Так кто же был растерян?
Имеются и другие факты уничтожения по указанию Н. С. Хрущева невыгодных для него документов времен Отечественной войны.
Сталин требовал не допускать излишних потерь, уметь бить врага. Так, 27 мая 1942 года в 21 час 50 минут Сталин направил в адрес Тимошенко, Хрущева, Баграмяна следующую телеграмму:
«За последние 4 дня Ставка получает от вас все новые и новые заявки по вооружению, по подаче новых дивизий и танковых соединений из резерва Ставки.
Имейте в виду, что у Ставки нет готовых к бою новых дивизий, что эти дивизии сырые, необученные и бросать их теперь на фронт — значит доставлять врагу легкую победу.
Имейте в виду, что наши ресурсы по вооружению ограничены, и учтите, что кроме вашего фронта есть еще у нас и другие фронты.
Не пора ли вам научиться воевать малой кровью, как это делают немцы? Воевать надо не числом, а умением. Если вы не научитесь получше управлять войсками вам не хватит всего вооружения, производимого во всей стране.
Учтите все это, если вы хотите когда-либо научиться побеждать врага, а не доставлять ему легкую победу. В противном случае вооружение, получаемое вами от Ставки, будет переходить в руки врага, как это происходит теперь» (ЦАМО, ф. 32, on. 1, д. 16. л. 19).
Стоит вспомнить и Харьковскую операцию Юго-Западного фронта весной 1942 года, окончившуюся крупным поражением советских войск (командующий войсками фронта С. К. Тимошенко, начальник штаба И. X. Баграмян, член Военного совета Н. С. Хрущев). На XX съезде КПСС в 1956 году, грубо попирая факты, Хрущев пытался всю вину за провал операции возложить на Сталина и выгородить себя. Правда же заключается в том, что у истоков этой трагедии в Отечественной войне стоял Хрущев. Именно он и Тимошенко выступили с предложением проведения Харьковской операции, неоднократно с этим обращались к Сталину, в Ставку, гарантировали ее успех и в конце концов убедили Верховного Главнокомандующего, несмотря на сомнения, их поддержать.
Хрущев уверял делегатов съезда, что, когда создалась угроза окружения наших войск, он обратился к Сталину с просьбой остановить наступление, но якобы не был выслушан Сталиным, поэтому и произошла катастрофа. В действительности, Военный совет Юго-Западного фронта, упуская время, всячески противился предложению Генерального штаба прекратить наступление, настаивал на его продолжении и склонил Сталина на свою сторону.
О том, как развивались события, о разговоре Хрущева со Сталиным (а именно на этом Хрущев основывал свой вымысел) в книге «Воспоминания и размышления» Жуков пишет:
«18 мая обстановка на Юго-Западном фронте резко ухудшилась… Мне довелось присутствовать в этот день в Ставке при одном из последующих разговоров И. В. Сталина с командующим Юго-Западным фронтом. Хорошо помню, что Верховный тогда уже четко выразил С. К. Тимошенко серьезное опасение по поводу успехов противника в районе Краматорска. К вечеру 18 мая состоялся разговор по этому же вопросу с членом Военного совета фронта Н. С. Хрущевым, который высказал такие же соображения, что и командование Юго-Западного фронта: опасность со стороны краматорской группы противника сильно преувеличена и нет оснований прекращать операцию. Ссылаясь на эти доклады Военного совета Юго-Западного фронта о необходимости продолжения наступления, Верховный отклонил соображения Генштаба. Существующая версия о тревожных сигналах, якобы поступавших от Военных советов Южного и Юго-Западного фронтов в Ставку, не соответствует действительности. Я это свидетельствую потому, что лично присутствовал при переговорах Верховного» [76, т. 2, с. 282].
Версия Хрущева о причинах катастрофы под Харьковом являет образчик недобросовестности приемов, которые используются в клевете на Сталина, фальсификации подлинного хода событий.
Сталин мучительно переживал сокрушительное поражение под Харьковом, размышлял над его причинами. В два часа ночи 26 июня, после того как Василевский закончил очередной доклад и собирался уходить, Сталин произнес:
— Подождите. Я хочу вернуться к харьковской неудаче. Сегодня, когда я запросил штаб Юго-Западного фронта, остановлен ли противник под Купянском и как идет создание рубежа обороны на реке Оскол, мне ничего вразумительного доложить не смогли. Когда люди научатся воевать? Ведь харьковское поражение должно было научить штаб. Когда они будут точно исполнять директивы Ставки? Надо напомнить об этом. Пусть, кому положено, накажут тех, кто этого заслуживает, а я хочу направить руководству фронта личное письмо. Как вы считаете?
— Думаю, что это было бы полезным, — ответил Василевский.
