Я задумчиво кивнул.
Получается какая-то бессмыслица.
— Мы можем пройтись, поговорить наедине? — я без увиливаний спросил у Петрова напрямую. Федя сделал вид, что не расслышал.
— Конечно, — кивнул Андрей. — Федор, ты поезжай к Никите Егоровичу, а я своим ходом доберусь. Хорошо?
— Дело твое! — капитан Погодин явно обиделся, хотя пытался не подавать виду. Актер из него неважный.
Он наконец-то закрыл багажник.
— Кстати, у тебя там масло где-то разлито, — вдруг вспомнил я. — Воняет просто ужасно.
Но тот только рукой махнул, мол, нормально все.
Я быстро осмотрелся и понял, что мы находимся недалеко от комбината бытового обслуживания, которое носило имя «Юбилейный».
Дождавшись, пока Погодин уедет, я спросил напрямую:
— Андрюха, что-то я не понял. Ты мне не доверяешь?
Ответил Петров не сразу.
— А сам-то как думаешь? — вместо ответа, поинтересовался он. По глазам видно, мой вопрос его не только не обескуражил, наоборот заинтересовал.
— Вижу, что не доверяешь.
— Есть такое дело, — с готовностью ответил тот. — Уж извини, работа следаком накладывает свои отпечатки. Тот факт, что ты из двадцатого года я под сомнение не ставлю. Тут все понятно. А вот твои истории про участкового и про то, что случайно оказался на месте убийства гражданки Цветаевой, немного напрягают. Что ты вообще делал в Новошепеличах?
— Искал убежище. — честно ответил я. — Там у меня знакомый прапорщик жил, которому мы на срочке баню строили. За ним должок, в общем. Прапорщика я не нашел, спился тот. Вместо него наткнулся на участкового Рогова, тот документы попросил. Ну а какие документы у дезертира? Все что было, осталось в расположении части или в машине военной комендатуры, которая везла меня в управление. Точно не скажу. В общем, пришлось импровизировать. Ты бы так же поступил, окажись на моем месте.
Петров кивнул.
— Андрей, а ты зачем мое письмо взял? — задал я следующий вопрос.
— Какое письмо? — не понял тот. По глазам было видно, что не врет. Хотя, черт его знает, может талант у него врать и при этом не краснеть.
— Обычное письмо, было в моей штормовке, когда мы бухали. Собственно из-за него я вообще в город тогда и полез. Иначе мы бы с тобой вообще не встретились бы у того гастронома.
— Понятия не имею, о каком письме ты говоришь. — Андрей то ли реально не понимал, о чем речь, то ли просто пытался вывести меня на эмоции.
Про себя повторно отметил, что мутный он какой-то.
Возможно, может показаться, что мы два таких крутых попаданца, узнав друг о друге, тут же должны стать лучшими друзьями... Вот только в жизни все оказалось не так. Не по канону.
— Ты хочешь сказать, что ничего не брал? — еще раз уточнил я.
— Еще раз десять спроси, получишь комплимент, — чуть нахмурившись, ответил Петров. — Не брал я ничего. Я по чужим вещам роюсь только с разрешения вышестоящего начальника. Вру, конечно — не только по его команде, часто импровизирую. Но смысл мне лазить по чужим карманам?
— Мля, тогда кто? — судорожно выдохнул я.
— В письме что-то серьезное? — уточнил Андрей.
— Можно сказать, что в некотором роде компромат. На тему будущей аварии. Если попадет не в те руки, последствия будут неприятными. Придется долго и тщательно разъяснять, откуда мне известно про дефекты чернобыльского реактора и вообще об аварии в целом.
— Ясно. И зачем ты так подставился?
— Письмо написал заранее, как страховку, — пояснил я. — Оставил дома, с трудом смог его забрать. Согласен, не самое удачное решение, но что случилось, то случилось.
— Ты что-то говорил про то, что тебя ищут... Кто ищет?
— Я не знаю. Но они точно имеют какое-то отношение к станции и самой аварии. Подозреваю, что следы ведут в комитет государственной безопасности.
— Ух ты как... — присвистнул Андрей. — Лихо ты задвинул. А на основе чего сделаны такие смелые выводы?
— Ты наверное не в курсе, что недавно я проходил службу в специальном учебном центре. Нас готовили на замену суточного наряда, который круглосуточно находился на самой ЧАЭС. Как ты понимаешь, готовили нас серьезно. Так вот, идея принадлежала Алексею Владимировичу Черненко. Полковнику КГБ.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Едва я это сказал, как Петров остановился, посмотрел на меня с изумлением.
— Как ты сказал? Повтори-ка.
