Он прокручивал в своей голове их последние разговоры, то искал себе оправдание, то сам выступал обвинителем. Например, неужели она так не хотела делить с ним постель? Но он не приказывал, он просил, она могла просто отказать. И он бы не стал заставлять… Наверное. Но ведь не заставлял в их последний вечер вместе… Она не сопротивлялась же и не просила остановиться, хотя могла… Или нет? Насколько её сломали палачи и обитатели замка?
Он не знал. Он вообще ничего о ней не знал! А большую часть из того, что рассказывала раньше, забыл тогда. Вспомнить теперь не мог. И это было мучительно. Понимать, что сам отказался от своего шанса на счастье. Шанса на то, чтобы знать её, понимать. Быть рядом.
Всё это время он искал способ восстановить связь. Хотел хотя бы на расстоянии чувствовать её, а потом может и получится найти в другом мире… До него дошло, что именно он сломал, вывернул наизнанку и растоптал. И как глупо и низко было верить, что она простит его из-за украшений или бала…
Но такого способа не было, все говорили. Разорванное нельзя было связать обратно.
Потом он лично выжигал на себе клеймо позора, а как только срабатывала регенерация, делал это снова. Затем стал посыпать раны специальной травой, ядом для драконов, чтобы боль не утихала, чтобы не заживало долго, как у людей. Это помогало на краткие мгновения позволить себе думать, что он так искупит вину перед ней. И заглушит свою внутреннюю боль. Но после понимал, что этого мало. Слишком мало.
— Азар, ты — моё сердце, — как-то сказала она. И потом так хотелось ещё раз услышать свое имя из её уст.
— Если прикажете, Ваше величество, — её последние слова ему…
Дракон выл как побитая дворняга, умоляя его остановить поток ужасных воспоминаний. До него дошло, ЧТО испытывала по их милости эта слабая человечка. Но он больше не презирал её за слабость, он понял, что должен был защищать её как сильный, а он…
И весь её ужас и страх, от которого не смог уберечь, стали его виной, демонстрацией его слабости. Есть ли на свете ещё дракон, который так глупо потерял, не уберёг пару, встретив её? Который сам унизил её, уничтожил, извалял в грязи, отправил на пытки? Ему казалось, что нет. Только он один такой никчёмный, слабый и глупый.
— Ты самый лучший, правда, — она водила пальчиком по его груди, — самый красивый, смелый, сильный. Мне с тобой ничего не страшно, — и смотрела с восхищением. И он тогда правда чувствовал себя больше, сильнее, красивее, богаче. Счастливее.
— Если пожелаете, господин, — пустой взгляд, исхудавшее тело, прикрытое старым платьем. И его снова выворачивает от омерзения. Но теперь к самому себе…
А как она гладила себя в ванной, втирая масла в кожу и волосы. Длинные блестящие локоны с ароматом весны. И потом сухие короткие волосы, которые пахнут болезнью…
И это всё он сделал. Сам. Не Эдвард, не тётя Алья… А как сражалась Айвери за их связь, даже боясь его наказания. Ему хотелось кричать, и он кричал.
Его же все ненавидят. Только Эмми любила. Но теперь и она…
Он вспоминал, как доверчиво она клала голову ему на плечо в первые ночи, и как торопливо отползала, прикрываясь, в последнюю. Словно и правда чувствовала себя использованной. А если она действительно просто боялась с ним спорить и сопротивляться?
Его пронзила новая вспышка боли. Дракон ревел, требуя прекратить пытку. Но поток мыслей лишь увеличивался. Что всё это время чувствовала она?
И дракон опять вырвался, оттесняя короля, желая разорвать всех, уничтожить весь мир, что видел его крах, что обидел его маленькую беззащитную человечку…
Он летал, натыкаясь на башни, разрушая всё вокруг, вспоминая, как прежде она сворачивалась в его руках, улыбалась хитро и весело, смеялась и словно ручеек горный хрустальный переливался… Его нежная Эмми…
— Мой Азар…
Однажды он почти решился закончить свою никчемную жизнь, вышел на балкон и уже хотел расправить крылья, но появилась юная драконица. Точнее влетела в его покои.
