Начало двадцатого века предоставило наиболее авторитетному и знающему в военном отношении из членов Дома Романовых проявить себя на практике. В феврале 1904 года японские миноносцы атаковали русский Тихоокеанский флот, сосредоточенный в Порт-Артуре. Началась русско-японская война 1904 — 1905 гг. Одним из претендентов на пост командующего Маньчжурской армией являлся великий князь Николай Николаевич. В начале войны в России все были уверены в скорой и славной победе над загадочными японцами, в чем, казалось бы, убеждали высоко стоявший престиж русских Вооруженных Сил и успех Китайского похода 1900 года, так как японцев воспринимали ненамного выше китайцев.
Но великий князь Николай Николаевич остался вне театра военных действий. Он не пожелал участвовать в русско-японской войне только потому, что находился в конфликте с Наместником императора на Дальнем Востоке адмиралом Е.И. Алексеевым. Суть в том, что командующий Маньчжурской армией должен был подчиняться Наместнику. Поэтому на Дальний Восток отправился военный министр ген. А.Н. Куропаткин.
В октябре 1904 года адмирал Алексеев был смещен со своего поста, и главнокомандующим всех сухопутных и морских сил, действующих против Японии, стал генерал Куропаткин. Менять А.Н. Куропаткина в столице сочли неразумным, тем более что с развертыванием из Маньчжурской армии трех армий ему уже исподволь готовили смену в лице свеженазначенного командарма-2 ген. O.K. Гриппенберга. В ходе сражения под Сандепу в январе 1905 года конфликт между Куропаткиным и Гриппненбергом достиг такой остроты, что командарм-2 самовольно оставил фронт и с разрешения императора Николая II выехал в Санкт-Петербург.
С неумолимой четкостью вопрос о смене ген. АН. Куропаткина встал только после проигранного Мукденского сражения 6 — 25 февраля. Кандидатурами на место генерала Куропаткина являлись командарм-1 ген. Н.П. Линевич, командующий войсками Киевского военного округа ген. М.И. Драгомиров и генерал-инспектор кавалерии великий князь Николай Николаевич. Генерал Драгомиров был стар и болен — ему исполнилось уже семьдесят пять лет. В свою очередь, великий князь отказался от командования терпящей поражение за поражением армией. Поэтому естественным образом на пост главнокомандующего был назначен генерал Линевич.
В гораздо большей степени великий князь Николай Николаевич проявил себя на службе близ императора внутри государства. По окончании русско-японской войны 1904 — 1905 гг. военно-политическое руководство Российской империи признало необходимым создать особый орган управления Вооруженными Силами, чтобы объединить деятельность военного и морского ведомств. Этот орган военно-административного управления должен был координировать всю работу по вопросам государственной обороны. Великий князь Николай Николаевич выступил одним из инициаторов образования нового органа.
В результате 8 июня 1905 года был учрежден Совет государственной обороны — коллегиальный орган, в состав которого входили военный и морской министры, начальник Генерального штаба, начальники Главного штаба и Главного Морского штаба, генерал-инспекторы всех родов оружия. Председатель, которым назначался великий князь Николай Николаевич, имел право личного доклада императору. Ученые пишут: «В функции нового учреждения входили: выбор общих мероприятий, направленных на укрепление военной мощи государства в соответствии с конкретной политической обстановкой; обсуждение главнейших предположений военного и морского ведомств о применении всех средств государства на случай войны в целях объединения и должного направления подготовительных к войне работ; обсуждение изменений в деятельности военного и морского ведомств, вызываемых особыми условиями, и наблюдение за осуществлением мер, направленных на реорганизацию дела обороны страны»[348].
Одним из актов деятельности Совета государственной обороны стало выделение Генерального штаба из-под контроля военного министерства, которое после ухода ген. В.В. Сахарова возглавил начальник Канцелярии военного министерства ген. А.Ф. Редигер. Великий князь имел целью создать Генштаб по образцу германского Большого Генерального штаба, образованного фельдмаршалом X. Мольтке Старшим и занимавшегося именно войной как таковой. Также из ведения военного министерства были изъяты генерал-квартирмейстерская часть, управление военных сообщений, мобилизационный отдел и главное военно-топографическое управление.
