– Алиенора, кое-что беспокоит меня. Смотритель сообщил, что четыре моих рыцаря незадолго до нашего ухода покинули замок. Ему показалось странным, что они так поздно в рождественскую ночь направились в порт.
– А ты знаешь, кто они? – спросила Алиенора.
– Знаю. Это Уильям де Треси, который когда-то был советником Бекета. Реджинальд Фиц-Урс, Ричард де Брито и Гуго де Морвиль. Гуго неплохо поработал моим судьей на севере Англии. Насколько я понимаю, они уехали сразу же после… – Голос Генриха замер. Он не мог найти подходящих слов для того, чтобы описать свою вспышку гнева.
Алиенору охватила тревога. Она резко села:
– Нет-нет! Я надеюсь, они не восприняли твои слова буквально!
– Мои слова? – Генрих оперся на локоть.
– Ты не помнишь? Ты просил, чтобы кто-нибудь избавил тебя от Бекета! Ты назвал его мятежным попом.
Король выскочил из кровати и принялся одеваться.
– Я должен вернуть этих рыцарей! – воскликнул он и выбежал за дверь, даже не успев толком прикрыть наготу. Раздался его крик, зовущий стражу.
Но было уже слишком поздно. Четыре рыцаря давно вышли в море.
Следующие два дня Алиенора жила со страхом в сердце. Король был убежден, что его бесконтрольная вспышка вызовет катастрофические последствия, и жена разделяла его предчувствие, хотя и помалкивала об этом. Но слова говорила ему только успокаивающие.
– Милорд, ты послал за ними людей, так что относись к этому спокойнее. И уж конечно, ни одному человеку и в голову не придет совершить насилие в отношении архиепископа Кентерберийского.
– Они слышали, как я поносил его титул. – Генрих выглядел испуганным. – Возможно, они уверены, что его удаление положит конец этой нескончаемой сваре и в конечном счете послужит интересам Церкви.
– Не думаю, что они зайдут так далеко, – возразила Алиенора с большей уверенностью, чем чувствовала. – Может быть, они решили донести до Бекета несколько простых истин и напугать его так, чтобы он подчинился тебе. Думаю, и Папа должен тебя поддержать. Бекет не может победить. Теперь этому будет положен конец.
– Вот уж точно – положен конец. Это то, чего я боюсь, – пробормотал Генри. Дурные предчувствия омрачали его лицо.
Глава 42
Аржантан, 1171 год
Не в силах больше выносить это напряжение, король прекратил рождественские празднования, распустив гостей. Вместе с королевой они направились в Аржантан. Именно там его и нашел брат Питер, молодой монах из Англии. Он был весь в грязи и едва стоял на ногах после долгой дороги. Король и Алиенора в этот момент принимали Арнульфа, епископа Лезьё, и собирались поужинать в своем соларе.
– Ваше величество, – выдохнул монах, падая на колени от усталости. – Я привез страшную новость.
Генрих побелел, сжал кулаки. Епископ вскочил со своего места, оттолкнув назад стул.
– Какую? – резко спросила Алиенора.
– Миледи, архиепископ Бекет убит, заколот в собственном соборе во время вечерни.
Алиенора от ужаса, казалось, лишилась дара речи.
– Убит? – глупо повторила она. – Архиепископ Кентерберийский?
– Его жестоко зарубили мечами четыре королевских рыцаря, – с болью сказал брат Питер.
– Боже мой! – неожиданно взвыл Генрих, бия себя в грудь. – Томас. Мой Томас! Да простит меня Господь, это моя вина. Это я убил его. Сомнений нет. Можно считать, что я убил его собственными руками. – Слезы побежали по его лицу, рыдания сотрясли мощную грудь.
– Да отомстит за него Господь, – пробормотал епископ, крестясь. Он был поражен до глубины души. – Не случалось еще большего злодейства. Слыхано ли это, чтобы кто-то совершил подобное святотатство: убил архиепископа в доме Господнем.
Генрих повернул к нему трагическое лицо:
– Это было сделано для меня, по моему приказу. Я один виноват. Но Господь свидетель, я любил Томаса, несмотря на наши с ним ссоры. Я произнес те слова в гневе. И вовсе не хотел, чтобы их принимали буквально. Я любил его! – Генрих произносил эти слова в паузах между всхлипами и был слишком ошеломлен, чтобы добавить еще что-то. А епископ смотрел на него, не вполне понимая, о чем говорит король. Алиенора быстро подошла к мужу, собираясь утешить его, но король повернулся к ней спиной. – Нет… Я не достоин утешений! – горько прорыдал он. – Оставьте меня с моей страшной скорбью.
