— С чего мне начать? — неуверенно спросил он несколько патетически.
— С самого начала, — предложила Стелла. — Расскажи все, что только что говорил мне.
Он замер на какое-то мгновение, а затем тяжело вздохнул.
— Я получил ранение при исполнении служебных обязанностей, — начал он медленно. — Это случилось несколько лет назад, когда я занимал должность заместителя шерифа в округе Сан-Антонио. Сперва у меня не было никаких проблем. Мною занимались отличные врачи, а сослуживцы всячески поддерживали меня. Но как только отпуск по ранению закончился, начальство потребовало, чтобы я вышел на работу. Мне сказали, что я буду сидеть в участке как дежурный, пока не поправлюсь окончательно и снова не приступлю к патрулированию. — Он откашлялся, прочищая горло. — А я к тому времени уже твердо решил, что больше никогда не выйду на улицу в форме полицейского. И дело было даже не в моей ноге. Это из-за жены.
— Она совершенно слепая, — пояснила Стелла. — Виктор сказал мне, что ее когда-то изнасиловали. Нападая, насильник ударил ее бейсбольной битой по голове. Удар оказался настолько сильным, что она ослепла.
— Оба несчастья произошли примерно в одно и то же время, — продолжал Пилгрим. — Вначале пострадал я, а потом было совершено нападение на мою жену. Я очень не хотел отправлять ее в дом для инвалидов. Я люблю свою жену. Как я мог оставлять ее одну в доме на целый день? — Он замолчал.
— Продолжайте, пожалуйста, — сказал Фитцджеральд, доставая сигару и зажигая ее. Через секунду комната наполнилась ароматным сигарным дымом. — Если вы получили ранение при исполнении служебных обязанностей, то почему же департамент полиции Сан-Антонио не оформил вам пожизненную пенсию?
— Совсем не потому, что я не хотел получать такую пенсию, — твердо сказал Пилгрим. — Я даже нанял адвоката, чтобы он помог мне, но все было бесполезно. Эти люди… Я просто не знаю… — Его голос слегка задрожал. — Мне показалось, что они делают все возможное, чтобы осложнить жизнь таким, как я. Мне все время повторяли, что я симулирую, что все придумал, и так далее. Главный врач округа попытался убедить меня в том, что нет никаких причин для оформления мне пенсии по нетрудоспособности. Я не знаю, может быть, он был прав, но я к тому же не мог оставлять дома свою жену одну…
— Как вы познакомились с Каталони? — спросил Гроуман.
— Тогда я еще был в отпуске по причине ранения. Я стал членом общества «Рыцари Колумба», — продолжил Пилгрим. — Просто так, от нечего делать. Должен же я был чем-то заниматься? Я познакомился с Клемом на одном из мероприятий общества в Хьюстоне. — Он замолчал, подбирая слова. — Я не помню точно, как это произошло. В разговоре с ним я упомянул о своих проблемах, и Клем сказал, что может помочь. Он пообещал, что примет меня на работу без медицинского освидетельствования. Мне только нужно было скрыть хромоту. — Пилгрим пожал плечами. — Он даже предложил мне научиться ходить так, чтобы хромота казалась особенностью моей походки, как будто я переваливаюсь из стороны в сторону. Я точно помню, что он сказал. — Он снова замолчал и посмотрел Фитцджеральду в глаза. — «Просто ходи, покачиваясь, — сказал мне Каталони, — и никто не догадается, что ты хромой».
— А теперь сообщи все, что случилось с тобой после переезда в Хьюстон, — вмешалась Стелла.
— Ну, ничего особенного не произошло, — продолжил он. — Я приступил к работе в патрульной службе. Мне было очень трудно выполнять эту работу, но я глотал массу таблеток и старался следовать его указаниям, избегая пешей ходьбы и преследования преступников без автомобиля. А моя жена все это время оставалась в Сан-Антонио, где за ней присматривала ее сестра. Спустя примерно полгода Каталони вручил мне бумаги, свидетельствующие о том, что я выхожу в отставку как совершенно нетрудоспособный. Документы были подписаны главным врачом города, хотя я и в глаза его не видел.
— Какая же травма упоминалась в медицинском заключении? — спросил Гроуман.
— Однажды ночью Каталони устроил так называемый несчастный случай, — сказал Пилгрим. — Он все подстроил так, как будто я действительно получил травму при исполнении служебных обязанностей, хотя мне ни разу не пришлось обратиться в больницу. Он снабдил меня бумагами, в которых тем не менее указывалось, что я проходил лечение. Там даже были счета из больницы, но, я думаю, все они были фальшивыми. Скорее всего он отпечатал их в какой-нибудь издательской фирме. Городское управление приняло эти документы без каких-либо вопросов, и очень скоро я получил пожизненную пенсию.
