– И я люблю вас, – последовал долгий поцелуй, после которого Свон опять вспомнила о Шиншилле. – Скорее всего, беременность делает меня мнительной, но я заметила, как она на вас смотрит. Мне даже кажется, ваша шпионка не хочет скрывать, что неравнодушна к вам. К чему демонстративные объятия и прыжки в руки чужого мужчины? Поневоле задумаешься…
– Но я ее не люблю. Пожалуйста, не переживай. Она не будет мозолить нам глаза: скоро Шин отбывает на длительное задание в Тонг-Зитт, куда мы никак не могли пробраться. Но после союза с белыми драконами у нас появился шанс понять, что происходит в загадочном и враждебном нам королевстве.
Ни Свон, ни принц более к разговору о бывшей любовнице Эдуарда не возвращались, хотя на свадебном торжестве, сидя за праздничным столом в золоченых креслах, Свон не раз ловила призывно брошенный взгляд Шиншиллы на ее мужа. В этом взгляде читалась гамма чувств: от нежности до ярости, от любви до ненависти. Свон не знала, чего можно ожидать от Шин, поэтому полагалась на ее скорый отъезд. Эдуард же ни разу не повернул голову в сторону «боевой» подруги. Та, в конце концов, покинула свадьбу, буквально растворившись в толпе.
Свон потихоньку скинула под стол атласные туфельки, украшенные жемчугами. Хотя они шились специально для невесты, ее ноги болели, и хотелось опустить стопы в шелковых чулках на прохладный пол.
Месяц до свадьбы пролетел как один день. Эдуард пытался уложиться с приготовления в две недели, но его отговорили. И прежде всего Свон. Только завершилась война с Бахриманами, королевства зализывали раны, нанесенные им тайной деятельностью жрецов. Люди осознали, какой беды избежали и оплакивали семейства, которые, подобно семье графа Пигеон, были изведены колдунами под корень.
Столица Северной Лории восстанавливалась после пожаров, которые устроил Камиль, чтобы скрыть свой побег. Свон так и не встретилась с бабушкой, которая с головой ушла в государственные дела. От нее пришло единственное письмо с извинениями. К нему прилагался подарок. Эдуард испугался за Свон, увидев, как у той задрожал подбородок, когда она углубилась в чтение. Лекарь прибежал с микстурой, но Свон отмахнулась от него.
– Бабушка прислала мамино платье, которое та шила, готовясь к свадьбе с будущим королем Эрии.
Свон не договорила, что Роуз не смогла надеть сказочный наряд из-за Елизаветы, которая околдовала Артура и сорвала их помолвку.
Атлас, созданный рукодельницами восточной страны Корпа, притягивал глаз искусной вышивкой. От каймы подола до самого лифа ткань усеивали тысячи жемчужин: снизу гуще, выше – всё реже и реже. Тончайшая кисея завершала наряд, окутывая голову невесты и спускаясь по спине до самого пола. Корона в виде венца сверкала драгоценными каменьями нежной окраски, составляющими лепестки цветов, в центре которых матово поблескивала жемчужины.
Свон плакала, понимая, что не сможет надеть мамино платье – живот не позволял его застегнуть. Но Эдуард послал в Корпу драконов и вскоре лучшие мастерицы трудились над платьем, перекраивая его и перешивая.
Свон так уставала от примерок, постоянного присутствия рядом с собой множества людей, которым требовалось ее мнение по тому или иному вопросу, связанному со свадьбой, что к вечеру валилась с ног и засыпала в самых невероятных местах.
Эдуард, занятый решением не менее важных вопросов государственного уровня, беспокоясь за нее, приставил лекаря и наказывал церемониймейстерам и прочему дворцовому люду меньше беспокоить невесту. Но с горечью отмечал безуспешность своих попыток, находя любимую поздно ночью то в торжественной зале, спящей на троне, то на одном из плетеных кресел в саду, где разворачивали шатры и беседки для гуляний, то в швейной мастерской за ширмой, скрючившейся на маленькой кушетке. Он поднимал Свон на руки и нес в свои покои, где сам раздевал, находя в этом особое удовольствие. А потом засыпал, прижимая Свон к себе, прислушиваясь к ее легкому дыханию.
И вот настал день свадьбы. Гости, собравшиеся у собора, всматривались вдаль, ожидая появления венценосной пары, которая, по традиции Эрии, должна была пройти пешком от самого дворца по длинной дороге, устланной цветами.
Прошел назначенный час, но пара так и не появилась. Гости тревожно переглядывались, волновались. Толпа шумела, норовя изойти на нет от разочарования. Где же жених и невеста?
