, — Благодарны вам, повелитель, благодарны!
А среди беков, особенно могольских, что кочевали по всему Мавераннахру и присоединились к Бабуру недавно, поднялся ропот, в котором можно было различить голоса и недоумения, и злости.
Касымбек побледнел. А Мухаммаджан, точно ему уже удалось сделать из Бабура шиита (какая победа! И как будет ценить своего посланника шах!), заговорил:
— О мирза, мы уверены в том, что при поддержке великого шаха Ирана вы снова взойдете на самаркандский трон, и тогда надеемся узреть на вашей благословенной голове эту святую чалму!
Бабур дождался слов, которых и ожидал за все время пиршества.
— Если волею бога придет к нам тот счастливый день, мы обязательно наденем эту чалму. Так и передайте шаху Исмаилу!
Могольские беки заворчали еще сильнее, но и это было теперь на руку Бабуру: посол кизылбашей поверил в его смелость — для заключения прочного союза с шахом он, Бабур, не посчитается с самыми ярыми «людьми сунны».
Доверительные отношения, возникшие после пира между Бабуром и Мухаммаджаном, значительно облегчили исход переговоров. А они были непростыми. Предложив союз против последышей Шейбани, Исмаил пожелал, чтобы его войско двинулось к Мавераннахру вместе с войском Бабура. Это не устраивало Бабура. Истинную тому причину он, конечно, скрывал от шахского посла, но сам знал ее твердо: если основной победы он не добьется самостоятельно, возвращение на родину не будет ни почетным, ни прочным. Нельзя, чтобы о нем говорили: «Вернулся, прискакав верхом на древке копья Исмаила».
Бабур уверял посла, что победа шаха под Мервом уже сделала больше чем полдела, теперь кизылбашам можно и отдохнуть, напасть на последышей, добить их — его очередь. Но посол отвел эту идею: кизылбаши сами рвались в Самарканд. Тогда Бабур повернул переговоры в другое русло. Почему бы не вести нападения самостоятельно с двух сторон? Войско Бабура стоит близко к Гиссару. А кизылбашам, чтоб до Гиссара добраться, придется сделать дополнительно крюк длиной в многие сотни верст, но горам и болотам к тому же. Зачем зря мучиться? Не лучше ли шаху Исмаилу двинуться по ровной караванной дороге из Мерва на восток через Термез и Шахрисябз к Самарканду, а Бабур в это время быстро переправился бы через Пяндж и Вахш и обрушился на последышей в Гиссаре, чтоб открыть путь в Самарканд с юга?
Удалось наконец уломать шахского посла. Был заключен военный договор, в основу которого лег план Бабура.
4
Основные силы Бабура были уже сосредоточены у северо-западного подножья Гиндукуша, готовые к броску в Гиссар, когда в один из последних дней весны Касымбек прознал, что среди тех самых могольских беков, которые не столь давно перешли к ним из стана Шейбани, назревает заговор. За теми беками шло двадцать тысяч нукеров, способных воевать чуть ли не постоянно. Наемничество стало у них почти способом существования, — и если тот или иной властитель оплачивал их услуги с большей щедростью, и если та или иная война могла принести им больше добычи, к этому властителю и на эту войну тут же и устремлялось большинство могольских беков. Да, они перешли на сторону Бабура, предвидя его победу, но среди них были и скрытые сторонники прежних хозяев. А уж после того как Бабур на приеме шахского посла взял в руки и даже приложил к глазам шиитскую чалму, фанатически настроенные беки-сунниты решились на бунт. Они распускали слухи, что Бабур изменил трем соратникам пророка и уже стал шиитом сам, а теперь хочет всех своих воинов превратить в вероотступников.
Тайный заговор возглавил Камбаралы, который до поры до времени скрывал, что он кровный враг Бабуру, потому что в прошлом году в Кабуле был казнен его младший брат, участник другого заговора. Камбаралы собрал вокруг себя немало людей, жаждущих свергнуть Бабура. Но им нужен был человек из венценосцев, которого можно было бы поставить вместо Бабура. Выбор пал на семнадцатилетнего воспитанника Бабура Саид-хана, который был сыном Олач-хана, Бабурова дяди. Камбаралы начал втягивать в свои сети этого юношу, но тот оказался честным. И хитрым — ничем не выдал своего отношения к злому умыслу, обещал могольским бекам подумать над их предложением, а сам передал весть о готовящемся заговоре Касымбеку.
Касымбек рассказал обо всем этом Бабуру, с глазу на глаз, когда они ехали вдвоем по предгорью, вдали от людей. Новость сначала очень разгневала Бабура:
— Подлые беки! До каких нор они будут наносить мне удар в спину? Помните — андижанский Ахмад Танбал тоже ведь из моголов! Хватит! Захватить их всех! Четвертовать и — пусть стервятники расклюют их останки!
