эту мы для того и напоили до бешенства, чтобы вы посмеялись», — сказали они. Но мне было не до смеха. В другой избе мы видели десятилетнего мальчика, настолько пьяного, что он не мог даже пошевельнуться, но после этого мы больше не встречали очень пьяных людей. Когда я спросил у одного лопаря, не лучше ли оставить немного вина для следующего раза, то услышал в ответ: «Вино — дурное зелье, а от плохого чем быстрей избавишься, тем лучше». На наше счастье, в тот же день вино у них почти кончилось, на следующее утро осталось всего около кварты, которого им не хватило бы даже опохмелиться, если бы мы не добавили им остатки из нашего бочонка.
Мы описали здесь то, как лопари ездят в Колу и как ведут себя дома в первый день после поездки. И все-таки я не сказал бы, что они большие пьяницы. Ведь многие из тех, кого ни разу не видели пьяным, в год потребляют, может, в десять раз больше крепких напитков, чем лопарь, который много месяцев подряд вообще не пьет. Будучи сами постоянными рабами различных наслаждений, позволим же и лопарям хоть несколько раз в год как-то разнообразить свою жизнь. После бури обычно восхваляют безветрие, после болезни познают цену здоровью. Так и лопарю, оправившись после похмелья, легче смириться со своим уединением и с бесконечными и постоянными снегами.
ИЗ МУОТКА В ПЕТСАМО
В Муотка к нам присоединилась одна хозяйка из Колы, чтобы поехать с нами в Петсамо, которое, как говорили, находится в семи с половиной милях от Муотка. У женщины была своя крытая кережка, в которой хорошо было ехать под покрывалами и полстями. Но лопари не очень-то одобряли такую кережку, потому что в пути им приходится следить за тем, чтобы балок не опрокинулся, а в открытой кережке даже непривычный ездок управится сам. Кроме того, к задку крытой кережки следует привязывать за ремень другого оленя, чтобы он не давал кережке разогнаться на спуске. «Вот так нас заставляют бесплатно перевозить начальников, будь они неладны, — сказали лопари. — Но когда приезжают из вашей страны либо из Норвегии, те честно платят за перевоз и едут по-людски, в открытой кережке». С нами в Петсамо поехал также низкорослый шестнадцатилетний парень присмотреть себе невесту. Над ним подтрунивали да подшучивали, мол, надо было сначала переговорить с женщиной из Колы, может, она согласилась бы выйти за него и тогда оба они остались бы в Муотка. К нам присоединились еще несколько мужчин, которые ехали в ту же деревню по своим делам, так что всего собралось двадцать с лишним оленей. Но половина оленей бежала порожними: лопарь никогда не отправится в дальнюю дорогу без запасных оленей: устанут одни, лопарь впрягает других.
До сих пор наш путь проходил большей частью по мелколесью, но теперь пошли сплошные голые сопки, на которых не увидишь ничего, кроме гладкого снега, лишь изредка встретишь карликовую березку. Такне же березы и сосны произрастают и в более северных краях Лапландии, но там не увидишь ель или другое обычное для нас дерево.
Поздно вечером мы приехали в Петсамо, которое так же, как Муотка и другие лопарские селения, приютилось в реденьком сосняке, и жило в нем девять семейств в девяти избушках. [...]
[...] Лопари России довольно-таки чистоплотны. В жилищах своих они моют не только столы и скамьи, но и полы. Одежда женщин почти такая же, как у карелок российской Карелии: короткая кофта без фалд, полосатая либо красная юбка, серьги в ушах и т. д. Большинство из них лицом миловидные, хотя встречаются и некрасивые. Самопрялок пока еще нигде не видел, прядение совершается с помощью веретен. У мужчин российской Лапландии свой лопарский костюм, фасон которого несколько отличается от того, что носят их соседи в Финляндии и Норвегии. Основное различие заключается в том, что у них обувь пришита к брюкам, у остальных лопарей они существуют отдельно.
Мяса сейчас, во время поста, нигде не давали, зато рыба была в изобилии. Однако не к каждой зиме удавалось заготовить рыбы в таком количестве, чтобы хватало на все время поста, и тогда лопарям на русской стороне приходилось либо голодать, либо есть мясо, чего в такие бедственные времена, вероятно, и попы не запрещали.
Хотя поселения, через которые проходил наш путь от Колы до Няутямё, расположены были недалеко от Ледовитого океана, в их окрестностях в скудных лесах находили все же дрова для отопления и бревна, пригодные для строительства.
Лопари России, как и лопари Инари, всю зиму живут на постоянных местах, а на лето переселяются на побережье Ледовитого океана или в другие места рыбной ловли. Так же поступает и большая часть лопарей Норвегии и Утсйоки. Правда, тем, у кого крупные оленьи стада — в несколько тысяч голов, приходится и в зимнее время переносить свое жилье на новое место, так как в пределах прежней стоянки уже не хватает ягеля. [...]
ИЗ ПУТЕВЫХ ЗАПИСОК
[Июнь 1837 г.]
Кивиярви. Ночевал у Васке; зажиточный дом. Три дочери, младшую за день до этого приходили сватать. Но в ту ночь, когда я был там, жениху отправили обратно его свадебные подарки. Сочли, что девушка еще слишком молода, к тому же одна из ее тетушек всеми силами старалась добиться расторжения сделки. Поминальный день, Троица.
Поминальный день. В году четыре поминальных дня: Виеристя [Крещение], суббота накануне Троицы, перед зимним постом, осенью. Приготовляют ладан и варят кашу. Потом люди из всех домов идут на кладбище поминать своих близких и родственников. По пути отламывают несколько березовых и еловых веток. Березовыми подметают гробницы (сооружение в виде домика на могиле), а хвойные кладут на крыши гробниц. Пока одни совершают это, другие обходят гробницы и кадят ладаном. Дочь одного похороненного здесь крестьянина, бывшая замужем в другой деревне, послала ладана, чтобы им окурить гробницу ее покойного отца, а остатки ладана велела бросить вовнутрь гробницы. Все так и сделали. Та же женщина отправила кусок полотна, чтобы его привязали к кресту на могиле покойного, что тоже было сделано. После этого на гробницы поставили миски с кашей и принялись есть, причем каждый съедал ложки две-три, а то и больше. Для меня тоже была взята ложка, и мне предложили поесть. Каша была сварена из ячменной крупы, с топленым маслом. Мужчины (и маленькие мальчики) стояли без шапок, я тоже.
Я отправился дальше в путь, полагая, что свадьба не состоится, хотя некоторые уверяли, что