— Прошу прощения, Ваше величество, — Айвери поклонилась, — и умоляю Вас не делать этого
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Чего именно?
— Вы же понимаете…
— Почему ты не зовешь меня по имени и на «ты»? Звала когда-то.
Она опустила голову ниже.
— Почему перестала?
— Раньше… я верила, что наш союз благословен, и что… я могу стать Вашей… соратницей и другом, а не только женой.
— А потом перестала верить?
— Нет… Скорее поняла, что этого не будет. Для Вас я очередной инструмент достижения поставленной цели, не более. А значит, мне полагается вести себя с Вами, как и остальные Ваши… инструменты.
— И всё же ты здесь, просишь меня не делать то, что я решил.
— От Вашей жизни зависит благополучие всего рода. И ещё… я чувствую Вашу боль, и мне самой больно. Это невыносимо, Ваше величество.
Он подошёл ближе, впервые так близко к ней. Убрал с лица прядь волос, выпавшую из причёски из-за бега. Красивая, хоть ему и все равно. Почему раньше он её не замечал? До Эмми. Потом ясно, почему. Но она не вызывала в нём и капли того, что его пара. Кожа не такая, не те губы, не те глаза…
И когда его пальцы случайно коснулись её щеки, девушку передернуло. Словно ей не просто не приятно его прикосновение, а омерзительно. Он сразу отступил, решив не комментировать её к нему отношение. В конце концов, она не в ответе за то, что он ей противен.
— Нет, Ваше величество, — она подняла глаза, полные сочувствия.
— Что нет?
— Это не мои эмоции, а Ваши… Это Вам неприятно касаться меня и других женщин….
Азар застыл от этого заявления. А ведь она была права…
Глава 72
Айвери
Самый страшный грех для дракона — разорвать связь с избранной, поэтому, как правило, оба и погибают в назидание остальным. А если выживают, то мучаются всю оставшуюся жизнь, и весь род расплачивается за этот грех. Вот только королевский род — предок всех остальных, а значит за поступок Азара платить будут все драконы его страны.
Айвери понимала, что связь была разорвана не им лично, но совершенно точно лишь по его вине. Человеческая девушка боролась до последнего, он же не просто не принял дара Великого, отказался от него, но и поступил подло, предал, унизил. Такое не прощается…
Принцесса сожалела о том дне, когда родители сосватали её за него. Если раньше она принимала от него все: пренебрежение, высокомерие, хоть между ними и не было ничего, а у него были другие женщины (целый гарем), и не говорила ни слова, то теперь не могла смотреть, как он своими руками рушит жизнь всех подданных.
Она молилась Великому алмазному духу, просила простить или смягчить наказание. Готова была ноги целовать избранной своего жениха, чтобы унять её боль, которая станет наказанием для всех них.
Сама всегда мечтала стать жрицей, а не королевой, ведь жила свободно, а королева живёт в клетке из обязательств перед государством и королём. Лучше уж быть слугой Великого. Но воля родителей была превыше её желаний. Да и поначалу король казался ей очень хорошей партией. Это позже узнала его лучше, но не стала просить отца забрать данное слово, ведь знала, что тот готов был бы развязать войну, лишь бы не оставлять её с таким жестоким супругом.
Айвери всегда была целомудренна, религиозна и соблюдала все правила и традиции. Поэтому не хотела заставлять родителей брать обратно свое слово о её помолвке.
Только потом несмотря на то, что нарушает вековые обычаи, касаясь прокаженной, была готова идти против всех. Лишь бы помочь девушке, что стала погибелью для целого государства и её личной болью. Она всегда ощущала чужие эмоции, но эти были такими чистыми, концентрированными и сильными, что сбивали с ног. Её абсолютное счастье рядом с Азаром, а потом — отчаяние, безысходность.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Спустя год она решится, и расскажет королю, что это она повинна в побеге его невольницы, его пары. Расскажет, что Эммили думала, что он хочет отдать её другому… мужчине, хозяину… И она не смогла бы подчиниться, и не хотела снова проходить через тот ад, которому однажды её уже подвергли. Что она решила уйти добровольно…
