— Позвольте войти, товарищ генерал?
— Позвольте вас проводить, — вежливо ответил ему степенный седой генерал.
— Мы приемная комиссия из ЖЭКа, — отрапортовал начальник.
— А я привратник, Владлен Спиридонович, рад быть полезным, — генерал приставил руку к козырьку.
Комиссия ступила на широкую красную ковровую дорожку. Еще недавно облупленные, испачканные надписями стены подъезда отразили идущих в полированном мраморе. Сверху свисала девятирожковая бронзовая люстра, выгодно освещающая барельефы с античными фигурами воинов, венчающие стены. Лифт казался невесомым благодаря золотистой железной сетке, в которой находилась новая кабина красного дерева, внутри обитая зеленым плюшем и увешенная с трех сторон овальными зеркалами. Рядом с лифтом, слева, начиналась роскошная мраморная лестница с широкими дубовыми перилами, лежащими на витиеватой чугунной решетке. Начальник ЖЭКа и его сопровождение крутили головами, охая от восторга.
— И так все до девятого этажа? — невольно спросил начальник.
— Никак нет. До второго. Там расположена квартира господина Володина, — со знанием дела ответил генерал-привратник.
— Пожалуй, пойдем посмотрим, чего он этакого в квартире произвел.
Начальник собрался войти в лифт. Но генерал уверенно преградил ему дорогу.
— Не велено никого принимать.
Начальник ЖЭКа оторопел, поглядел на подчиненных и грозно прикрикнул:
— Не твоего ума дело. Я поеду по этажам, посмотрю, в каком состоянии лестничные клетки!
— А, это пожалуйста, — помягчел генерал. — Для этих целей следует пользоваться другим лифтом. Поднимитесь один пролет наверх. На нем все жильцы ездят. Только осторожно, там в кабине свет не горит. Кто-то лампочки все время выкручивает.
Начальник ЖЭКа постоял, плюнул на мраморный пол и вышел на улицу. Больше в этот дом комиссии не наведывались.
Бориса Ананьевича привратник Владлен Спиридонович встречает с приветливой улыбкой. Они знакомы по старым временам. Тогда генерал был замполитом в Подольске.
— Товарищ с вами? — на всякий случай спрашивает он.
Макс решил, что они приехали в какую-то военную организацию. Глотов берет его под руку и заводит в сверкающий зеркалами и огнями лифт. Дверь в квартиру открывает высокая блондинка в белом коротком платье, с загорелыми стройными ногами. Ее интересное удлиненное строгое лицо немного портит косящий в сторону правый глаз. Большая белая прихожая пуста, если не считать старинной деревянной резной вешалки с перекладиной, за которую нужно заходить, чтобы повесить пальто. Девушка ждет, пока они разденутся. Потом через античную арку, опирающуюся на две дорийские малахитовые колонны, они попадают в длинный коридор, одна стена которого от пола до потолка увешена серебряными окладами. Вместо ликов в них поблескивает золотая фольга. Останавливаются перед белыми дверями со старинными бронзовыми ручками. Девушка их открывает, и Макс, подталкиваемый Глотовым, проходит в огромную комнату с тремя овальными окнами. В ней никого нет. Девушка беззвучно исчезает. Макс с любопытством осматривается. Здесь на стенах — синие обои с размытыми лиловыми крупными цветами. На стеклянных подставках стоят мраморные бюсты и головы античных богов и философов. В углу у окна — раскидистый фикус. Под ним — мягкий белый кожаный диван. Рядом журчит небольшой фонтан в мраморной плоской вазе, напоминающей морскую раковину, которую поддерживают три мальчика-дельфина. Макс хочет выяснить у Глотова, где они очутились, но из других дверей в комнату стремительно входит хозяин.
— Привет вам, гости дорогие! С утра еще не жданные… — громко говорит он и поднимает руки над головой.
Глотов тоже поднимает руки.
— Прости, Артемий, что без звонка.
— Как говорили древние, АД ХОНОРЭС… — хозяин обращается к Максу. — В переводе звучит: таких гостей принимаю ради одной только чести, — переводит взгляд на Глотова и добавляет, — безвозмездно, ибо почетно.
Глотов по-свойски хлопает его по плечу.
— Ничего, разберемся. Мне с тобой нужно перекинуться несколькими фразами, но сперва позволь представить моего старого товарища, талантливого ученого… — с этими словами он подводит Макса к Артемию.
— У молодого человека проблемы. Я вижу. Будем знакомы. Артемий.
— Макс.
Володин внимательно, цепко смотрит на Макса и молча отходит к фонтану. Подставляет руки под изгиб струи. Мелкие брызги воды летят в разные стороны.
Бесшумно в комнату входит та самая высокая блондинка с косым глазом.
