помещения, когда Мирон раздвинул перед ней шторы.
В довольно большом зале, сверху донизу обитом то ли чёрной тканью, то ли просто покрашенном, стелился полумрак. Подсвечены были только большие рамы с фотографиями на стенах. Но передвигаться свободно ничто не мешало. И люди практически отсутствовали. Одна пара в одном углу помещения, вторая – в другом, двое прогуливающихся порознь у стены напротив и один наблюдатель зала, неподвижно стоящий у двери.
Коротко оглядевшись, Мирон сразу обратил внимание на Настю. Она замедлила у первой же фотографии и, напряжённо сведя брови, рассматривала изображённое.
– Ты же не сбежишь? Впереди ещё второй и третий залы,– тихо поинтересовался он, вглядываясь в лицо женщины и пытаясь распознать, что она чувствует.
Она ответила не сразу. Только несколько раз сглотнула и осмотрелась.
– Удачный способ сказать женщине, что сходишь по ней с ума,– заметила она, прочищая горло сухим кашлем и уклоняясь от прямого взгляда на него.
Ещё десять минут назад он бы возмутился такой проницательности, но атмосфера в зале поглотила протест, оставив лишь нетерпеливое ожидание чего-то сладко непредсказуемого.
Всюду были изображения на тему: «Шибари – искусство и удовольствие». Мирон и сам ощутил тепло в паху, взглянув на красочные фотографии, на которых были запечатлены обнажённые женщины в феноменально откровенных позах и связанных верёвками причудливыми узлами, настолько реалистичные и чувственные, как живые.
С потолка глубокий страстный женский голос под тематическую мелодию вещал о том, как японское искусство связывания пленников, подчёркивающее их статус, перешло в мастерство эстетического верёвочного бандажа с эротическим подтекстом и как отдельные элементы обвязки могут воздействовать на эрогенные зоны.
Разговаривать не хотелось, Настя переходила от одной фотографии к другой, совершенно не обращая внимания на Мирона. А он, отводя взгляд от очередного нескромного изображения, с замиранием дыхания следил за спутницей и вместо неизвестных девушек представлял её в подобных позах. Внутри переворачивалось от желания, и возбуждение проносилось по телу горячими волнами, сбивая с мыслей и повергая в дрожь от смелых фантазий.
Рассматривая словно гипнотизирующие фотографии, они медленно перешли в другой зал. Кроме ещё более откровенных картин, второе помещение украшали провокационные инсталляции из прозрачных пластиковых обнажённых фигур, преимущественно женских, с искусными обвязками верёвками разного качества, толщины, цветов.
Обходя тумбы с манекенами в полный рост, Мирон изредка ловил на себе взгляды Насти, но не мог быть до конца уверенным в их значении: недоумение, смешанное с интересом, или смущение с неодобрением. Или тщательно скрываемое желание, которое предательски билось и внутри него.
Проход в третий зал был закрыт не портьерами, а дверью, у которой стоял ещё один наблюдатель. Когда они подошли, тот с невозмутимым выражением на лице открыл её.
Это была маленькая комната, в которой стены были полностью оклеены фотографиями обнажённых женщин в масках, искушающих своими формами и позами. А на пустую стену проектор транслировал технику шибари в неожиданном формате.
Учебный фильм оказался полноценной эротикой со всеми вытекающими. Обнажённые женщина и мужчина на полу в полумраке занимались сексом. Довольно накачанный, покрытый маслом герой-любовник искусно связывал и попутно ласкал изнывающую от возбуждения пленницу.
Настя даже споткнулась и чуть не выронила сумочку, попятившись назад, потому что со всех сторон слышался блаженный и нетерпеливый стон и подбадривающий мужской шёпот. А в комнате, кроме них, стояли ещё три обнимающиеся пары, которые восторженно наблюдали за происходящим на экране.
Мирон не дал ей сдвинуться с места, остановившись за спиной. Но от откровенного действа его самого бросило в жар. Он перевёл взгляд на Настю и задержал дыхание. Она неподвижно, безмолвно, почти не моргая, смотрела перед собой. Он был уверен, что если бы включили свет, то увидел бы на её лице плотный румянец.
Волнение от близости к женщине, которой хотел обладать почти с первого взгляда, и происходящее на экране напрягло все мышцы Мирона. Он уже не чувствовал собственных ног, будто врос в пол рядом с Настей, и страшился шелохнуться, чтобы не нарушить нечто неуловимое, державшее их сейчас в этой комнате. Волосы на затылке вставали дыбом, но не от того, что творил с женщиной тот мужчина, а от нескромных фантазий и неуёмного желания владеть той, что стояла рядом. Когда мужчина проводил верёвку под грудью пленницы, мимолётно задевая соски, Мирон представлял, как его руки ласкают грудь Насти. Когда язык мужчины проникал в рот – Мирон жадно сглатывал и облизывал свои губы… Когда женщина изгибалась навстречу пленителю и её волосы укрывали его лицо, – Мирон почти ощущал запах волос Насти…
Не сдержавшись, он склонил голову над её макушкой и глубоко вдохнул. Этот запах пронял его до судорог внизу живота так, что захотелось поднять Настю на руки и унести отсюда в укромный уголок, чтобы насытиться ею сполна, подальше от чужих глаз, там, откуда она не сбежит, а покорно сдастся ему в плен и будет молить не останавливаться…
Пронзительный восторженный стон с экрана распалил Мирона до предела. В паху нещадно заныло от того, как он хотел оказаться внутри женщины, которую уже держал за плечи.
«Я хочу её… И плевать на всё… Трахну её сегодня же! А она подчинится мне!»– решительно подумал Мирон и, проведя ладонями вниз по обнажённым плечам Насти, сжал её пальцы.
Но, когда женщина на экране исступлённо крикнула и судорожно забилась в оргазме, Настя вздрогнула, отняла руки и стремительно вышла из комнаты.
Наваждение мгновенно схлынуло, оставив за собой предательскую слабость в коленях и гнетущее томление. Мирон на мгновение прикрыл глаза, глубоко вздохнул, освобождая лёгкие от напряжения, одёрнул пиджак и вышел за Настей.
Но догонять её, как он ожидал, не пришлось: она смирно стояла у одной из фотографий и, теребя ремень сумки, ждала его.
– Представляю, как наскучила тебе деловая жизнь, что приходится так расстараться, чтобы себя встряхнуть!– не оборачиваясь, усмехнулась она.
«Поедем ко мне?»– спросил её Мирон, но лишь мысленно, а вслух почему-то сказал:
– Тебе бы понравилось?
Настя возмущённо оглянулась через плечо и прищурилась.
– Я предпочитаю точечный массаж. А такие связывания небезопасны. Не зная, можно легко нанести травму, перекрыв сосуды или зажав нервные окончания. Лечи потом таких энтузиастов…
Вряд ли Настя практиковала подобное и тем более изучала вопрос, как и он не испытывал интереса к таким видам любовных игр. Однако, похоже, она была грамотным специалистом, потому что сразу обозначила проблемы, с которыми могут столкнуться новички, не владея техникой. У Мирона было немного времени почитать об искусстве шибари, когда обедал в офисе.
– Ты не любишь рисковать?– поддел он.
Она медлила с ответом, но
