хотелось стать её бронёй…
Только где-то на заднем фоне маячили мысли о том, что он нетрезв и не может рассуждать объективно. Ведь ни одно успешное решение в жизни не было принято в алкогольном дурмане. Кроме одного, из-за которого он уже больше недели не находил себе покоя.
Глава 31
Открыв глаза, не сразу осознала, что сегодня никуда не нужно спешить. Только одно это уже облегчило головную боль, которую не одолели пустырник вечером, таблетка обезболивающего в полночь, ещё одна в два часа ночи, стакан горячего молока – в полчетвёртого. А сейчас было шесть утра, спать уже и не хотелось, но противно подташнивало.
Я поднялась и заварила шиповника. Он всегда помогал. А пока тот настаивался, вышла на балкон и отрешённо рассматривала людей, спешащих на работу, мамаш, ведущих сонных детей в сад.
– И чего тебе не спится?– вздохнула и подпёрла голову ладонями, облокотившись на подоконник.
Вроде бы ничего и не мешало спать, да столько мыслей вертелось, что голова не могла отключиться всю ночь. Перед глазами, как миражи, всплывали образы связанных обнажённых женщин и мужчин, а на затылке всё ещё фантомные ощущения от пронзительных мурашек. Я помнила, как Мирон дышал в макушку, стоял чересчур близко. Как хотелось уронить голову назад и ощутить его ладони на ноющей груди. Он чувственно сжимал мои плечи, а я сдерживалась, чтобы не сжать бёдра вместе, отчаянно представляя его внутри себя. Даже не заметила, как он начал гладить мои пальцы. Со всех сторон раздавались сумасшедшие вздохи, ахи, и с каждой секундой внутри нарастало дикое желание оказаться связанной в постели Мирона. Если бы он только предложил поехать к нему – согласилась бы без раздумий. И ночь была бы необыкновенной…
Вот уставший за день мозг и не справлялся с воспалённым воображением, и каждая новая мысль о невоплощённых желаниях врезалась в сознание острым копьём.
– Почему он не выходит из головы? Потому что держится на расстоянии? Пушкинская лирика на практике? Пф-ф!– возмутилась я.
Он выводил тяжёлую артиллерию: хотел смутить, заставить сделать что-то необдуманное, соблазнить, в конце концов. Но практики, подобные шибари, мне не по душе. Не мой уровень чувственности, хоть и не ханжа. Насколько могла заметить, Мирон тоже не любитель такой экзотики. Не то чтобы я была взбудоражена выбором места встречи, но пикантность зашкаливала, где-то даже откровенно смутила, особенно видеоинструкция.
«Нет, ну надо же такое придумать – затащил меня на порнофильм! Лучше бы сразу в постель. Ну… посопротивлялась бы для приличия…– я бесстыдно рассмеялась, а потом притихла и задумалась.– А ведь мужчины, которые ладят с финансами, имеют высокую сексуальную энергию. Не все её правильно направляют, но Мирону это удаётся хорошо… Состоятельные флегматики невероятны по своим возможностям и ресурсам: кладезь терпения, отлично балансирующая энергия, взвешенные решения, умение держать лицо и подавить противника своим авторитетом… А если ещё и не глупые…– услышав щелчок дверного замка, выпрямилась и резко тряхнула головой.– Вот и на фига ты его анализируешь? Всё! Выдохнула и забыла!»
Приехала Илона. Она специально взяла свободные среды до конца практики, чтобы проводить их со мной.
– Ну что, гульнём, мамуль?
– Да запросто!– тут же ободрилась, накинула маску только что проснувшейся и полностью довольной жизнью женщины и обняла деточку.– Я в ванную, а ты сваргань яишенки…
– Вообще-то, я ещё и блинчики умею,– промурлыкала Илона, изображая нашего любимого с детства кота Матроскина.
Душ смыл остатки сонливости, зарядил желанием устроить тёплый-тёплый выходной, такой, чтобы к ночи заснуть с улыбкой, утонув в подушке и одеяле, как в пушистой перине.
Но подводя ресницы, замедлила и замерла взглядом где-то за радужкой, глубоко в себе…
Всё равно после вчерашней встречи остался непонятный и, скорее, неприятный осадок. Расстались мы как-то странно. Совсем не хотелось притворяться кем-то иным и придумывать что-то эдакое. Я сказала Мирону правду. Ни одна из моих противоречивых половин не была против. Вряд ли он понял, но что я могла ещё сделать, если в тот момент ощутила такое безумное одиночество, что снова пожалела себя. Только рядом был совсем не тот, кто мог вытянуть из этой трясины. Надо уметь признавать и принимать реалии жизни. Мы оба немного забыли, кто есть кто на самом деле. Оба хотели поддаться иллюзиям, атмосфера располагала…
Но, пожалуй, то, что вытворил неожиданно объявившийся на выставке франт – Андрей, единственное, что привело нас в чувства.
«Что за бред он нёс?– поморщилась себе и продолжила подкрашивать ресницы.– Хотя, вы забываетесь, Анастасия Александровна, уязвлённое самолюбие – сильный провокатор чувства собственности. Дорогой берега перепутал! Вот что меня будет всю жизнь поражать, так это человеческая глупость и гордыня: даже себе признаться не может, что нет тут никакой любви – сплошной эгоизм. Игрушку отобрали! Обычный тип мужчин, которые сами не знают, чего хотят от жизни: то ли жениться, то ли семечек. А женятся, так рыщут в поисках свежих впечатлений. И от семьи не уйдут, и другой счастья не дают. Собака на сене, ей богу!»
– Ма, ну ты долго там?– крикнула Илона.– Блинчики остывают…
– Лечу!– скосила глаза своему отражению и брызнула на зеркало водой.
* * *
Выходной с дочерью – лучшее средство от хандры. Настроение бодрячком. Новые туфли в красивенном блестящем пакете. Солнечный денёк, и свежий ветер в лицо, чтобы мысли не кисли в духоте однообразных будней.
Для девчачьих посиделок с молочным коктейлем, чаем и пирожными мы выбрали летнюю веранду ресторана «Пирс» с видом на реку. Зелень набережной радовала глаз, а относительная тишина буднего дня – и уши.
– О-о, спасибо тебе, суслёнок, что затянула меня в этот магазин. Сама бы я туда точно не дошла,– падая в плетёное кресло за столиком, улыбнулась дочери я и с удовольствием заглянула в пакет с обновкой.
– А зачем нужны такие дочери, как я? Не только чтобы нервы родителям мотать,– хихикнула Илона и так неуклюже отодвинула кресло, что задела соседнее, из которого уже поднимался молодой мужчина.
Тот от неожиданности оглянулся, а задев локтем свою папку с цветными эскизами, чуть не уронил её. Илона ловко подхватила выпадающие листы, быстро извинилась и, морщась от отголосков стыда, нырнула в кресло рядом со мной.
– Иван?– узнала я бывшего клиента, когда тот поднялся, вынул из-за стола трость и оперся на неё.
– О, Анастасия, доброго дня!– поднялся он и одарил нас обеих такой жизнерадостной улыбкой, что, наверное, в мире случилось какое-нибудь маленькое чудо.
– Приветствую! Как вы?– тоже поднялась, чтобы быть на одном
