактор в деревне в военные годы был как музейная редкость. На полях была только мускульная сила колхозников. Женщины, старики и дети пахали почти всю землю плугом на себе. Хозяйкой во время уборки хлебов на полях была коса с грабельцами и серп. И представьте себе, полуголодные колхозники возвращались с работы домой с песней. Вот такой был энтузиазм в народе. Огромные поля ржи, ячменя, овса, гречихи и других культур убирались вовремя и без потерь. Старожилы до сих пор помнят, сколько заготавливалось сена на корм скоту. На суходолах, в лощинах и по долинам в кустах стояли стога, как грибы. И все это косили простой косой полуголодные колхозники. В их памяти до сих пор живет женщина-трактористка по имени Устя. Это она водила старенький трактор.
Это она, своими, почти детскими ручонками, еле-еле переставляя рычаги управления, вела по бороздам гусеничный трактор «ХТЗ». Совсем девочкой Устя пахала на тракторе землю, засевала поля и обихаживала свою машину… Взгляните на эти поля сегодня — оторопь берет. Поля стали мертвые. Вот что сделали с землей реформаторы 90‑х годов. Там, где раньше сеяли рожь, овес, гречиху, нынче растет лес и бурьян.
В этой связи вспомним о героических делах, что вершили наши доблестные колхозники в военное лихолетье и обратимся к историческим фактам. Пусть наши читатели не представляют это как фантастику или сказочную выдумку. Все это было. На несколько колхозов (их тогда в одном сельском Совете было несколько) был один старенький, разбитый трактор. Этот стальной конь работал на деревянных чурках. Да-да! В задней части трактора стоял огромный железный бак. Колхозники пилили дрова на чурки, сушили их, а затем на тачках возили в поле. Трактористы засыпали баки деревянными чурками, которые сгорали, и полученный газ использовали как топливо. Вот такими тракторами в войну пахали землю. Коэффициент полезного действия от такой машины был небольшой.
Лошаденки, что были получше, тоже были призваны на фронт. А потому самой мощной тягловой силой в колхозах были мускулы колхозников. Женщины-колхозницы, их дети собирались по несколько человек, все они становились попарно в ряд. Кто посильнее — становился в «корень», а кто послабее — вставал подальше от «косули». «Косулей» тоже управляла женщина. Вот таким путем пахали общественные поля и свои огороды.
Когда созревало ржаное поле, то уборка тоже производилась вручную. Простой косой зерновые не скосишь — они высокостойные. Тогда к косе приделывали (ставили) грабельцы. На каждого трудоспособного отводилось до одного гектара хлебов. Женщины-колхозницы косой с грабельцами выкашивали таким образом рожь, овес, ячмень. А те, кто не мог выкашивать косой с грабельцами свой гектар, свою норму выжинали серпом. Скошенную рожь затем вязали в снопы и складывали в крестцы. С поля крестцы на быках вывозили на гумно. Рожь молотили не только на механической молотилке, но и цепами. Молотьба длилась до глубокой зимы. Весь хлеб убирали и до зернышка отправляли государству. Никто ни зернышка с колхозного тока не воровал. Все работали честно и жили по совести.
В селе Бедное в военные и послевоенные годы царила высокая взаимовыручка, иначе люди могли не выжить. Они не только пахали, сеяли и убирали коллективно, но и строили всем селом целые дома. Оплату за работу тогда никто не спрашивал. Все делали помощью, в простонародье это называли просто «помочь».
Ленька Грунин до сих пор низко кланяется своим селянам. Эти люди перенесли голод, холод, страдания и муки, и хоть сегодня им позавидуешь — все они до сих пор в добром здравии. Крепко их закалила война. Многие уже дожили до глубокой старости. Некоторым давно перевалило за 80 и более лет.
Следует обязательно вспомнить об издержках военных лет. И все это невыдуманная горькая правда. Наши отцы воевали на фронте, а над вдовами и сиротами местные власти издевались безмерно. Истязатели уходили от возмездия только потому, что они били абсолютно беззащитных людей. Пусть поверит читатель, автор устами Лени Грунина говорит только правду. Все это происходило на его глазах.