— Ждет? — не поворачиваясь к ней, спрашивает Артемий.
— Ждет, — отвечает блондинка.
Володин стряхивает воду с рук, поднимает их над головой. Потом опускает и молча уходит вместе с блондинкой, плотно закрыв за собой двери.
— Что мы здесь делаем? — шепотом спрашивает Макс.
Глотов отвечает тоже шепотом: «Это то, что тебе нужно. Он снимет все стрессы. Родишься заново».
— Не хочу я заново! Ерунда какая-то! Еще один Кашпировский!
Макс, будучи человеком науки, биологом, терпеть не мог охватившее страну надувательство, идущее от безграмотных гипнотизеров и проходимцев. Он считает себя сугубым материалистом, что касается человеческого тела и мозга, допуская, однако, присутствие Бога и высшего разума. Неужели кто-то будет его лечить от желания убить Веру? Глотов замечает его недовольство. Подходит вплотную и шепотом сообщает:
— Идиот! Люди платят безумные деньги, чтобы попасть к нему на прием. По полгода ждут. А тебе даром в руки дается. Артемий заинтересован во мне. Он берется энергетически оснастить мою предвыборную кампанию. Несколько сеансов, и все мои соперники скиснут. Народ будет слушать только меня. Верить мне. И голосовать за меня.
— Короче, устроите массовый психоз… — не смог не съязвить Макс.
— Ничего подобного. Каждый из кандидатов будет врать свое. Им Артемий ни за какие радости не будет помогать. А мне с удовольствием. Его энергия способна внушать только чистые замыслы. Именно поэтому я остановился на экологии. Между нами говоря, всю свою деятельность он ведет через наш фонд экологической защиты.
— Понятно. Отмывает деньги. Хорошо устроился. Крыша удобная. — Макс не против любых махинаций, даже самых уголовных. Его раздражает количество высокопарных слов, которые при этом говорятся.
Глотов возмущен. Но спорить не хочет. Слишком мелок оппонент. Поэтому скрывает раздражение за своей вечной снисходительной улыбкой. Садится на белый диван и обращается к Максу, как к нервному больному:
— Дорогой мой, успокойся. Тебя здесь не будут ни к чему принуждать. Артемий просто поговорит с тобой. Ты же этого хотел, появившись сегодня у меня?
Макс и сам не понимает, с чего это он начал заводиться. Какая ему разница, чем занимается этот экстрасенс. Пусть попробует свои фокусы на Максе. Сразу поймет, что перед ним нормальный человек, и оставит дешевые штучки для нервных дам. Чтобы примириться с Глотовым, спрашивает:
— Он что — гипнотизер?
— Нет. Но у него огромная клиентура. В основном женщины. Он Изобрел эликсир молодости. А способностями экстрасенса пользуется редко. Поверь мне, стрессы снимает моментально.
Макс чуть не давится от смеха. Ему, биологу, рассказывают о каком-то эликсире молодости! До чего же темные люди!
— Из чего же он его приготавливает? — насмешливо спрашивает.
Глотов с опаской смотрит на дверь.
— Тише ты. Об этом ни слова. Я так, в запале сказал. И не спрашивай его об этом. Иначе меня здорово подставишь. Эликсир тебе ни к чему. Он для женщин. Найдешь с Артемием общий язык, сможешь устроить Веру на курс лечения.
— Вере, положим, молодость уже не светит, а с ним пообщаюсь, — уклончиво отвечает Макс.
Глотова раздражает ирония.
— И не экстрасенс он, и не колдун! Видишь, сколько античных ученых собрал? Между прочим, музейные экспонаты. — Для подтверждения своих слов Глотов подходит к голове греческого мудреца, стучит по ней кулаком. — Настоящий мрамор. Артемий считает себя жрецом какого-то храма. Его почитательницы уверены, что он живет второе тысячелетие.
— Бред! — кричит Макс и сам пугается своего голоса. Продолжает шепотом. — Тебя послушать, так он пил вино с тем, кого ты постукал по голове.
— А кто это? — удивляется Глотов.
— Питтак, один из семи мудрецов Древней Греции. Лет за шестьсот до нашей эры жил. Хороший собутыльник для твоего Артемия.
— Кто тебе сказал? — еще более удивляется Глотов.
— История античного мира, которую я, в отличие от некоторых, изучал.
— Вот и поговоришь об этом с Артемием, — примирительно шепчет Глотов. — А что о нем придумывают бабы, не наше дело.
Макс рассматривает бюсты. Все они выполнены превосходно. Даже выбоины, трещины и сколы выглядят натурально. Голова, под которой надпись по латыни «Нерон», имеет только челку, брови и глаза. Остальное стесано временем. Скорее всего подделка. Но впечатляет.
