себя на том, что ему впервые стало жалко азурца, и мысленно усмехнулся: ему стало жалко кровного врага. В какой-то момент ему вдруг отчаянно захотелось, чтоб эта девушка никогда не попала в мясорубку Лиловых — и уж тем более, если ему самому придётся её крутить. Он погнал от себя эти мысли — это всего лишь триггеры, психологические крючки… Впрочем, прямо сейчас можно встать и уйти — у него ещё есть такая возможность. Никто даже не узнает, что он приходил на явку. Но впервые за всю жизнь ему не захотелось губить жизнь пришельцев. А как он радовался, когда умер его воспитатель, отравленный им собственноручно — никто даже не заподозрил в этом происшествии деятельность сопротивления! Для него это был праздник.
Воспоминания неприятной волной вновь прокатились в голове, когда у двери ресторана он увидел Сюзанну Гвидиче, штатного связного центра. По установленному порядку, связной устно, в зашифрованной форме, передавал некое задание бойцу боевой группы или место тайного брифинга. Бывало и такое, что связные могли использовать различные элементы одежды, или даже прийти с заранее обговоренным ароматом духов, причём каждый из таких элементов тоже мог нести в себе зашифрованное послание. Со стороны казалось, что двое обычных людей ведут обычную беседу.
— Янчик! — она весело помахала рукой. В этот же момент к столику подкатил робот-официант, привёз заказанный Яном стакан сока, — Привет, Солнце, как дела?
Казалось, она никогда не могла вызвать подозрений ни у кого вокруг. Все её приветствия и слова всегда были искренни. Как можно было заподозрить в ней связного? Есть люди, от которых всегда веет душевным теплом. Сюзанна была такой. С ней рядом всегда можно было излить душу, высказать всё наболевшее — она была из тех людей, которые выслушают и поймут. Ян часто испытывал желание откровенничать с ней, но ни разу не сделал этого. Даже с Мишелем он порой не мог так поговорить по душам, как хотелось это делать с ней. И теперь, после его гибели, он горько сожалел об этом.
Ян всегда удивлялся, почему Сюзанна звала его Солнцем. Скорее всего, из-за его светлых волос. Ян стригся коротко, чуть длиннее «ёжика». В сочетании со средним ростом и хорошо развитой мускулатурой эта внешность делала его брутальным до невероятности. Пожалуй, для завершения образа, ему не хватало только солнцезащитных очков. Мужественный образ дополнялся джинсовой рубашкой, сидевшей строго по фигуре, длинные рукава которой Ян подвернул дважды, узкими джинсами, и лёгкими брогами[1]. По инструкции Ян применял такой образ для сигнала «Готов к выполнению задания». Прямо сейчас — и в бой. Он готов, он ждёт уже год…
— Лучше всех! — он улыбнулся ей в ответ, продолжая соблюдать конспирацию. Да и потом: как он мог не улыбаться такому позитивному человеку? Зачем строить кислую мину и потом объяснять, что происходит у него на душе — ей не зачем об этом знать, это не её проблемы.
Сюзанна откинула свои роскошные чёрные волосы, и только сейчас Ян увидел бирюзовые серьги — сигнал о том, что центр передаёт данные прямым текстом, без шифра. У Яна в груди возникла пустота, сердце забилось учащённо.
— Прямой текст?! — воскликнул он. Для него это было впервые.
Сидящие рядом оглянулись.
Сюзанне пришлось перейти на шёпот:
— Да.
Ян тяжко вздохнул. Видимо, дела совсем плохи, раз центр не успел выработать условных знаков и зашифрованных фраз. В своей практике Ян не встречался с таким ни разу, и никогда не слышал, чтобы кто-то работал в таких условиях.
Он посмотрел по сторонам. Ян решил проверить свои первые впечатления, и убедился в этом ещё раз: кроме них в зале не было не единого землянина.
— Карельски готовит отлёт.
Ян изобразил гримасу недоумения: поднял одну бровь, скривил губы. Если это был незашифрованный текст, он всё равно ничего не понимал.
— Какой такой отлёт? — спросил он.
— Цели и задачи поставит Карельски при непосредственной встрече. Главное условие: ты отправляешься прямо сейчас.
Глаза Яна округлились.
«Час от часу не легче» — подумал он.
— Но вещи, документы, легенда… И подожди, он имеет ввиду вылет за пределы стратосферы? Полёт на другую планету? А разрешение, а пилоты? Я никогда не…
— Он сказал, что это — не проблемы. И у него всё улажено. И ему нужен ты, если согласишься.
Похоже, время удивляться должно было кончиться ещё не скоро.
— Что значит «если согласишься»? Разве центр хоть раз спрашивал согласия?
— Я тоже удивилась этой фразе. Он ответил, дословно: «У каждого из нас всегда была возможность отказаться…»
Ян вспомнил своё последнее дело, «Идальгер»… Отказаться? Интересно, а у Мишеля была возможность отказаться? Мишель хоть что-нибудь, подсознательно, чувствовал перед бойней в ангаре? Знал, что не вернётся? А он сам? Ведь его тоже чуть не «забыли» в том решётчатом коробе, у злосчастных вилок и розеток. Какого дьявола он тогда не надел перчатки? В той группе все были в тактических перчатках, кроме него. И эти штепселя, почему «корпусили»?.. Будто кто-то внушил ему, кто-то телепатически заставил забыть перчатки дома. Ян мысленно усмехнулся: кто ему мог такое внушить? Он и сам мог внушить кому угодно и что угодно. Какая-то нелепая череда случайностей, едва не подставившая всех…
Отказаться? Вряд ли, будучи подпольщиком, можно отказаться без всяческих последствий для себя.
Сюзанна выдержала паузу:
— Карельски сказал, что если память Мишеля тебе дорога…
— Что?!
Ян почувствовал, как горят глаза и будто сами пытаются вырваться из орбит. Сдерживаясь, он сказал:
— Он, вообще, что знает о Мишеле? Он не терял друга согласно инструкции. Он, знаешь ли, эту инструкцию издавал. Если не может мотивировать к работе своих подчинённых по-другому, то пусть… — и осёкся. Он понял, что нарушил субординацию колоссально, да ещё с такой крамолой.
— Он терял в этой жизни столько, сколько я терял? — спросил Ян тихо.
Сюзанна не отвечала. Ей тоже трудно давался этот разговор: Ян понял это по её потупленному взгляду, по тому, как она теребила бумажную салфетку.
— Сюзи, всю свою сознательную жизнь я убивал людей, и вот теперь расплачиваюсь за это. И, как мне кажется, не сполна. А он взывает ко мне памятью близких. Ему самому-то не смешно?
— Не печалься, Солнце, всё будет нормально.
— Нормально?! Жить и ощущать, что твоя жизнь нужна лишь потому, что умеет творить смерть среди других людей, пусть не землян, но тоже любящих жить — это, по-твоему, нормально? — он покрутил соломинку, выдернул её и залпом осушил стакан, — Не обращай внимания, это всё бредни глупого эгоиста.
Они помолчали немного, обдумывая сказанное. Чёрт его
