— В табуне их содержать нельзя. Нужны отдельные стойла в комфортной конюшне. Жару или холод тоже не переносят…
— То есть, Бравый в самом деле чуть-чуть капризный конь, да? — по-своему расцениваю услышанное я.
— Возможно, даже немножечко ревнивый, — подтверждает мою былую догадку Кай. — Своенравный. Иногда.
“Прям как ты, угу. Только ты — почти всегда…” — услужливо добавляет моё подсознание.
И это последнее, о чём мне удаётся столь свободно поразмыслить. За всей непринужденностью разговоров о лошадях, упускаю самый очевидный факт. Тот, о котором, в отличие от меня, очень даже прекрасно помнит сам Кай. А именно:
— Твои два часа истекли, моя хорошая девочка, — доносится от него тихим шёпотом мне на ухо.
Я сама — вновь прижата к нему плотнее. Всё той же его свободной ладонью, удерживающей и фиксирующей за них живота.
И всё бы ничего, но ненадолго она там после озвученных слов задерживается. Нагло, по-хозяйски забирается мне под платье. Ловлю мужскую руку скорее на рефлексах, нежели действительно собираюсь с ним бороться, а с моих губ слетает возмущённое:
— Ты же не…
Не договариваю. Слова застревают в горле.
— Я же не… что?.. — снисходительно отзывается Кай.
Цепляюсь за него, вероятно, слишком сильно, наверняка оставляя неосторожные полосы-следы от своих ногтей. Но Кай совершенно не замечает проявлений неосторожно причинённого мною вреда. Планомерно скользит по внутренней стороне моего бедра, порождая мириады запретных мурашек, расползающихся по всему моему телу в считанные мгновения.
— Не собираешься…
— Собираюсь…
Его дыхание обжигает мой висок. А у меня колени начинает буквально сводить от желания сжать их между собой покрепче, что конечно же абсолютно невозможно ввиду моей положения. Я раскрыта. Беспомощна. Дезориентирована. Ничего не могу с этим поделать. Да и, кажется, не особо хочу в действительности. С головой накрывает слишком яркое и острое чувство на грани падения, едва его пальцы умещаются аккурат между моих ног и чуть надавливают, выводя незримый круговой узор, от которого кружится не только мой испорченный разум.
— Прямо… здесь?... — выдыхаю.
Вряд ли я в самом деле нуждаюсь в ответе. Скорее — в том, чтобы не останавливался. Продолжал. Прижал к себе ещё плотнее и ближе, даже если ближе уже и некуда. Окончательно чтоб свёл с ума. И я потерялась бы во всём этом. В нём самом — потерялась. Не знаю, зачем тогда спрашиваю. Возможно, потому что одна жалкая часть меня до сих пор помнит о том, что не бывает возможной столько вседозволенности. А другая… ищет оправдание. Ведь мы оба прекрасно понимаем, что я давно сдалась, да и не сопротивлялась на самом деле. Никогда.
— Почему нет? — служит мне таким же тихим, искушающим ответом, наравне с лёгким поцелуем. — Ты слишком вкусная, чтобы я отказался от тебя, моя хорошая девочка…
Кажется, он говорит что-то ещё. Плохо усваиваю. Внутри настолько крепнет всепоглощающее чувство растущего тепла, что я ничего уже не ощущаю, кроме него самого и того, каким жгучим удовольствием оно растекается по моим венам, дурманя рассудок. Оргазм накрывает в считанные мгновения. Я почти задыхаюсь. Жадно хватаю ртом воздух. И если и собираюсь ответить, то…
Потом. Всё — потом.
Слишком хорошо…