Во главе Генерального штаба, что естественно, был поставлен протеже великого князя Николая Николаевича ген. Ф.Ф. Палицын — начальник штаба генерал-инспектора кавалерии, то есть самого великого князя. Следовательно, из ведения военного министра были полностью выведены вопросы мобилизационного и стратегического планирования. В итоге «Генеральный штаб российской армии в целом включал Главное управление Генерального штаба как центральный орган управления, войсковое управление Генштаба в составе штабов от военного округа до отдельной бригады и корпус офицеров Генштаба — кадровую основу всей штабной службы»[349].
Искусственное разделение военного министерства и Генерального штаба на различные инстанции на несколько лет (с 1905 по 1909 г.) затормозило планирование военной реформы в России. Дело дошло до того, что генерал Редигер на протяжении трех лет своего управления военным министерством не был ознакомлен с содержанием русско-французской военной конвенции. Как представляется, этим актом великий князь Николай Николаевич желал сосредоточить исключительно в своих собственных руках вопросы обороноспособности государства. При этом, ссылаясь на германский опыт, председатель Совета государственной обороны забывал, что русская военная машина была выстроена на совершенно иных основаниях, нежели в Германии.
В свое время еще князь Барятинский предлагал императору Александру II взять пример с Германии. И точно так же покоритель Кавказа имел целью оттеснить военного министра ген. Д.А. Милютина от руководства Вооруженными Силами России. Однако царь выбрал вариант графа Милютина, который сосредоточивал основную долю полномочий в военном министерстве, как центре управления Вооруженными Силами. Все прочие органы военного управления, даже при определенной автономии, входили в состав военного министерства в качестве подструктур. В качестве примера можно вспомнить, что в той же Германии после Битвы на Марне начальником Полевого Генерального штаба вместо ген. X. Мольтке Младшего стал военный министр ген. Э. фон Фалькенгайн. И только «верденская мясорубка», как неадекватная оценка стратегического планирования, вынудила кайзера Вильгельма II в августе 1916 года сменить Фалькенгайна тандемом Гинденбург — Людендорф.
Поэтому выделение Генерального штаба из состава военного министерства явилось крупной ошибкой, имевшей следствием подрыв боеспособности Вооруженных Сил Российской империи. Как считает современный ученый, «этот акт, фактически разрушивший в критическое время систему стратегического управления, явился без преувеличения одним из факторов, определивших поражение России в Первой мировой войне и возникновение революционной ситуации в стране в 1917 году»[350]. Лишь в 1909 году Генштаб вернулся в военное министерство. Эту реорганизацию провел новый военный министр ген. В.А. Сухомлинов, назначенный на свой пост в марте 1909 года, а до того, в декабре 1908 года, сменивший ген. Ф.Ф. Палицына в должности начальника Главного управления Генерального штаба.
Другой главной задачей Совета государственной обороны являлась чистка командного состава по результатам русско-японской войны 1904 — 1905 гг. По рекомендации Совета государственной обороны назначались высшие начальствующие лица не только в военном ведомстве, но и в ряде гражданских служб. Военный министр А.Ф. Редигер в своих воспоминаниях писал: «Во все царствование императора Александра III военным министром был Ванновский, и во все это время в военном ведомстве царил страшный застой. Что это была вина самого ли государя или Ванновского, я не знаю, но последствия этого застоя были ужасны. Людей неспособных и дряхлых не увольняли, назначение шло по старшинству, способные люди не выдвигались, а двигаясь по линии, утрачивали интерес к службе, инициативу и энергию, а когда добирались до высших должностей, они уже мало отличались от окружающей массы посредственностей. Этой ужасной системой объясняется и ужасный состав начальствующих лиц как к концу царствования Александра III, так и впоследствии, во время японской войны». А последний военный министр Временного правительства характеризовал русский командный состав, начиная со времен А.А. Аракчеева, следующим образом: «Весь командный состав воспитывается лишь на слепом исполнении воли начальника. Если подчиненный все делает согласно уставу и приказам, то, как бы плохо ни вышло, его никто не имеет права обвинить. Он прав, он забронирован. Но если, избави Бог, офицер сделает что-либо, отступя от правил по собственному почину, и по случайному стечению обстоятельств выйдет неудачно, то можно быть уверенным, что человек погиб навсегда. Самоволия ему не простят. Естественно, что в такой психологической обстановке не может воспитаться настоящий командный состав — победитель»[351].
