– Разрешение наших семейных проблем вовсе не входит в твои обязанности, – холодно произнес Джеймс, – ты тут посторонняя и не можешь понять всего, да тебе это и не нужно.
Его слова пронзили Софи, словно раскаленная игла, и она тихо проговорила сквозь зубы:
– Возможно, посторонний – это и было то, что вам нужно.
Не отвечая, Джеймс повернулся и молча посмотрел в окно.
Внезапно Софи захотелось закричать как можно громче. Встав, она подошла к мужу и потянула за рукав, так что ему пришлось повернуться и посмотреть на нее.
– Да что с тобой происходит? У тебя что, совсем нет сердца? Разве ты не видишь, что мне все это так же больно, как и тебе? Больше всего на свете я хочу стать членом этой семьи, а мне день за днем приходится мириться с твоей холодностью, хотя единственное, чего я добивалась, – это твоей любви. Теперь у меня такое ощущение, что я погубила последний шанс наладить наши отношения, ведь именно из-за моего желания быть принятой в вашу семью Лили грозит опасность.
Глаза Джеймса сузились.
– Что ты имеешь в виду? Какая еще опасность?
Софи с трудом сохраняла присутствие духа и способность говорить.
– Лили исчезла.
– Исчезла? – недоверчиво переспросил Джеймс.
– Да. Это второе неприятное событие, о котором я должна была тебе сказать, и именно из-за этого я вызвала тебя из Лондона.
Впервые за время их разговора голос Джеймса задрожал:
– Мадам, может быть, вы попробуете объяснить яснее?
Софи кивнула:
– Прошлой ночью Лили пришла ко мне и рассказала, что она влюбилась.
– Влюбилась в кого?
– В Пьера Биле – человека, которого Женевьева называет своим сыном.
Лицо Джеймса побагровело.
– Боже, так она утверждает, что Пьер ее сын? И ты считаешь, что Лили сбежала именно с ним?
– Пока это только предположение, но она исчезла из дома... и ее платья тоже.
Нервно проведя рукой по волосам, Джеймс поспешно направился к двери.
– Так вот почему Уитби здесь, – проговорил он не останавливаясь. – Ты ему все рассказала?
Софи поспешила вслед за мужем.
– Да, я была в отчаянии. Мне надо было, чтобы кто-то отправился в коттедж, где жил Пьер, и поинтересовался им в соседней деревне, но я опасалась довериться кому-нибудь из слуг. Зато я знала, что вы с Эдвардом были большими друзьями, и поэтому он оказался единственным человеком, к которому я могла обратиться за помощью.
Подойдя к гостиной, Джеймс рывком открыл дверь. Увидев его, Уитби вскочил.
– Ты уже знаешь, что произошло?
– Да. – Джеймс подождал, пока Софи вошла в гостиную, закрыл дверь и повернулся к Эдварду: – Ты искал Лили?
– Разумеется, но ее нигде нет. Коттедж, в котором жил Пьер Биле, абсолютно пуст. Лорд Мэндерлин понятия не имеет о том, куда и когда уехал этот тип – он даже не заплатил за свое пребывание. Потом я поинтересовался в деревне, но Лили там никто не видел.
Джеймс хмуро посмотрел на жену:
– Как долго она отсутствует?
– Со вчерашнего утра.
– И никто в доме до сих пор об этом не знает? А где ее горничная?
– Я беспокоилась о репутации Лили, поэтому не стала никому ничего об этом рассказывать, а ее горничную отослала в деревню отдохнуть. Мы продолжаем играть в кошки-мышки, заставляя всех думать, что Лили у себя в комнате, но как долго это может продолжаться, я не знаю.
Джеймс кивнул:
– На этот раз ты поступила правильно. Уитби, мне понадобится твоя помощь.
– Я к твоим услугам.
Джеймс принялся ходить по комнате, видимо, размышляя.
– А мать знает обо всем?
– Да, – печально ответила Софи, – она у себя в комнате и плачет беспрерывно.
– Насколько верно, что Лили сбежала именно с Пьером?
– Теперь я уже не могу быть уверена ни в чем, просто мой инстинкт подсказывает, что так оно и есть. После того как она пришла ко мне прошлой ночью...
– Что именно она говорила?
– Лили призналась, что полюбила его, и просила меня поговорить с тобой, убедить тебя принять Пьера.
– Принять его? Если все, о чем ты рассказала, правда, то это значит, что он участвует в шантаже нашей семьи и, больше того, может оказаться нашим сводным братом.
– Я знаю. Я пыталась удержать ее.
– Да, мадам, но ваши действия оказались малоэффективными, – недовольно произнес Джеймс.
Софи вспыхнула. Вся злость и все раздражение, копившиеся в ней в эти последние дни, нахлынули на нее как лавина.
– Полагаю, это не моя вина. – Она уже не могла остановиться. – Ты правильно сказал, я тут посторонняя. Скандалы, связанные с твоим отцом, секреты твоей матери и этот мерзкий шантаж начались задолго до того, как моя нога ступила на землю Англии. Но никто из вас не оказался бы в столь ужасном положении, если бы вы хотя бы просто умели разговаривать друг с другом.
Некоторое время мужчины молчали, потом Уитби неуверенно произнес:
– Наверное, я оставлю вас ненадолго.
Однако Джеймс остановил его:
– Нет, Эдвард, не уходи.
Софи старалась подавить страх в своем сердце, страх оттого, что она слишком сильно надавила на мужа. Ей казалось, что он уже никогда не простит ей то, что в столь тяжелое время она откровенно высказала ему свои претензии, хотя каждое слово, сказанное ею, было правдой.
Внезапно Джеймс подошел к ней и долго смотрел ей в глаза.
– Похоже, на этот раз моя жена сказала правду, – медленно проговорил он.
Софи недоверчиво посмотрела на мужа. Неужели она, в самом деле, слышала эти слова?
– Мы слишком многое пытались сохранить в секрете, – продолжал Джеймс, – и из-за этого оказались в таком кошмаре.
Невероятное волнение охватило Софи. Джеймс все-таки услышал ее и согласился с ней!
Это было уже кое-что. Не извинение за все, что он ей наговорил, и ничего похожего на объяснение в любви, но все-таки маленькая победа.
Джеймс осторожно коснулся ее плеча, и это вызвало в ее душе бурю эмоций. Как ей хотелось, чтобы все беды остались позади, Лили, целая и невредимая, вернулась домой, Марион перестала плакать! И еще ей ужасно хотелось суметь сломать тот барьер, который ее муж пытался воздвигнуть между ними.
Переведя взгляд на Уитби, Джеймс решительно заявил:
– Нам надо составить план действий.
– Я готов, – ответил Эдвард. – С чего начнем?
Глава 26
Когда Джеймс вошел в спальню своей матери, начался сильный дождь. Окно в комнате было открыто, и порыв ветра взметнул вверх белые кружевные шторы. А дождь все усиливался.
Марион, сгорбившись, сидела на стуле у потухшего камина, ноги ее были завернуты в одеяло, у глаз она держала носовой платок. Она все еще не сняла ночной халат и чепчик, а глаза ее были красными и распухшими.
Первым делом Джеймс закрыл окно, избавившись от звуков завывающего ветра, потом обернулся к матери. Еще никогда он не видел ее такой беспомощной.
