Возмездие за убийство султана Османа пришло оттуда, откуда его никто не ждал, и совершилось в виде мятежа, во главе которого стоял губернатор восточной малоазиатской провинции Эрзурум Абаз («Абхаз») Мехмед-паша. Связанный по линии своей жены родством с тогдашним великим визирем Хадимом («Евнухом»), которого также называли Гюрджю («Грузин») Мехмед-пашой, Абаз Мехмед прежде являлся образцовым слугой Османского государства, добросовестно исполняя все свои разнообразные обязанности. Ибрагим из Печа знал, что назревает нечто опасное: в 1622 году он, будучи казначеем провинции Диярбакыр, видел, как обмениваются курьерами Абаз Мехмед и его собственный начальник, губернатор Диярбакыра, Хафиз («Тот, кто знает наизусть Коран») Ахмед-паша, и узнал, что Хафиз Ахмед планирует идти на Ускюдар во главе армии провинциальных военачальников, чтобы свести счеты с убийцами султана Османа. Когда в Стамбуле стало известно о том, что Абаз Мехмед изгнал гарнизоны янычар из Эрзурума и других подчиненных ему крепостей, он был снят с должности. Считавшиеся Абазом Мехмедом и его сторонниками причастными к убийству Османа члены султанской кавалерии и пехоты, которые находились в Анатолии по указаниям правительства, обнаружили, что они не могут выполнить поставленные перед ними задачи. Армянский священник Григор из Кемаха укрылся в стамбульском районе Топкапы (на земляных валах) от суматохи, которая возникла после убийства Османа, и получил следующие известия о событиях в Эрзуруме: все янычары, которым посчастливилось ускользнуть от разгневанного Абаза Мехмеда, переодевались и называли себя армянскими именами, чтобы их не опознали по дороге в Стамбул, куда они пытались добраться.
Султан Мустафа и янычары отрицали свою ответственность за убийство Османа. После гибели Османа зять Мустафы, Дауд-паша, недолго занимал пост великого визиря. На этот раз его не спасли ни связи, ни положение: он стал козлом отпущения и был казнен в надежде на то, что это остановит волну недовольства, нараставшего в Малой Азии. Других государственных чиновников, которые принимали активное участие в низложении Османа, постигла такая же участь. Янычары держали под своим контролем Стамбул: в феврале 1623 года они добились смещения великого визиря Хадима Мехмед-паши и повторного назначения на эту должность одного из его предшественников, который опустошил казну, чтобы сохранить их поддержку. После того как новый великий визирь оскорбил одного из священнослужителей, представители духовенства собрались в мечети султана Мехмеда II и потребовали его смещения. Угрозы со стороны великого визиря и янычар, которые его поддерживали, не смогли поколебать их решимости. На них напали посланные великим визирем наемные убийцы. Многие представители духовенства были убиты, а их тела брошены в море.
Тем временем разгневанный своим смещением с должности губернатора Эрзурума и прекрасно осведомленный о напряженном положении в Стамбуле и вакууме, который образовался в самом центре государственного аппарата, Абаз Мехмед-паша собирал армию. Вокруг Абаза Мехмеда стали собираться все те, кто еще не забыл о том, с какой жестокостью войска, верные султану, подавляли бунтовщиков в провинциях Малой Азии и Сирии во время мятежей джелали. К нему шли и те, кто почувствовал себя обманутым, после того, как лишился возможности вступить в новую армию, которую Осман предложил формировать из населения малоазиатских и арабских провинций. Поэтому не представляло труда найти рекрутов, горевших желанием повоевать со своими соперниками из султанских полков.
В Стамбул поступили сведения о том, что Абаз Мехмед-паша с армией в 40 000 человек идет маршем на Анкару. Эмиссары из столицы не смогли его переубедить, и в мае 1623 года правительство направило против него подразделения из состава султанских полков. Однако командующий этими подразделениями вскоре понял, что у него недостаточно сил, и вместо того, чтобы вступить в сражение, которое несомненно закончилось бы поражением, он предпочел отойти к Бурсе. В течение семи месяцев Абаз Мехмед держал Анкару в осаде. В имперской казне было слишком мало денег, чтобы финансировать ведение военных действий такого масштаба, какой был необходим для того, чтобы одержать над ним победу, к тому же не было никакой возможности собрать налоги в обширных районах, находившихся под контролем либо самого Абаза Мехмеда, либо его пособников. Принятый на службу во дворец, Солакзаде Мехмед Хемдеми Челеби стал очевидцем тех событий, которые в то время происходили в столице: он сообщает, что главнокомандующий янычарами Байрам-ага устроил заговор с целью смещения великого визиря, опустошившего казну, для того чтобы умиротворить янычар, которые его поддерживали.