— Тебе не кажется, что ты кое-что забыл сказать, Виктор? — обратилась к нему Стелла, наклонившись вперед. — А как же насчет денег?
— Ах да! — спохватился он. — Каталони заставил меня заплатить ему двадцать кусков за оформление этих бумаг. У меня не было такой суммы на счету, и он согласился, чтобы я возвращал ему долг по частям. Я все еще должен ему пять тысяч, — добавил Пилгрим и покраснел. — Понимаете, именно эти деньги и стали причиной того, что я ввязался в историю с Рэндаллом. Каталони сказал, что спишет с меня этот долг, если я окажу ему услугу. Для меня это большие деньги, ведь мне приходится содержать жену.
— Какую услугу вы имеете в виду? — спросил Гроуман. — Расскажите подробнее, Пилгрим.
— Я обещал ему заявить о том, что видел женщину в белой машине, удалявшуюся с места убийства Рэндалла.
Стелла слушала его рассказ уже второй раз, но, несмотря на это, ее снова охватил гнев.
— Но ведь это еще не все, не так ли, Виктор, — сказала она, наклоняясь к нему. — Вы должны были опознать меня на нескольких фотографиях?
— Клем заставил меня это сделать, — ответил тот, словно защищаясь. — Он сказал, что прокуратура требует опознать эту женщину, а просто заявления о том, что я видел какую-то даму в белой машине, недостаточно. Он сказал, что я должен для него сделать и это.
— Значит, ваши показания были преднамеренной ложью? — спросил Фитцджеральд, покусывая зубами кончик сигары. — Я хочу убедиться в том, что правильно понял все, что вы сказали. Вы заявляете теперь, что ваши показания в полиции были полностью сфабрикованы и вы пошли на ложь по просьбе Каталони? Означает ли это, что вы никогда не видели эту женщину на месте преступления?
— Да, — угрюмо подтвердил Пилгрим, потирая лоб, словно у него разболелась голова. — Но при этом я не знал, что именно Клем застрелил этого парня. Господи, я бы никогда не позволил втянуть себя в эту историю, в дело, связанное с убийством. Он обманул меня. Он сказал, что много лет назад племянница убила его брата и невестку и ей удалось избежать наказания. Он также убедил меня в том, что эта женщина покончила с Рэндаллом, пытаясь окончательно замести следы. Он все время напирал на то, что прокуратура не сможет доказать ее вину, если я не помогу им это сделать. Я полагал, что, согласившись дать показания, пусть даже ложные, буду способствовать борьбе с преступностью.
— Вы что, действительно верили в это? — изумленно спросил Гроуман.
— Да, — честно признался Пилгрим. — Клянусь вам, что я верил в это. Если бы я знал, что эта женщина невиновна, то никогда бы не согласился свидетельствовать против нее. Ведь я был полицейским, и к тому же весьма неплохим, как мне кажется. И если сейчас я больше не полицейский, то у меня все же есть принципы, от которых я никогда не отступаю. — Он замолчал и взволнованно потер руки. — Не думайте, что у меня нет совести, — продолжал он. — Я не хотел причинять кому-то зло. Так уж вышло, что из-за Клема я оказался по уши в дерьме.
— Что заставило вас прийти к нам сегодня? — спросил Фитцджеральд.
— То, что он решился на очередное убийство, — почти закричал Пилгрим, впервые за время их беседы повысив голос. — Он ранил эту несчастную женщину, а она, между прочим, — одна из нас. Она работает в системе правоохранительных органов. Как я мог молчать и позволить ему выйти сухим из воды? Эта Бренда Андерсон никого не убивала. Она просто честно делала свою работу.
— Когда вы сказали «он», — прервал его Гроуман, подумав о том, что хорошо бы составить протокол показаний Пилгрима, — вы имели в виду Клема Каталони? Это очень серьезные обвинения. Вам следует уточнить свои показания.
— Разумеется, это был Каталони, — сказал Пилгрим, сердито посмотрев на Гроумана. — О ком же еще мы тут говорим?
— А почему вы так уверены в том, что стрелял именно он?
— Все очень просто, — ответил Виктор. — Сначала он хотел заставить это сделать меня, а поскольку я отказался, ему пришлось заняться этим самому.
В кабинете Фитцджеральда воцарилась гробовая тишина. Фитцджеральд посмотрел на Стеллу, затем на Гроумана. Было видно, что он потрясен признанием Пилгрима. От нервного напряжения Пилгрим стал так сильно чесать руку, что на ней появились капельки крови. Стелла достала из сумки бумажную салфетку и протянула ее Пилгриму, чтобы тот вытер кровь.