Алиенора почувствовала укол ущемленной гордости, но проглотила его слова, понимая, что мужу нужно время, чтобы осознать случившееся и принять его. С этим он должен был идти к своему исповеднику, а не к жене, хотя со временем, может быть, он исповедуется и перед ней. А пока королева обратила внимание на несчастного дрожащего монаха и сама налила ему кубок вина. Еще один кубок она протянула плачущему епископу, который с благодарностью осушил его, потом предложила вина и Генри, но тот был слишком погружен в себя и не обратил на нее внимания.
– Сядьте, – велел он брату Питеру, – и расскажите все, что случилось.
Молодой человек сел, как ему было сказано, и слово за слово выложил всю историю. О том, как Бекет приехал в Англию и после всех добрых слов демонстративно отлучил от Церкви трех епископов, которые участвовали в коронации Молодого Короля. О том, как в Кентербери прискакали четыре рыцаря и угрожали архиепископу всеми карами, если он немедленно не покинет королевство. О том, как Бекет спокойно отверг их угрозы, сказал, что не тронется с места, и отослал их прочь.
– Весь день они оставались во дворе, о чем-то договаривались, выкрикивали оскорбления в адрес его милости, обращаясь к нам, монахам, затем надели доспехи, – рассказывал брат Питер. Преодолев начальную робость и справившись со скорбью, он стал говорить ровно. – Потом мы прошли в собор на вечерню, рыцари вплоть до самых дверей шли за нами. По правде говоря, мы были в ужасе. Когда его милость архиепископ вошел в церковь, мы остановили службу и бросились к нему, благодаря Бога за то, что он жив и здоров. Мы поспешили запереть двери, дабы защитить нашего пастыря. Но, – милое, дружелюбное лицо брата Питера исказила гримаса боли, – он приказал нам отпереть двери, говоря, что не подобает превращать дом молитвы, Церковь Христову, в крепость. И тут в собор ворвались четыре рыцаря с обнаженными мечами… – Продолжать монах не смог.
– Передохните, – успокаивающим тоном сказала Алиенора и предложила ему еще вина и немного хлеба.
В ужасе от услышанного, королева держала себя в руках. Время слез наступит позднее, но кто-то должен был оставаться в здравом уме, пока король все еще пребывал в ступоре, стоял к ним спиной, время от времени издавая сочувственные крики и стоны, а у епископа слезы текли ручьем.
– Я должен закончить рассказ, – шмыгнув носом, пробормотал брат Питер. – Мир должен знать об этом страшном преступлении.
– Мы слушаем, – сказала ему Алиенора. – И вы можете не сомневаться, что правосудие свершится. – Она увидела, как передернуло Генриха.
– Мы очень испугались, когда увидели дьявольские лица этих рыцарей и услышали, как они бряцают оружием, – продолжал монах. – Все смотрели в трепете – все, кроме его милости. Он был спокоен, и когда рыцари спросили, где находится Томас Бекет, предатель короля, он ответил: «Я здесь. Не предатель, а священник!» В нем не было страха. Он спросил, зачем он им понадобился, и сказал, что готов пострадать во имя Спасителя. Он был настолько отважен, что отвернулся и начал молиться.
Алиенора задержала дыхание, когда монах сделал паузу, заставил себя пожевать хлеб, хотя аппетита у него явно не было, и продолжил свою историю:
– Рыцари подошли к его милости и потребовали, чтобы он простил отлученных им епископов, но он отказался. «Тогда ты умрешь!» – сказали они. Я никогда не забуду этих слов. Его милость посмотрел на них и сказал, что готов умереть за Иисуса Христа, чтобы в его крови Церковь обрела мир и свободу. Им не хотелось, чтобы он становился мучеником, и они потащили его прочь, наложив на него святотатственные руки. Но он сопротивлялся, говорил, что они действуют как сумасшедшие, и продолжил молитву. Тогда один из рыцарей поднял меч и ударил его по голове. Появилась кровь. Брат Эдвард бросился вперед, пытаясь спасти его милость. Но они почти отрубили ему руку. А потом все случилось очень быстро. Милорд ухватился за столб, а они снова ударили его по голове, но он все еще стоял. Они ударили его в третий раз, и он упал, опираясь на колени и руки, и кровь уже хлестала ручьем. Его милость призвал нас в свидетели того, что он готов умереть за Иисуса Христа и Церковь. Потом он упал на пол. Но все еще оставался живым и был в сознании, и тут один из этих дьяволов снова набросился на него и рассек череп его милости с такой силой, что меч сломался. Его кровь и мозги пролились на пол, оскверняя наш святой собор. Ничего страшнее я в жизни не видел. После этого рыцари бросились прочь, а мы остались с нашим несчастным архиепископом, которому уже мог помочь только Господь. Он принял мученичество с необыкновенным мужеством, и я искренне верю, что его душа сейчас с Господом.
