На него попросил дядь Толю нарыть все, что есть. Хотел еще охрану возле дома Дины поставить, но побоялся, что не одобрит. Зря. Очень зря.
Я только одного не пойму, с чего Дина взяла, что сплю с мачехой? Это же полный пиздец. Вранье. Стопроцентная провокация. Но Дюймовочка поверила… А ты?
Внутренний голос, как всегда, на страже. Да, я идиот. Тоже сначала верю в плохое, обижаю, а потом анализирую и локти кусаю. Пора исправлять эту порочную практику! К Дине поеду. А с сучарой старой позже поговорю. Так поговорю, что мало не покажется.
Было уже одиннадцать вечера: дороги пустые, слепые фонари освещали мои страхи, фары разрезали ночь. Я остановился возле кирпичной двенадцатиэтажки, из машины выпрыгнул и… замер возле домофона. Не впустит же, а мне так надо! Да и поздно уже, Матвея будить не хотел. Черт!
Я снова позвонил Дине, ответа ожидаемо не получил. Подождал десять минут — никто в подъезд не заходил и не выходил. Обошел дом, осмотрел: старенький, окна на лестнице еще с деревянными рамами и настоящими стеклами. На первом, кстати, окно открыто. Ну как на первом, скорее на полуторном. Узковат лаз для меня, но выбора нет.
Я потянулся и толкнул старую раму. Поддавалась со скрипом, но голову просунуть удалось. Все, полдела сделано! Сейчас еще плечи пропихну. Через минуту я спрыгнул на серую плитку и бегом на шестой этаж. Поскребся, смс-ку написал. Ждать принялся. И скулить тоже.
— Чего тебе? — Дина приоткрыла дверь сантиметров на пять.
— Выслушай меня, пожалуйста. Не суди без последнего слова.
— Выслушать? — прошипела она. — Серьезно?! А ты меня хоть раз выслушал? Сколько умоляла тебя хотя бы дослушать! Просила не судить сходу! А ты…
— Я знаю, Дюймовочка, знаю. Я прошу дать мне шанс, которого сам никогда тебе не давал. Я дебил. Ты всегда была умнее меня. Я не прошу впускать меня, просто не захлопывай дверь.
Дина не ответила, но и не ушла. Я чувствовал ее за узкой полоской света.
— Я начну из далека, но прежде скажу, что с Владой не сплю. Той ночью она приходила, явилась, как чувствовала, что я на грани. Я чуть не сорвался… — взял паузу, очень красноречивую, — но мы не переспали. Я выгнал ее.
Дина молчала, и я посчитал это знаком, что могу начать свой рассказ.
— Я спал с Владой. Это было один раз. Шестнадцать лет назад. Именно поэтому сбежал в Лондон. После ссоры с тобой к отцу приехал. Так злился, Дин, с ума от ревности сходил. Ты моей первой любовью стала. Так больно было терять тебя. Тогда я думал, что это все. Той ночью Влада залезла ко мне в душ. У меня голову сорвало. Не понимал, что делаю. Потом так тошно стало. В момент, когда осознал, что натворил, понял: друг друга мы с тобой потеряли.
Из-за двери не было никаких звуков, но я не стал проверять, слушала ли Дина.
— Папа раком болел, я нужен был ему, но находиться рядом после этого предательства… Я отправил себя в изгнание от семьи. С Владой после того случая ничего не было, клянусь. Но она после моего возвращения не оставляла попыток. Отец в своей последней воле просил приглядывать за ней, и я старался. Вину искупить хотел. Но она реально на шею мне села, а после того, что ты рассказала… Я ей голову за тебя и сына оторву!
Я глубоко вздохнул, успокаиваясь, и сел прямо на плитку.
— Дина, прости меня. Прости, что усомнился. Прости, что не дал объяснить. Все эти годы меня отравляло знание, что ты…
— Предала? — услышал сверху. Голову задрал и слабо улыбнулся.
— Что никогда не любила. Мне так больно от этого было. Я знаю, это не оправдание моего поведения, но я уверяю, если бы ты сказала, что беременна, никуда бы тебя не отпустил. Ни за чтобы не отправил на аборт. Никогда.
— Это уже неважно. Что сделано, то сделано.
— Дин, ты ведь не веришь бредням Влады?
— Она откуда-то узнала, что Матвей твой, — задумчиво проговорила.
— Поверь, не от меня. Ума не приложу, кто рассказать мог. Узнаю у дяди Толи, мало ли… — потом ладонь ее поймал и к губам приложил. — Дин, я когда ответил на звонок и увидел тебя с мужем, думал сдохну. Решил, что ты снова не меня выбрала. Понимаю, и сейчас тоже, что обязан принять любое твое решение. Что обещал тебе это, но быть отвергнутым так больно.
— Я не собиралась возвращаться к Жени, — сухо проговорила Дина. — Мы ругались, потом я почувствовала укол, что дальше — не помню. Он что-то дал мне, что-то расслабляющие.
— Сволочь! Убью! — вскочил я.
— Возможно, я действительно с ним переспала. Я не помню, а он не признается, но и не отрицает.
— Да похер вообще!
— А раз похер, то успокойся. Знаешь, Женя затеял это, оказывается, чтобы понять, нужна ли я тебе. Говорил, что он примет меня любую. А ты вряд ли. Он оказался прав.
— Дин, я больше не совершу такой ошибки. Клянусь, не совершу. Я не прошу понять и простить, но дай шанс узнать тебя. С сыном попробовать друзьями стать. Я не буду требовать, чтобы папой называл. Чтобы Савина забыл. Я только хочу попробовать заново завоевать ваше доверие.
— Максим, сейчас я хочу побыть одна, — взвешивала каждое слово. — Без мужчин. Я подала заявление на развод, и никаких новых отношений сейчас не желаю.
Я кивнул. Так мне и надо. Заслужил.
— Понял и принял.
— По поводу Матвея: в понедельник мы с ним улетаем в Сочи на три недели. Агентство будет продолжать вести вашу социальную программу, если ты не решил разор…
— Конечно, нет, — не дал договорить. — Целых три недели… Я могу поехать?
— Нет.
— Ладно, давай так: могу ли я прилететь в Сочи и попробовать с Матвеем наладить общение? Дин, три недели: он и так меня не знает, а так еще забудет.
Она задумалась, кусая губы, и на меня напряженно поглядывая.
— Обещаю: никаких намеков, взглядов. Никаких двусмысленностей в отношении тебя.
— У нас свободная страна: я не могу тебе ничего запрещать, — и Дина ушла, захлопнув передо мной дверь. Я счел это не самым плохим сигналом.
Мы с Дюймовочкой не так много общались в повседневной жизни, в быту. Только страсть и бизнес. Возможно, удастся узнать нас сегодняшних.
Утром я позвонил Владе и пригласил к себе. Да, именно так. Я ей обещал устроить променад: от моей квартиры будет самое то! Если, конечно, не придушу стерву.
— Максик, привет, — промурлыкала,