Никогда бы не было победы над таким сильным и коварным врагом, если бы так героически не трудились колхозники. Наша Родина находилась в смертельной опасности, а в это время денно и нощно кипела работа на колхозных полях и фермах. Не покладая рук колхозники работали и на своих усадьбах. С несчастного колхозника бессовестно драли по сто шкур. Вот каким был расклад сельхозналога: с каждой коровы полпуда масла — сдай государству, шерстку — с каждой овечки, 60 яичек, мяса — 60 килограммов. Если колхозник посадил картошку, а ее сажали обязательно, то часть картошки тоже сдай государству. Посеял рожь в огороде, просо или еще что-то, то тоже сдай туда же… Готовить сено на корову не давали. Косить траву разрешали только поздно осенью. И, боже упаси, если кто-то без разрешения тяпнет косой хоть один тяпок. Обычно сено готовили колхозники «до белых мух», проще говоря, до зимы. Налоги с них брали не только натурой, но и деньгами. А где было их взять, если колхозникам не платили ни гроша. Не было денег в бюджете колхозной семьи.
Вот тут-то и разворачивались беззакония над должниками-колхозниками. С подворья недоимщика брали все, что можно было взять. Финагент Пузяков Григорий Акимович вершил суд над беззащитными красноармейками и их детьми. Он был как хан-сборщик. Бабушка Леньки Грунина вырастила хорошего бычка. Она распорядилась так: подрастет бычок — продадим — вот и денежки на расход. Хватит налог заплатить, да и внучку костюмчик купить. Остальные деньги на питание пойдут. Но замыслы Ленькиной бабушки не сбылись…
Финагент Пузяков пришел с большой веревкой во двор, поймал бычка и увел со двора. Это был дневной грабеж. Но что поделаешь, если люди были абсолютно беззащитны. Ни слезы, ни просьбы, ни даже припадок на колени не дернули ни один живой нерв этого тирана. «Зныш да, зныш да, — повторял он, уводя со двора бычка, — у вас есть недоимка». Этот мошенник с Груниных брал двойной налог как с единоличников, хотя отец Груниных был служащий.
И уж совсем обнаглел Пузяков, когда пытался забрать поросят в семье Гириных. В этой семье было пять человек детей. Пузяков пришел к ним за недоимкой, и вот вся эта пятерка детей приготовилась к штурму. Девочки, что были постарше, схватили поросят и спрятали их в сундук. Пузяков, услышав хрюканье «арестантов», хотел забрать поросят силой. Но, увы — не получилось: стащит с сундука двух девочек, а трое уже на сундуке сидят. Только стащит троих, а на сундуке — опять двое.
Дуэль с Пузяковым закончилась победой девочек. «Зныш да» взять поросят не сумел и ушел несолоно хлебавши. Но корову из семьи, где было пятеро детей, все-таки увел.
Не один Пузяков чинил самоуправство. Были грабители похлеще. Председатель колхоза по кличке «Дурящий» учинил полный разбой в семье Груниных. Эта драматическая история случилась в конце осени. Мать Леньки отпросилась с работы на целый день, а сестра Нелька работала в поле. То ли на лошади, то ли на быках — она боронила пахотное поле. Дома находился только один Ленька. Во второй половине дня к амбару Груниных подкатила повозка. Дурящий вместе с бригадиром сбили амбарный замок и начали выгребать сено. За полдня они свезли на конный двор все до клока, что наготовили Грунины. Это означало, что коровка со двора «му-му». Избывать ее надо было. А в войну — нет коровы — значит, голодная смерть. Колхозник спасался только молоком.
После такого разбоя в семье Груниных весь вечер стоял рев. Все-таки Ленькина бабушка решила корову на зиму оставить. Эта мужественная женщина не дрогнула — решила мобилизовать силы родных для выживания семьи.
