И тут у нее перехватило дыхание – она увидела сквозь мутное стекло кабинки маленького лысоватого человечка в белой кепке и широких клетчатых брюках… Он дрожащей рукой целился в нее из пистолета…
– Сука!.. – Это было последнее, что она услышала. Потом в ушах зашумело, раздался грохот, и Надя рухнула на пол кабинки.
Глава 17
Шутник и повеса Крымов – все это было уже в прошлом. Евгений чувствовал, что изменился даже физически, не говоря уже о душе: он стал чище, легче и готов был к полету… Вот только сил недоставало.
Представляя себе, как возносится на прозрачных крыльях Юля, он краснел от стыда за тот риск, которому он подвергал ее все время, что она работала в агентстве. Крымов принимал Юлю, чтобы помочь обрести уверенность в себе, облегчить ее страдания, вызванные комплексами и неудачами, которые она, как начинающий адвокат, переживала очень тяжело, близко принимая к сердцу; когда же он сделал свое дело и увидел результаты своего труда – Земцова из робкой, хотя и принципиальной девочки превратилась в азартного игрока-профессионала, – он тут же стал ее первым врагом. Как же так могло случиться? Разве не имел он права пофлиртовать с ней, не обременяя себя ответственностью за ее будущее? Разве не имел он права наслаждаться ее телом, пока она не выберет себе достойного (именно – достойного!) спутника жизни? Разве не имел права на нежность, источаемую этой восхитительной девушкой? А ведь любая другая, окажись на ее месте, была бы счастлива находиться рядом с таким мужчиной, как Крымов, дышать одним с ним воздухом… Так что же такого отвратительного он совершил по отношению к ней? Почему, вспоминая о ней, он чувствует, как на глаза его наворачиваются слезы? Какое счастье, что его никто не видит в эти минуты!
Множество дел, которые Крымов наметил на этот день, были взаимно связаны и, возможно, даже переплетены в тугой узел, который легче разрубить, нежели распутывать…
Он приехал к Иноземцеву на работу. Приставив дуло пистолета к его виску, приказал покинуть кабинет. Они отправились на квартиру к Иноземцеву. На счастье, в кабинете не было ни одного пациента – Сергей только что закончил работу и собирался домой.
Надо было видеть его бледное лицо и потемневшие глаза, полные животного страха и ненависти…
Все произошло очень быстро, и уже спустя полчаса они входили в квартиру, хранившую в себе крупицу чужой тайны…
– Ты знаешь, зачем я к тебе пришел, а потому знай: я не уйду отсюда до тех пор, пока ты не вернешь все драгоценности Инны Шониной.
Казалось, услышав это, Иноземцев даже успокоился. Не говоря ни слова, достал шкатулку, в которой лежали недостающие украшения – золотой перстенек с авантюрином и обручальное кольцо матери Инны…
– А теперь скажи мне, какую роль во всем этом играл ты лично?
– Я лечил ее…
– Ты и твой друг Ивонтьев, вы оба погубили ее… Она умерла по вашей вине, из-за вашей трусости, которая не позволила вам сделать так, чтобы эта девочка попала в больницу. Получив свои деньги, вернее, драгоценности, вы спокойно созерцали, как ее мучитель со своей любовницей отвезли Инну в Затон и швырнули в заросли, как это делалось не раз и не два. Я даже знаю, зачем они вас взяли с собой. Чтобы в случае, если вы проговоритесь, вы бы пошли как соучастники! Но на этом дело не закончилось! Она оказалась живучей как кошка. Когда на следующий день убийца вернулся в Затон, чтобы убедиться, что она мертва, она была еще жива… И он сжег ее, живую… Но сделал так, что при этой казни присутствовали и вы, горе-врачи, польстившиеся на дармовщинку и отсутствие всякой ответственности…
– Крымов, замолчи! – воскликнул белый как мел Иноземцев. Внезапно лицо его налилось кровью, и Крымов, к своему ужасу, понял, что еще секунда, и Сергея хватит удар…
Иноземцев упал, грузный, большой и тяжелый, упал как мешок с камнями, отчего затрясся весь пол, да и вся квартира… Он хрипел, извивался и пытался схватить себя за горло. Крымову потребовалась минута, чтобы вызвать «неотложку»…
Когда приехала «Скорая», Иноземцев был уже без сознания.
– Да не пугайтесь вы так, – сказала девушка-врач, делая укол распростертому на полу коллеге. – Давление… Сейчас оно спадет, и он придет в себя… Но лучше, конечно, если мы возьмем его с собой…
– Да, пожалуйста, – пробормотал Крымов; он чувствовал себя мерзейшим образом. – Да, так будет лучше… Сколько я вам должен?
– У нас бесплатная медицина, – обворожительно улыбнулась девушка, пряча свои инструменты в саквояж.