— Идея по созданию специальной группы «Барьер» принадлежала товарищу Черненко. Алексею Владимировичу. Именно он дал старт всему этому делу и я ему крайне благодарен. Но сейчас у него проблемы — подставили его, причем серьезно. А что ты так напрягся?
— Да так. Знакомая фамилия. Даже очень.
— Насколько я знаю, сейчас под следствием он. Уже снят с должности.
— А вот это я не понял, почему? — снова нахмурился Андрей. — Нет, конечно, человек он хитрый, даже коварный... Но работать с ним я бы точно не стал.
Настала моя очередь удивляться.
— То есть, ты его тоже знаешь?
— Конечно. С 1978 года в затылок мне дышит. Но пока общий язык находим. Точнее находили, последний раз с ним в марте этого года пересекались.
— Ну, у меня для тебя новость. Прикрыли его, какое-то внутреннее расследование. Как по мне, так просто подставили его. А попутно поснимали всех офицеров из учебного центра, убрали преподавательский состав. Территорию отдали другому подразделению, нас прикомандировали. После этого нас и начали жестко душить, вынуждая нарушать правила. В общем, я успел отличиться и видимо попал в поле их зрения.
— Дай-ка догадаюсь, поэтому ты и сбежал из машины военной комендатуры? — догадался Андрей. — Ну, ожидаемо. Хотя быть дезертиром — такое себе?
На последний вопрос я отвечать не стал.
— Вот они меня и ищут. От них я прячусь, от них пытаюсь скрыться. Я же тебя считал одним из их числа...
Петров неожиданно рассмеялся.
— То есть ты серьезно считаешь, что на станции будет самая настоящая диверсия, а не случайная авария?
— Да! И у меня есть доказательства! — не сдержав эмоций, ответил я.
Андрюха закусил губу, глубоко задумался...
Глава 4. Хорошие плохие новости
После небольшой паузы, Андрей произнес то, что подняло мне настроение.
— У меня для тебя хорошая новость — по твоему вопросу я почти все уладил. Сразу, конечно, все не образуется, сам понимаешь. Но как минимум ориентировки с твоей физиономией с городских стендов снимут, а заступающих патрульных на инструктаже проинструктируют. Думаю, ко вторнику уже сможешь свободно ходить по городу.
Ко вторнику? Примерно, четыре дня...
— Спасибо, очень кстати. А то из-за такого недоразумения, я едва в изгоя не превратился.
— Ну, вообще-то, это серьезные моменты... — начал Петров, затем осекся. — Впрочем, ладно. Было и было. Сейчас я с тобой о другом хотел поговорить...
Повисла пауза, расценивать которую можно было как угодно.
— Леха, я тут подумал... — медленно, подбирая нужные слова, начал он. — Мой отец откуда-то накопал сведения по всем случившимся в СССР радиационным авариям. Как ему это удалось, ума не приложу. Он мне уже не раз показывал материалы, но разбираться в них я не стал. Да, я точно знаю, что авария случится 26 апреля... И я вижу твою реакцию и решительность по этому делу. Поначалу меня это отпугнуло и, честно говоря, сейчас лезть во все это тоже не хочется.
— Почему?
— Почему? — тихо переспросил он. — Ну, по большому счету, меня Чернобыль никак не коснулся. Да, это серьезная техногенная катастрофа и я понимаю, сколько горя и бед она принесла тем, кто непосредственно был там. Но...
— Я понимаю, можешь не продолжать, — сухо ответил я. В голове тут же сложилась определенная картинка.
— Нет, не понимаешь, — жестко ответил Петров. Я взглянул на него с изумлением. — Вижу, что не понимаешь. Думаешь, я эгоист, которого волнует только собственная жизнь и карьера? Ну, отчасти это так. Возможно. Но ты сам подумай, вмешиваться в ход истории чревато. Это не какого-то отдельного человека спасти, это шанс изменить историю всего Союза. Если мы рискнем и решимся на подобное, пусть справимся, кем мы потом станем? А если не справимся? Мирными методами такое вряд ли можно провернуть, а я бегать по станции с автоматом и искать диверсанта я не хочу. Тем более, наводить стволы на инженеров… Ну, этих, которые реактором управляют. Ты пойми, я врагом народа быть совсем не хочу, потому что потом, ты уже никому не сможешь доказать, что хотел как лучше. Тебе просто не дадут рта раскрыть. Должен понимать, как в эти годы работали комитетские. Грубо говоря, это взять и перечеркнуть свою жизнь, причем с очень высокой вероятностью. А я к такому не готов. Считаю, что смысл перерождения как раз в том, чтобы исправить жизненные ошибки своей прошлой, неудачной жизни.
