— Какое впечатление было от Москвы, какая погода была в тот день, в какой форме шли казаки-кавалеристы на Параде? — автор засыпал вопросами Олега Генриховича в минуты пауз при переходах из зала в зал музея.
— Начну с погоды — утро было дождливым, но не пасмурным. Создавалось впечатление, что Москва словно оплакивала павших героев. К Параду готовилась и сама столица, умывалась, подкрашивалась, ремонтировалась и шила нам парадное обмундирование. В своём фронтовом — просоленном, обветшалом и вылинявшем на Парад не пойдешь!
Нас нарядили в темно-синие черкески, красные казакины, черные каракулевые кубанки. Ко всему этому положены были шашки, шпоры на сапоги, красные суконные башлыки. Кубанцам, терцам — такое же, но только синего цвета, уральцам — белого.
С каким вниманием, с какой любовью встречали нас москвичи. На улицах буквально проходу не давали. И как приятно было оценить их внимание. Когда по утрам, приходя позавтракать в маленькое кафе на углу дома, близ моста, на берегу Яузы, мы в каждой пачке папирос «Казбек», лежащей на столе, находили красивую вкладку с золотистой надписью «Привет победителям» или на пачках «Беломорканала», красными буквами, эти же слова приветствия.
К 8 часам мы вышли на Красную площадь. Сводным полком 2-го Украинского фронта командовал маршал Советского Союза Родион Яковлевич Малиновский…
Проводив последний сводный батальон, замолк тысячетрубный оркестр. Резкая дробь восьмидесяти барабанов, и две сотни воинов бросают фашистские знамена на землю к подножью мавзолея…
После Парада я прослужил ещё год, а потом меня комиссовали. Подвели больные ноги — последствия контузии. Медкомиссия вынесла вердикт:
«К службе в органах не годен. Годен для работы в гражданских учреждениях при пониженном рабочем дне без тяжелой физической и умственной нагрузки».
Так закончилась моя служба в органах Смерш. Да, шпионов мне поймать не удалось, хотя грозить им смертью был обязан…
* * *
После окончания Московского энергетического института Олег Генрихович, в результате скитаний при поиске интересной работы, скоро нашел себя, а вернее, его нашли и приняли в одно важное КБ. Так, в письме, датированном 1957 г., своему однополчанину он написал:
«Ну что ещё рассказать тебе? Институт, как я уже писал, успешно закончил и вернулся в наше конструкторское бюро. Его возглавляет замечательный, особенный, энергичнейший и талантливейший человек, с которым мне посчастливилось последние годы познакомится ближе. Жаль, что не смогу назвать его имени и рассказать о его непростой судьбе. Ты знаешь, этот человек мне очень напомнил образ незабвенного нашего командира Василия Федоровича Симбуховского. (Командира полка, геройски погибшего в конце войны. — Прим, авт.)
И того, и другого можно было или любить, или ненавидеть… А о своих планах и говорить нечего. Фантастика и только! Знал бы ты, как я счастлив, что работаю здесь. Могу только намекнуть, что имею самое непосредственное отношение к одному из последних сообщений ТАСС о создании такой машины, какой ещё не было в мире…»
Конечно же, речь шла о работе в секретном КБ требовательного и трудолюбивого Главного конструктора ракетостроения
Сергея Павловича Королёва. А что касается «непосредственного отношения к одному из последних сообщений ТАСС», то Олег Генрихович имел в виду первый советский искусственный спутник планеты Земля — Спутник-1. Кстати, свою лепту, пусть небольшую, в этот космический аппарат внесла и покойная супруга автора этого повествования — технолог одного из смежных КБ, работающих по программе первого спутника — Людмила Григорьевна.
После удачной работы над созданием Спутника-1 и его запуска для Олега Генриховича начались бессонные ночи — ответственные испытания в цехах отдельных узлов космического корабля «Восток», предназначенного для полёта первого человека в космос.
На вопрос, как работалось в таком большом коллективе КБ и не было ли завистников, т. к. в то время уже намечалась жесткая конкуренция идей и личностей конструкторов, как пишут сегодня газеты, Олег Ивановский честно ответил:
— Я считаю себя человеком, которому очень повезло в жизни. Мне везло на хороших, порядочных людей, которые участвовали в моей судьбе и на войне, и потом. Но я не искал их. Сводила нас жизнь совершенно случайно. Сколько таких людей, товарищей по фронту, сотрудников в конструкторских бюро, на полигонах, в институтах были рядом все эти годы. А завистники крутились где-то там наверху, среди прислонившихся к власти. Были случаи, что нездоровая конкуренция, элементарная человеческая слабость в виде зависти мешала большим делам. Но это уже прошлое…
* * *
После встречи в музее ветеран Смерш каждому подарил написанную им книгу «Записки офицера Смерша. В походах и рейдах Гвардейского кавалерийского полка 1941–1945 гг.» В предисловии, которое могло быть и эпилогом, он написал довольно ёмко об этапах своей жизни:
«Судьба подарила мне, демобилизованному, ставшему инвалидом, счастье почти пятнадцать лет работать в коллективе, которым руководил Сергей Павлович Королев. Стать вместе со своими сверстниками, вернувшимися с войны, и ветеранами ракетной техники участником создания ракетного щита нашей Родины, первых в мире космических аппаратов, подготовки первого полета человека в космическое пространство, последнему пожать руку Юрию Гагарину уже но старте перед его взлётом в Историю, участвовать в создании первых автоматических межпланетных станций «Луно»…
Потом, уже в течение сорока лет, работать в коллективе, созданном ещё до войны замечательным конструктором и ученым авиационной и ракетной — Семеном Алексеевичем Лавочкиным. С 1965 г. коллектив лавочкинцев возглавил преемник Королева в создании автоматических космических станций Георгий Николаевич Бабакин.
В этой книге я хочу написать о своей юности, о четырёх годах войны, о службе в пограничных войсках, о военной контрразведке Смерш, о которой в последние годы появилось немало мифов».
И действительно, в современной прессе и на ТВ появилось много неправды о военной разведке и контрразведке, армии и её полководцах. Пасквили в отношении армии, опубликованные в «МК», активного деятеля времен «застоя», «перестройки» и ельцинского безвременья Г.Х. Попова вкупе с лаем из английской подворотни некого неудачника в разведке Резуна (Суворова).
По утверждению Г.Х. Попова, после штурма Берлина нашими военнослужащими было изнасиловано 100 тысяч (не больше, не меньше?!) немок, и он вносит предложение, чтобы Россия извинилась перед Германией за якобы допущенные ею массовые преступления против немок. Это ли не попытка погреть руки на углях своего отечества? Видно, короткая память у этого вельможи-демократа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
