Он бы не назвал себя. После нескольких дней прятки, и особенно после обнаружения монастыря, на вечеринку опустилась гнетущая тишина. Даже дети губернатора перестали шмыгать носом.
Хьюстон не совсем понимала, что с этим делать. Если подъем был таким трудным, как кажется, охранники вряд ли вернулись бы в темноте. Не было смысла ждать; он должен был либо идти дальше, либо вернуться. Он развернул группу и пошел обратно по ущелью.
Хотя с каждой минутой становилось все слабее, он пропустил пару подходящих мест и выбрал третье, потому что оно было защищено небольшим скалистым выступом, который господствовал над тропой. За мысом была впадина с разбросанными валунами. Он разбил там лагерь, выставив половину стражи на мысе, а остальных - обратно по тропе. Холод был таким сильным, что он знал, что они не заснут в нем, поэтому он не стал устраивать рельефы.
Он не думал, что сам будет много спать этой ночью.
4
Не было смысла вытаскивать группу из спальных мешков на сильный холод, пока они не будут готовы двигаться; поэтому, хотя он сам вышел на рассвете, он позволил им спать дальше. Он выпил чаю и послал урну охранникам на мысе, а когда они его выпили, поменялся сменами, чтобы те, кто был на трассе, тоже могли согреться. Он сидел в своей палатке, слизывая цампу со дна своей кружки, и пытался решить, что делать.
Грязно-серый свет за окном становился ярче. Он думал, что подождет до восьми часов, и, если ничего не произойдет, двинется дальше, оставив двух человек ждать и следить за ними с новостями.
Но вскоре после семи кое-что действительно произошло; слабый, отдаленный шум в эфире, гонг, прозвучавший в монастыре.
Хьюстон пошел обратно вдоль ущелья; он обнаружил, что пикетчики очень нервничают, двое мужчин наблюдают за монастырем из-за валуна.
- Есть какое-нибудь движение там, наверху?
‘Некоторые монахи ходили за водой, трулку’.
‘ Никаких следов твоих товарищей?
‘ Пока нет.
Внезапно он понял, что ступени продолжались над монастырем; он не видел этого при дневном свете. Он понял это только сейчас, когда на вершине скалы появилась фигура в оранжевом одеянии и начала медленно спускаться с кувшином. Он смотрел, как фигура исчезает за монастырем. Она больше не появлялась.
‘Есть ли другой вход сзади?’
‘Должно быть, трулку. Вот откуда пришли монахи. С фронта еще никто не пришел. ’
Хьюстон понаблюдал еще несколько минут и пошел обратно. Он прошел всего несколько ярдов, когда один из мужчин побежал за ним. Он вернулся.
Три фигуры вышли из задней части монастыря и поднимались по ступеням; две фигуры оранжевого цвета, одна коричневого цвета; один из охранников, которых он послал наверх.
‘Он уже заглянул сюда?’
- Ни один из них этого не сделал.
Фигуры медленно поднимались.
‘Нам позвонить, трулку?’
‘ Нет, ’ сказал Хьюстон. ‘Нет, не звони. Держись подальше от посторонних глаз. Мы уходим прямо сейчас.’
Что-то было очень серьезно не так. Когда он шел обратно по дорожке, его лица внимательно изучали охранники, расставленные вдоль нее, он отчаянно пытался придумать, что делать. Мужчина, очевидно, не хотел выдавать свое положение. Они должны были быстро убраться с этого места. Где? Обратный путь вел в никуда. Они заблудились в нем на два дня, в извилистом, усеянном валунами ущелье. Ему пришло в голову, что это была неплохая позиция для защиты, если бы ему пришлось ее защищать. Но он не хотел защищать это; он хотел уйти от этого. Ему также пришло в голову, что китайцы могут наступать им в тыл, и что это может объяснить причину таинственной задержки.
‘Прошу всех выйти. Мы уже выдвигаемся.’
‘Они вернулись, не так ли?’ Сказал Хью с облегчением.
‘ Пока нет. Мы только что заметили, как они взбирались на скалу, чтобы получше рассмотреть.’
‘Значит, ты их не ждешь?’
‘Мы можем тем временем привести себя в порядок".
Он не хотел ничего объяснять. Он не знал, что тут можно было объяснить; просто глубокое чувство в его костях, что они не должны быть застигнуты здесь в беспорядке палаток и постельных принадлежностей, и что он сам не должен сеять панику.
Он думал, что сойдет с ума от качества замедленной съемки, которое внезапно снизошло на них. Казалось, прошли бесконечные часы, пока были сняты палатки, свернуты постельные принадлежности и навьючено снаряжение на лошадей. Но в этот перерыв он вспомнил кое-что еще, что предложил губернатор, и подошел к паланкину.
Он сказал: ‘Маленькая дочь, Мать хотела оставить свой паланкин и ехать под открытым небом. Она может сделать это сейчас.’
‘Она не может, трулку. Она не умеет ездить верхом. Она никогда не ездила верхом на лошади. ’
‘Я помогу ей’.
‘Нет, трулку, это неразумно. Помочь ей - мой долг, а не твой.’
Он сказал ей на ухо: ‘Маленькая дочь, ты должна отправиться в паланкине, и сумки должны быть вынесены. Она поедет на твоей лошади. Это для ее безопасности.’
Лицо маленькой дочери застыло, а губы задрожали. Но она спешилась, не сказав больше ни слова.
Стражники повернули головы, когда настоятельница вышла из паланкина. Она была слепа в своей тяжелой вуали, и Хьюстон помог ей сесть в седло, поправил стремена и держал ее за руку в перчатке, пока к лошади привязывали два тюка с тканью.
Она четко произнесла: "У тебя какие-то проблемы, трулку?"
‘Не беспокойся, добрая мать. Мы получаем гидов. Сегодня это будет легкая поездка. Я буду рядом с тобой.’
‘ Я знаю это, ’ сказала она, сжимая его руку.
Жены губернатора прикрыли свои собственные вуали от ветра и в меховых шапках и наушниках были неразличимы в нескольких шагах от настоятельницы.
‘ Хорошо, ’ сказал Хьюстон. ‘Пойдем’.
Они должны были пройти в пределах видимости монастыря; ничего не поделаешь. Но ничто не двигалось в теперь уже зловещем маленьком орлином гнезде высоко на его горном насесте.
Хью подошел к нему.
‘А как насчет парней, которых ты отправил в монастырь? Неужели ты не оставляешь никого, кто мог бы им рассказать?’
‘Есть только один путь, которым мы можем пойти. Им придется следовать.’
‘Ведь ничего плохого нет, не так ли?’
‘Я не знаю’.
‘ Что вы имеете в
