— Лентяи всегда находятся!
— Приводи ко мне — один приятель хочет подработать.
Мать никогда не чертила студентам, считала зазорным брать с них деньги и вредным приучать перекладывать трудности на чужие плечи. Даже Геннадию не чертила — мол, медвежья услуга, сам должен уметь Но помогала, учила и выучила — лучшие схемы в группе, круглые пятерки, победы на конкурсах...
Теперь он решил использовать этот навык для дополнительного заработка.
— Договорились?
Савчук неодобрительно кивнул.
После душа Колпаков прошел в тренерскую, где распаренные ребята, отдыхая, пили горячий сладкий чай из огромного термоса Зимина.
Говорили, как дооборудовать залы, какой инвентарь приобрести, обсуждали схемы тренировок.
Колпаков высказался о пособии для самостоятельных занятий. Идея понравилась, встал вопрос, как ее реализовать.
— Я достану инструкцию на английском, — вызвался Габаев. — Перевести, размножить и раздать. Только где взять переводчика, знающего специфику?
— Я сам переведу!
— Ого! — уважительно протянул Гришка.
Когда они собрались уходить. Колпаков между делом рассказал про парня на костылях и с удивлением узнал, что тот заглядывал и в другие залы.
— Просунул голову в дверь и смотрит, внимательно так.
— Наверняка работает здесь — кочегар, сантехник, гардеробщик...
— Или чей-то родственник...
На проходной спросили у вахтера, но тот предположений не подтвердил — посторонний человек, пропустил потому, что не похож на обычных любопытных, да и мало ли к кому идет инвалид...
Мимолетный эпизод оставил в душе Колпакова неприятный осадок. Почему он смотрел с такой ненавистью? Никакого зла ему не причинили... Может, он сам зол на окружающий мир, на здоровых людей?
Ведь что есть зло и что — добро? Если следовать Системе, то никакой разницы между ними нет: слишком далеки эти понятия от познавшего Истину, а потому равно безразличны... Колпаков был внутренне не согласен с таким тезисом, это лишний раз подтверждало, что он стоит на самой низшей ступени совершенства.
После встречи с инвалидом дурные предчувствия не покидали Колпакова несколько дней, как бы предвещая новые неприятные события. И они не обманули: умер бывший проректор.
Возле траурного извещения в вестибюле шушукалась группка сотрудников во главе с вездесущим Писаревским...
— Мы все его любили! Он бы еще сто лет прожил, крепкий мужчина, в соку... Его сопляк убил! Ни с того ни с сего инфаркты не случаются...
При приближении Колпакова Писаревский замолчал и проводил его скорбным осуждающим взглядом, а потом вновь напористо зашелестел за спиной.
Через час астматический толстяк, запыхавшийся от перебежек по коридорам и лестничным маршам, попался ему навстречу и взял на абордаж.
— Все возмущены! У многих были разногласия с Иваном Фомичом, но убивать... Ты откуда вытащил главный козырь про водопровод? Не помнишь? Так знай — из моей колоды! Чужим оружием надо уметь пользоваться. Тут немного не так, здесь — не этак, натяжка, усиление... Да, но для внутреннего пользования! А ты вылез и бухнул в колокола. Вот результат!
Писаревский показал пальцем вниз.
— Не хочу поднимать шума, я здесь тоже не в лучшем свете. А тебя пусть совесть мучает. И нечего строить из себя чистенького и благородного!
Ошеломленный Колпаков еле добрел до кафедры. Всюду мерещились укоряющие взгляды, шепоток по углам. Атмосфера всеобщего осуждения, приглушенные голоса: убийца, убийца...
И хотя он понимал, что это нервы, сообщение Писаревского выбило из колеи. Ведь если он сказал правду... Лучше не задумываться, отвлечься...
Он позвонил Лене.
— Сегодня? Так неожиданно? — В ее голосе явно слышалось замешательство, сейчас откажется и причину придумает — безобидную, но вместе с тем достаточно вескую. — Сегодня, к сожалению, не получится. Мы с Тамарой Евгеньевной собрались к портнихе... Нет, переиграть сложно... Все договорено...