Осмелевшие духовные лица, которым досаждал смещенный визирь, обратились к матери султана Мустафы с петицией, в которой указали на то, что ее сын совершенно не отвечает требованиям, предъявляемым к правителю империи, и убедительно доказали, что если он останется на троне, то это только усилит нестабильность и увеличит количество бедствий, которые уже испытывает государство. Лишь немногие выразили свое несогласие, когда было высказано мнение, что в интересах государства и в их собственных интересах, как слуг этого государства, Мустафу следует сместить, а вместо него возвести на трон старшего сына султана Ахмеда I, одиннадцатилетнего принца Мурада. К просьбе матери Мустафы пощадить ее сына отнеслись с уважением (лишенный сторонников, он не представлял никакой угрозы), и он снова исчез в покоях гарема. Когда в 1639 году он наконец умер, никто не мог решить, где его следует похоронить. Тело Мустафы пролежало семнадцать часов, прежде чем его без почестей предали земле на территории неиспользуемого хранилища оливкового масла, которое находилось во внутреннем дворе Айя Софии.
После смерти Ахмеда I прошло пять бурных лет, в течение которых было нарушено равновесие сил, определявших статус монарха. Султан по-прежнему считался высшим и законным носителем власти, но его слуги и прочие лица, входившие в его окружение, отбросили то почтение, которое прежде являлось отличительной чертой их взаимоотношений с монархом, и теперь соперничали друг с другом за достижение безграничного превосходства. Этой тенденции способствовало все большее стремление султана к затворничеству, а она, в свою очередь, привела к тому, что все громче стали звучать голоса тех, кто пытался применять власть, прикрываясь его именем. В число этих лиц могли входить его мать, великий визирь, главный черный евнух, придворные должностные лица, командиры янычар и прочие. Несмотря на все эти превратности, Османская династия каким-то образом сохранила власть, необходимую для того, чтобы внушать подданным преданность и энтузиазм. Этой власти никто серьезно не угрожал. Впрочем, живший в начале XVIII века бюрократ Мустафа Наима, ставший автором одной из главных османских хроник, сообщает о наличии слухов, согласно которым члены зависимой от осман династии крымских Гиреев во время хаоса 1624 года планировали свергнуть Османскую династию и самим занять место султанов. Хотя на протяжении столетия в провинциях неоднократно происходили выступления недовольных, подобные тому, во главе которого стоял Абаз Мехмед-паша, они не ставили себе целью полностью изменить существующую систему. В намерения бунтовщиков входило не свержение султанского режима, а лишь улучшение положения вожака бунтовщиков и группы его сторонников в рамках существующего режима. Таким образом продолжался мучительный переход от империи, султан которой был прежде всего воином, к империи, в которой его призывали (часто безуспешно) подчинить своей власти страну, рубежи которой становились все более неизменными.
Относительное спокойствие, которое воцарилось в Стамбуле после того, как в сентябре 1623 года на престол вступил юный султан Мурад IV, резко контрастировало с теми бедствиями, которые имели место в других местах. В Малой Азии все еще действовала армия, во главе которой стоял Абаз Мехмед-паша, а в Багдаде войска сформированного из местных жителей гарнизона убили губернатора. Формально находившиеся на службе у султана, эти войска едва ли можно было считать верными монарху. Губернатору Диярбакыра Хафизу Ахмед-паше было приказано разобраться с бунтовщиками. Ибрагим из Печа, который до этого приписывал Хафизу Ахмеду намерение идти на Стамбул, чтобы отомстить за смерть султана Османа, все еще находился у него на службе и оставил запись того, как он предупреждал своего начальника о том, что мятежники симпатизируют Сафавидам, которым они, возможно, уже готовы предложить Багдад. Последующие события показали, насколько проницательным оказался Ибрагим. Четырнадцатого января 1624 года один узурпировавший власть губернатора османский чиновник сдал крепость Сафавидам. Почти девяносто лет она находилась в руках Османской империи, и ее потеря предзнаменовала начало военных действий против Ирана, которые продолжались вплоть до 1639 года.
