Впрочем, обыска практически не было, поскольку никто не знал, что искать. Даже Крымов.
– Послушай, ты видел розовую ванну? Вот бы мне такую себе домой, а свою я бы отвез на дачу… Я как-нибудь возьму тебя, покажу, как я построил второй этаж.
Сазонов просто сиял, глядя на Крымова как на сына, ловя его взгляды. Корнилов же хмурился; принял деньги, помотал головой и предложил Крымову выпить.
– Между прочим, мы топчемся на месте, – заметил Крымов, рискуя испортить отношения со всей прокуратурой.
– А ты на что? Работай… – Корнилов закурил и выпустил дым чуть ли не в лицо Крымову.
* * *
– В квартире ничего особенного нет. Одежда, бытовая техника… Женщины здесь нет, ничего такого…
– Я возьму домой его видеокассеты, просмотрю, нет ли в них чего… И еще у меня к вам просьба, Петр Васильевич. Как бы нам попасть на квартиру Вероники Лапиной? Там нужно взять…
– Солнце мое! Там уже все взяли! Ты поди спроси у своей Щукиной, и она тебе скажет, что у Лапиной уже поработали эксперты. На ее обуви, за исключением туфель, которые ты нашел на квартире Рогозина, нет той почвы, которая соответствовала бы почве, взятой с мест преступлений… А вот на тех туфельках, что ты нашел, есть и частицы речного ила, и чернозем с теплицы. То есть это те еще туфельки…
* * *
Из машины Крымов позвонил Щукиной и спросил ее о квартире Лапиной.
– Хорошо, что ты позвонил. Я только что узнала результаты экспертизы: рыжие волосы с расчески, которую нашли на даче Конева, и волосы, обнаруженные Мариной на квартире Лапиной, принадлежат одной и той же женщине – Веронике… Что касается ее трусиков и трусиков, которые взяли с дачи, то, учитывая группу спермы Германа Кленова, настоящего Кленова, образцы которой также взяли с его белья в стиральной машине на квартире Лапиной, можно предположить: она была с ним на даче Конева. Именно с Кленовым, а не с Рогозиным…
– Что же это получается? Не дача, а дом свиданий? Интересно, когда же они там были? А что, если после того, как там умерла та женщина, которую «залечили» Иноземцев с Ивонтьевым? Знаешь, ведь я довел Сергея чуть ли не до инфаркта, выпалил ему, будто бы они с Ивонтьевым бросили труп своей пациентки в кусты в Затоне… Ну он и отключился.
– Крымов, мы, конечно, многое узнали за последние дни… Но мне кажется, что дело еще больше запуталось. Непонятно, зачем было лечить свою жертву? Все непонятно от начала и до конца. И где же похоронена Инна Шонина, если на кладбище лежит Александра Норкина, которую убил ее муж, Борис Норкин?
– Это еще надо доказать. Может, он просто психически больной человек, которого бросила жена, а ему привиделось, что он ее убил… Но, с другой стороны, ведь Иноземцев только вчера подтвердил, что они с Ивонтьевым лечили именно Инну Шонину!
– Не уверена, что она представлялась им… И не думаю, что человек, нанявший этих горе-докторов, счел нужным сообщать подлинное имя пациентки.
– Все очень просто – она сама сказала врачам, как ее зовут, быть может, даже попросила о помощи, попыталась через них вызвать милицию. Но разве могла она предполагать, с какими людьми имеет дело?
– Но если она умерла, то кто и где ее похоронил? Послушай, надо срочно найти Ивонтьева.
– Быть может, узнав что-то об Инне, о том, кто ее убил, ее брат Олег и уехал отсюда? Может, он сейчас где-нибудь в пригороде и рыдает над настоящей могилкой Инны?
– Я знаю, ты до сих пор думаешь, что именно Шонин убил Оленина. А тот в свою очередь убил Инну?
– Она, как и Орешина, могла быть беременна, а Оленин, согласно показаниям Ланцевой, не любил сложностей. Он знал, что за Инной стоит ее могущественный брат, а потому ему было проще избавиться от нее, а заодно и от брата.
– Во всяком случае, логично… Но тебе не кажется, что мы, говоря о ком угодно, думаем о Юле?
– Кажется… Я до сих пор жду ее… И при каждом звонке вздрагиваю, – со вздохом пробормотал Крымов.
Глава 18
После обеда приехал Сазонов и застал Шубина, кормящего Лаврову из ложки.
Увидев незнакомого человека в милицейской форме, Вера вздрогнула и отвернулась – бульон вылился из ложки ей на грудь. Шубин вдруг почувствовал себя мальчишкой рядом с этим высоким худощавым мужчиной, от которого исходила какая-то внутренняя сила.
– Она еще очень слаба, – проговорил Шубин, хотя понимал: уж раз Сазонов лично приехал, то просто так, не выудив нужной ему информации, не уедет.