Касымбек, натянув поводья коня, обвел взглядом склоны гор, у подножья которых разбросаны были тысячи юрт.
— Повелитель, их много. У них двадцать тысяч нукеров.
— Неужели все моголы в заговоре?
— Не все, конечно. Ведь Саид-хан тоже из племени моголов, а проявил истинную верность вам. И тысячи других моголов хорошо настроены.
— Вот на них опереться, на племя, а заговорщиков беков во главе с Камбаралы схватить…
— А Камбаралы самый влиятельный. У него множество родни среди беков. И все они очень мстительны. Начнем подавлять врагов, проведем ли тогда трудный поход против других? Как бы не сорвалось все задуманное.
Касымбек был прав. Если среди двадцатитысячного войска начать расследование и кары, то это дело не только трудное, но и нескорое, время для похода в Мавераннахр будет упущено, пути возвращения могут оказаться закрытыми. А Бабур шел на все, готов был на любой риск, лишь бы вернуться на родину.
Когда Бабур взвесил все «за» и «против», чувство гнева сменилось у него чувством горечи.
— Вероломные! Знали, когда ударить! Самые подлые измены исходят от моголов, подобных Камбаралы. А еще будто защищают нравственность, чистоту веры!
— Мой повелитель, вы правы, но… с обманщиками нельзя поступать как в честном бою… Ваш покорный слуга подумывает об иных мерах.
— Каких?
— Саид-хан доказал свою преданность вам? Доказал. Заговорщики беки (их десяток во главе с Камбаралы) хотят провозгласить его ханом. Так пусть он и станет их правителем. «Вот Саид-хан — ваш повелитель, — скажем мы им. — Возьмите своих нукеров, езжайте с ними в Андижан». Ведь Андижан уже перешел на нашу сторону. Пусть Саид-хан едет туда и от вашего имени правит Андижаном. Так мы избавимся и от Камбаралы!
— А если и остальные потом перейдут на путь измены?
— Вряд ли… Но с остальными недовольными я сам поговорю. Скажу, от гнева мирзы Бабура мое заступничество вас спасло, но смотрите — второй раз не заступлюсь… Ну, а на всякий случай за наиболее подозрительными будут следить мои люди. Если опасность возрастет, я их успею схватить…
Бабур тяжело вздохнул: затея пожертвовать Саид ханом ему не нравилась, но найти иные, более предпочтительные меры он не мог.
В начале лета войско Бабура (за исключением тех могольских отрядов, которые все же пошли в Андижан вместе с Саид-ханом) вброд перешло реку Пяндж и хлынуло в долину Вахша.
Шейбаниды знали, что, если оно соединится с кизылбашами, шедшими со стороны Термеза, их дело будет проиграно. Оставив часть своих сил под командованием Убайдуллы Султана в Карши и Самарканде, противники Бабура основные свои силы собрали в Гиссаре. Тридцатитысячная конница, возглавляемая Тимуром Султаном, Джанибеком Султаном, Хамзой Султаном и Махди Султаном, быстро миновала степи и начала подниматься в горы, намереваясь помешать переправе Бабура через Вахш.
Но стремительно спускавшийся с гор Бабур достиг берегов Вахша раньше своих противников и успел перейти через мост Пули Сангин. Воины его заняли выгодные позиции на отвесных скалах, карауливших входы в ущелье. Войско же степняков-султанов, подойдя к ущелью и не решаясь в него втянуться, остановилось.
Бабур сверху видел, как султаны, не слезая с лошадей, долго совещались, спорили. Затем десятитысячная часть под знаками и знаменами Тимура Султана пошла направо от входа в ущелье. Судя по всему, затевался фланговый обход высот, занятых Бабуром, своеобразная тулгама. Но горы — не Сарипульская равнина. На перехват десятитысячного отряда Тимура Султана было направлено десять тысяч во главе с Мирза-ханом. Двигаясь по прямой, опережаешь тех, кто движется по кольцевой: Мирза-хан достиг намеченного места быстрее шейбанидов и успел занять к их приходу все важные высоты. По узким тропам, что вели наверх, и прямо по горным склонам Тимур Султан упрямо лез на прорыв; он сражался до полудня, отважно и безрезультатно: камни и град стрел сверху перечеркнули замысел устроить тулгаму.
Привыкшие сражаться на открытых пространствах, воины Тимура Султана в узком ущелье, среди отвесных скал, не сумели действовать, как обычно, слаженно, быстро и смело. По крутым склонам срывались мертвые и раненые лошади, катились вниз мертвые и раненые воины. Падали и живые — здоровые, но ошеломленные неравными условиями боя. Одного из них схватили и привели к Бабуру. Допросив пленного, узнали, что среди шейбанидов нет самого талантливого, Убайдуллы Султана. Остальные — после того как сорвалась тулгама — не знали, как продолжать битву.