— Прекрасно. Значит, я заеду за вами и подожду, пока ты освободишься. Пока!
Оставаться одному было невыносимо, поэтому Колпаков действовал напористо и целеустремленно, не принимая в расчет возможность поражения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он направился к Гончарову, но передумал и взял деньги в кассе взаимопомощи, быстро поймал такси и через полчаса стоял на окраине города перед желтым обшарпанным фасадом торгово-закупочной базы.
Отдел изучения спроса находился на втором этаже — маленькая запущенная комнатка с заурядной конторской мебелью, и эта заурядность и запущенность особенно бросалась в глаза по контрасту с сидящими за потертыми, с инвентарными бирочками столами женщинами — эффектными, ухоженными, прекрасно одетыми.
С первого взгляда было видно, что они созданы для другой, веселой и праздничной жизни, а здесь находятся вынужденно, по необходимости и, как могут, скрашивают скучные урочные часы.
Полная дама средних лет что-то вязала, брюнетка с короткой стрижкой просматривала иллюстрированный журнал, Лена красила ногти. На ее лице отразилась растерянность, затем раздражение, досада, но она тут же взяла себя в руки.
— Я думала, ты пошутил...
— Коробейникова! — раздался властный голос из выгороженного некрашеной фанерой закутка, и стриженая брюнетка бросилась на зов.
— Я правда сегодня не могу...
— Можешь. Посмотрим, кто окажется прав. Заодно не откажусь взглянуть на твою портниху.
Остановить атакующего Колпакова очень непросто. Лена снова озлилась и снова погасла. Он приписывал это исходящим от него волнам силы и уверенности.
— Кстати, о портнихе... Ладно, потом...
За перегородкой властный голос отчитывал Коробейникову.
— ...Откуда ты взяла, что потребность города — восемьсот дубленок?! Привыкли высасывать из пальца и не хотите думать, когда это можно, а когда нет!
Полная дама поспешно спрятала вязанье и раскрыла унылую папку с какими-то ведомостями. Лена взболтала лак.
— Знаешь, где оказалась твоя «потолочная» цифра?!
— Елена Борисовна поставила по прошлогоднему отчету, я просто переписала.
Лена насторожилась.
— Нечего за чужую спину прятаться! Кто готовил справку об уровне спроса? Это тебе не мыло — вагоном больше, вагоном меньше! Сейчас на столе у самого, если попадем в доклад — тебе не работать!
Брюнетка пулей выскочила из-за перегородки, резко бросила журнал в ящик стола, начала нервно перебирать пыльные бумаги. На скулах горели красные пятна. Колпаков вспомнил, что видел ее в Зеленом театре.
Напряженная атмосфера в комнате не коснулась только одной сотрудницы. Лена удовлетворенно осмотрела покрашенные ноготки, аккуратно завинтила пузырек.
— Я сейчас. — И скрылась в конторке начальницы.
— Хороша птичка! — проводила ее злым взглядом брюнетка.
Полная дама на всякий случай не отреагировала, фраза повисла в воздухе.
— А я думал, вы подруги.
— Я тоже так думала! — Брюнетка фыркнула. — Только с Хомутовой дружить выгоднее! Сейчас они — не разлей вода. Даже с усатым красавчиком вдвоем уезжают... Интересно, как она сегодня выкрутится!
Телефон тихо затренькал — на параллельном аппарате набирали номер. Колпаков напряг слух, но слов разобрать не сумел.
— Да у нас гость! А мы кричим, шумим...
Хомутова оказалась цветущей женщиной неопределенного возраста с подтянутой фигурой и уверенным взглядом.
— Не обращайте внимания — работа есть работа.
Она с приветливой улыбкой провела его к себе. Лена закончила разговор и положила трубку.
— Передоговорились на следующую неделю...
— И правильно, Леночка. Раз пришел кавалер... Да еще такой известный... Собирайся, я тебя отпускаю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Улыбка стала еще ослепительней.
— Огромное спасибо за сына. Давно хотела занять его мужским делом. Как он там, старается?
Тамара Евгеньевна казалась контактной и пробивной женщиной. Колпаков отчетливо представил, с какой железной последовательностью она раскармливала своего отпрыска.