– Добрый день, Вера Васильевна… – Сазонов присел на стул и изобразил улыбку доброго киношного милиционера, с появлением которого жизнь главных героев меняется к лучшему.
– Здравствуйте. – Страх на бледном лице Веры сменился ироническим выражением и даже некоторой «здоровой» злостью, что свидетельствовало о ее выздоровлении. – Вы пришли меня арестовать?
– Ну что же это вы так сразу… про арест?.. Вот мы с вами сначала побеседуем, а там уж видно будет… Для начала, чтобы не мучить вас мелочами, задам главный вопрос. В зависимости от вашего ответа мы будем решать, как с вами поступить. Ведь вы же взрослый человек и должны понимать, что ваше бегство от Земцовой и попытка скрыться от милиции – все это лишь усложняет дело… Мы с вами заочно знакомы, мне пришлось навести о вас справки. И, не скрою, я был даже удивлен, когда узнал, что такая умная женщина, как вы, руководитель такой процветающей фирмы… а ведет себя как-то легкомысленно, по-детски… Итак, ответьте мне, пожалуйста, где и с кем вы были пятнадцатого июля сего года начиная с двенадцати часов дня и до вечера?
– Я была на озере вместе со своим любовником, вас устраивает такой ответ?
– Но кто ваш любовник и сможет ли он это подтвердить? И кто еще вас видел в этот день? Кто мог бы помочь вам с алиби?
– Мой любовник – человек семейный, и мне не хотелось бы подвергать его допросам. У него нормальная семья, жена и дети, которых он любит, поэтому я и не знаю даже, что вам ответить…
– Видите ли, Вера Васильевна, сейчас речь идет о вашей жизни, о вашем будущем, а потому советую позаботиться о себе. Ведь вы же остались совсем одна! У вас теперь нет ни Захара Оленина, к которому вы были так привязаны, нет и дочери, которую вам приходилось любить на расстоянии… Скажите, вот вы лежите здесь два дня, а вас хоть кто-нибудь навестил?
Это было уже слишком: Вера, закрыв ладонями свое искаженное болью и страхом лицо, разрыдалась.
Шубин ущипнул Сазонова – выходка совершенно немыслимая, спонтанная, продиктованная исключительно эмоциями, жалостью к этой несчастной женщине.
Наконец Лаврова взяла себя в руки и даже подала знак Шубину, которого в эту минуту сочла, очевидно, единственно близким человеком, чтобы он помог ей чуть приподняться на подушках.
– Моего любовника зовут Лев Борисович Засоркин, он стоматолог в пансионате «Заря». Только прошу вас, постарайтесь допросить его как можно тактичнее и сделать все возможное, чтобы не допустить его выступления на суде. Его жена этого не вынесет, она уйдет от него, она его очень любит. Вы не поверите, но при том, что мы были любовниками, мы довольно часто говорили с Львом о его жене. Более того, когда Лев устраивал пикники, наподобие того, что и был пятнадцатого числа, он привозил приготовленную его женой еду, и я понимала, судя уже по этому, как она относилась к своему мужу и насколько доверяла ему, если разрешала практически постоянно находиться в пансионате… Я для чего вам все это рассказываю? Просто призываю вас к человечности…
– Как вы думаете, Вера… Можно я буду вас так называть?
– Как вам угодно…
Шубин смотрел на эту растрепанную и некрасивую женщину – и вдруг поймал себя на том, что любуется ею, любуется ее осанкой, даже восторгается тем достоинством, с которым она говорила с Сазоновым, восторгается взглядами, столь красноречивыми и осмысленными, что мысль о ее психическом заболевании показалась нелепостью. Он видел не раздавленную и униженную женщину, упивающуюся своим трагическим одиночеством, а вполне умеющую владеть собой сильную личность, способную не только постоять за себя, но и позаботиться о душевном спокойствии других, близких ей людей.
– Вера, как вы думаете, ваш друг Засоркин подтвердит ваше алиби?
– Безусловно.
– А можно полюбопытствовать, какие отношения связывали вас с покойным Олениным?
– Я его не убивала, – занервничала Вера и даже как-то заерзала на постели. – Честное слово, я его не убивала, и его смерть стала для меня неожиданностью… Я любила его, очень любила, как можно только любить в моем возрасте молодого и красивого мужчину. Я для него ничего не жалела, и он этим пользовался…
– Когда вы узнали, что Захар Оленин – мужчина, с которым встречалась перед смертью Инна?
– Я узнала это совсем недавно, когда уже приехала в «Зарю», узнала от Льва. А он, в свою очередь, знал все о Захаре от своего брата, Михаила Засоркина, который очень хорошо был знаком с Захаром… Мы и заговорили-то о Захаре случайно, как-то… слово за слово… И кто бы мог подумать, что именно он, человек, от которого я, можно сказать, сбежала, чтобы привести в порядок свои чувства и мысли, окажется еще и возлюбленным Инны? Это казалось невероятным…