В письме Военному совету Юго-Западного фронта Сталин писал, что решено снять с поста начальника штаба фронта Баграмяна, как неспособного извлечь урок из катастрофы, разразившейся на Юго-Западном фронте. Эту катастрофу он сравнил с поражением русской армии в начале 1914 года в Восточной Пруссии. Речь идет, говорилось далее, также об ошибках прежде всего Тимошенко и Хрущева. «Если бы мы сообщили стране во всей полноте о той катастрофе, с потерей 18–20 дивизий, которую пережил фронт и продолжает еще переживать, то я боюсь, что с Вами поступили бы очень круто…» [40, кн. 2, с. 232–234].
В начале марта 1943 года Н. С. Хрущев позвонил И. В. Сталину и попросил срочно принять его. Сталин приказал ему остаться на фронте. Хрущев все же вылетел в Москву, в конце концов был принят Сталиным, который знал подлинную причину обращения Хрущева.
— Дорогой Иосиф Виссарионович! Товарищ Сталин! — говорил Хрущев. — Вы знаете меня долгие годы. Все это время свои силы и здоровье я отдавал делу партии и социализма. Я весьма благодарен вам за оценку моего труда, считаю вас самым близким человеком моей семьи, учителем, который многое сделал в моем идейном и партийном совершенствовании…
Сталин слушал молча.
— Вся наша семья безмерно благодарна вам, дорогой Иосиф Виссарионович, за то, что вы однажды оказали нам огромную помощь и душевное облегчение по спасению сына Леонида. Сейчас у него снова страшное горе. Леонид вновь совершил преступление и должен предстать перед трибуналом. Ему грозит смертный приговор. Если это случится, я не знаю, переживу ли эту трагическую весть. Своим родным я об этом ничего не сказал и не думаю говорить. Для них это тоже будет большим ударом…
Сталин медленно начал говорить:
— Я знал о случившемся с вашим сыном. Не сомневался, что у нас состоится встреча с разговором о нем. Только исходя из большого уважения к вам, я прощаю вам, товарищ Хрущев, самовольный приезд с фронта в Москву. Мне очень бы хотелось помочь вам, но я… я бессилен сделать это. Однажды я поступился своей партийной и гражданской совестью, пошел вам навстречу и упросил суд помиловать вашего сына. Но он не только не исправился, а совершил второе, более тяжкое преступление. Вторично нарушать законы мне не позволяет моя совесть и горе родственников, советских граждан, ставших жертвами преступных действий вашего сына. В сложившемся положении я ничем помочь не могу, ваш сын будет судим в соответствии с советскими законами.
Во время встречи со Сталиным Хрущев валялся в ногах, вымаливая сыну жизнь.
Сталин спросил:
— Вы просите меня как член Политбюро или как отец?
— Как отец, — ответил Хрущев.
— А что я скажу миллионам отцов, чьи сыновья воюют и гибнут на фронте? — сказал Сталин.
На предложение доставить Леонида Хрущева в Москву и судить военным трибуналом, Сталин возразил: «Я не могу рисковать жизнью летчиков из-за предателя», — и дал указание провести заседание военного трибунала непосредственно в партизанском отряде (См.: Вахания В. В. Личная секретная служба И. В. Сталина. М., 2004. С. 266–267).
Летчик Леонид Хрущев — сын Н. С. Хрущева от первого брака. В бою истребитель Леонида Хрущева пропал, и о сыне Хрущева в Москве стало известно только в ходе пропагандистской акции «Цеппелин», в которой немцы использовали сына члена Политбюро Н. С. Хрущева. Разгневанный Сталин, сын которого Яков тоже находился в плену, но отказался от сотрудничества с немцами, отдал приказ выкрасть Леонида Хрущева у немцев. В ходе сложной операции Леонид Хрущев был вызволен из плена и передан в партизанский отряд (там же. С. 266).
По приговору военного трибунала Леонид Хрущев был расстрелян.
Хрущев затаил злобу на Сталина. В кругу приближенных Хрущев откровенничал:
— Ленин в свое время отомстил царской семье за брата, а я отомщу Сталину, пусть мертвому, за сына. Покажу ему кузькину мать.
В «Воспоминаниях» Н. С. Хрущев писал: «Удивляюсь некоторым крупным военачальникам, которые в своих воспоминаниях хотят обелить Сталина и представить его отцом народа, доказать, что если бы не он, то мы не выиграли бы войну и подпали под пяту фашистов. Это глупые рассуждения, рабские понятия. Что же теперь, когда нет Сталина, мы подпадем под немецкое, английское или американское влияние? Нет, никогда. Народ выдвинет новых руководителей и сумеет постоять за себя, как это было всегда. Несуразность таких рассуждений не нуждается в особом доказательстве» (Хрущев Н. С. «Воспоминания». М., 1997. С. 297).