Вдруг с неба посыпались тысячи белых лепестков. Их закружил, неизвестно откуда взявшийся, вихрь, и на плоский помост, увитый у основания живыми цветами, опустился белый дракон с алмазной короной на голове. К спине Гри, (а это он вызвался привезти к собору молодых), крепилась беседка, похожая на ладью, в ней стояли рука об руку Эдуард и Свон. Женщины ахнули, увидев невесту наследника. Юная, свежая, сияющая. В ней не было той застывшей царственности, которая делала родовитых невест похожими на восковых кукол. Свон казалась цветком, распустившимся в условиях любви. Особый покрой жемчужного платья так умело скрывал живот, что гости начали перешептываться, не враки ли то, что в королевском семействе ожидается пополнение?
Румяное лицо, светящиеся счастьем глаза делали Свон необыкновенно красивой, и Эдуард позавидовал сам себе, когда осторожно убрал кисею с ее лица для поцелуя, закрепляющего данные ими обещания.
Мужем и женой взошли они на Гри под звуки королевского гимна и музыки, написанной королевским композитором специально к знаменательному дню. Через мгновение счастливые молодожены вместе с драконом растворились в небесной синеве. Теперь, кроме лепестков, к ногам гостей посыпались тысячи ледяных кристаллов, которые считались большой редкостью и дорогим подарком.
Гости цветным потоком двинулись по усеянной цветами дороге во дворец, где их ждали богато накрытые столы, всяческие увеселения, включающие не только танцы, но и развлечения на любой вкус.
Свон была благодарна королю, который ради неё изменил традицию прохода жениха и невесты по длинной дороге до собора и обратно, иначе сейчас она лежала бы под столом рядом со своими атласными туфельками.
Столица гуляла три дня и три ночи. На третий день свадьбы в церемониальной зале дворца собрались все те, кто принял участие в судьбе Свон. Конечно, здесь не присутствовали графиня Аллин Шовеллер с детьми и команда сгоревшего «Свирепого», но зато сюда прибыли почти все слуги из родового замка Дака и комендант с супругой из крепости Дохо.
Эдуард торжественно объявил, что за заслуги перед короной дворянских титулов удостаиваются матушки Свон – Берта и Амали, друзья – Роквелл Блэк и Бертран Сирин с женой Сарой, знахарка Грета Полушта из приморского города Тукса. К дворянским титулам прилагались земельные наделы с существующими деревнями и замками в разных частях страны, которые освобождались от податей на долгие сто лет.
Дракон Гри награждался беспошлинным пролетом для всех белых драконов над Эрией, а также фермерским хозяйством, на котором выращивались отборные коровы и свиньи.
Что подарили Даку, осталось тайной, но он был объявлен персоной, особо приближенной к короне, что приравнивалось к пожизненной должности советника, даже если он не даст ни одного совета за все время службы при дворе. Выше него стояли только король с принцами.
Воспитатель Свон, Алекс, тоже удостоился нового титула и был назначен управлять имуществом графа Пигеон, пока Петушок не достигнет совершеннолетия. С бывшей кухаркой Амали он больше не встречался, хотя добрая женщина отправляла ему к каждому празднику вязанные собственными руками носки, шарфы и варежки. Берта не хотела расстраивать подругу известием, что на острове Пигеон, где сейчас жил Алекс, не бывает зимы, поэтому она старательно укладывать вещи для Алекса в надушенную модными духами коробку и выводила дрожащей рукой вензеля маркизы Амали Дер-Юшко.
Очень скоро матушки, не привыкшие жить собственными домами, перебрались в столичный дворец, чтобы помогать нянчить нового принца, которого Свон произвела на свет в середине лета.
Эдуард потерял хладнокровие, слыша стоны и вопли любимой, и, не стесняясь, расплакался, когда крик его первенца разнесся по гулкому простору родильной комнаты. Заботливый Дак протянул брату носовой платок, а сам сморкался в кружевной рукав своей белой рубашки.
Только Роки не дождался появления маленького принца. Он отбыл на родину, чтобы выбрать там для себя жену. Белокожие эрийки и лорийки казались ему бесцветными, а он хотел таких же черных детей, как и он сам.
Свон увиделась с Беатрис Шестой лишь на собственной свадьбе, но поняла, что душевного родства, которого она ждала от бабушки, ей получить не суждено. Годы потерь и одиночества сделали черствым сердце королевы Северной Лории, но Свон надеялась, что когда-нибудь оно растает – пусть не для нее, но для ее детей.