Крымов достал стодолларовую купюру и протянул ей, умоляя взглядом не отказываться от денег.
Потом пришли какие-то люди с носилками, и вскоре квартира опустела. Не было ни Иноземцева, ни девушки, никого…
Крымов еще раз обошел квартиру. Заглянул всюду, отметив про себя, что Иноземцев жил соответственно своим амбициям и желаниям. Однако ничего интересного не нашел. Крымов запер дверь найденными в прихожей ключами и с тяжелым сердцем вернулся в машину.
Предстояло еще несколько подобных визитов.
Ивонтьева дома не оказалось. Крымов разговаривал с его женой, милой женщиной, красивой и холеной, как и ее муж.
– Да, мой муж в прошлом году действительно лечил одну пациентку, и ему приходилось ездить куда-то на дачу, кажется, в район Затона. Она… была беременна не от своего мужа и поэтому скрывала выкидыш.
– А вы не знаете, чем закончилось это лечение?
– В смысле? – порозовела Ивонтьева, глядя на Крымова непонимающим взглядом. – Вы хотите сказать, что у него с ней был роман? – Лицо ее побагровело.
Крымов понял, в чем заключалась трагедия этой семьи, и усмехнулся: ему бы их проблемы!
– Нет, не переживайте… Просто я хотел узнать, осталась ли она здорова?
– Разумеется. Мой муж – хороший доктор, вы можете справиться о нем у кого угодно в нашем городе. Просто он трудно сходится с людьми…
– Вы знали, что эта женщина расплатилась с ним золотой цепочкой?
– Конечно, знаю. Она мне просто шею жгла, и я решила продать ее через друзей, через Юриных друзей… А что случилось-то? Я понимаю, конечно, что лучше для всех было бы, если бы Юра работал в клинике, но уж такой он человек… А за женщину вы не волнуйтесь… Вы вот представились как частный детектив… Я не знаю, что или кого именно вы ищете, но знайте: мой муж – глубоко порядочный и очень щепетильный человек. Он вылечил эту женщину, я знаю. Искал для нее лекарства, сам покупал вату, бинты и шприцы. Спустя две недели, как он стал лечить ее, он мне так прямо и сказал: все, Машенька, я отработал, слава богу. И при этом лицо его было просветленным… А уж я знаю, когда у Юры на душе неспокойно, как он себя ведет… Не знаю, может, я сказала что-то лишнее, но не думаю, что вы повернете мои слова против Юры…
Крымов подумал, что Ивонтьеву крупно повезло с женой. Он поблагодарил ее за беседу и ушел, так ничего ей и не объяснив.
Следующий визит был в гостиницу, к администратору. На вопрос, кто приходил к Шонину и с кем тот встречался, находясь в гостинице, Крымов получил вполне конкретный ответ. Шониным интересовался только молодой человек интеллигентной наружности, который приходил к нему несколько раз, и всякий раз они заказывали шампанское и закуску. Когда Крымов спросил о характере их отношений, администратор даже не знал, что ответить. Скорее всего дружеские, если не больше… И все – больше никаких встреч, никаких знакомств. Шонин практически все время находился в гостинице. Несколько раз звонил в Москву.
Уставший Крымов возвращался домой, но по инерции завернул в агентство. Он бы многое отдал, чтобы там сейчас оказалась Щукина. Но было уже одиннадцать вечера – она наверняка спала в объятиях своего патологоанатома.
И все-таки какое-то внутреннее чувство подсказало Крымову: надо зайти в приемную – а вдруг Юля оставила сообщение на автоответчике?
Включив на террасе свет, он увидел почтовый ящик с белеющим листком бумаги в прорези. Судорожным движением Крымов открыл ящик и вынул оттуда листок, на котором была сделана надпись красными чернилами: «30 июля на старом ипподроме в 17.00».
Он ворвался в приемную и увидел мигающие зеленые огоньки на двух телефонах. Первое сообщение было от Сазонова: «Женя, Надя Щукина в первой городской больнице. Позвони мне в любое время. Это я, Петр Васильевич Сазонов». Второе сообщение было уже от самой Нади: «Женя, за меня не переживай, я уже дома, вернее, у Чайкина. Нервы сдали… Твой друг, Родион…» Лимит магнитофонной ленты был исчерпан, сообщение длительностью в пять секунд – это предел!
Крымов позвонил Чайкину. Трубку взял Леша:
– А, это ты, Крымов? Даю-даю трубку…
И сонный голос Нади:
– Женя, это ты? Все нормально, не переживай за меня… Просто я поехала в Затон и вычислила мужчину, который убил свою жену, Сашу Норкину, и сжег ее на кресте… А все думали, что это останки Инны Шониной… Понимаешь, ведь ее окровавленные вещи нашли на берегу, поэтому вероятнее всего было предположить, что она утонула…
