— О, эта Менгден, настоящая баба-яга! Даже мертвый, я все равно отыщу ее… — выругался он, споткнувшись. Словно ледяные змеи, тяжелые цепи обвились вокруг его щиколоток.
«А… а… подле бабы-яги… сидит грусть-тоска… — продолжали петь кандальники, чтобы совсем не пасть духом, — Грусть-тоска-а-а… слезы льет…»
— Быстрей, собаки… тяните… сильней!
Люди так отупели от жестокого обращения, отощали от негодной пищи, что более не чувствовали ударов и не замечали, как летели дни. Ночью несчастные подали рядом друг с другом и засыпали прямо на голой земле, к утру промерзавшей и покрывавшейся инеем. Иногда кто-нибудь из каторжников умирал. С него снимали цепи и бросали тело без погребения.
— О! Скоро настанет моя очередь, — меланхолично заявлял Грегуар Федору и Ли Кану, изо всех сил старавшихся поддержать его. Но достойный дворецкий таял на глазах, а его некогда восхитительно розовые щеки приобрели зеленоватый оттенок. Флорис и Адриан мучительно переживали за него. Сможет ли их старый друг перенести это бесчеловечное обращение и тот кошмар, который ждет их в конце пути… Один из их товарищей по несчастью, скованный с ними одной цепью, бывший поп, как он утверждал, хотя судя по его рваной ноздре, он более походил на уголовника, посвятил их в подробности предстоящего путешествия. — Кто ты, дружок? — спросил «поп» Флориса, когда каторжников собрали в Рыбинске и принялись готовить к отправке по этапу.
Флорис посмотрел на мужика, чей возраст было трудно определить из-за густой бороды. Однако глаза собеседника были живы и смотрели умно и лукаво.
— Теперь, батюшка, я уже не знаю своего имени, — честно ответил юноша.
— Но ведь ты и твои товарищи замешаны в политику?
— Да, полагаю, что именно в этом и состоит наше преступление.
— Эва, да у тебя нежная кожа и слишком белые руки. Ты, должно быть, знатный вельможа, попавший в опалу. Я-то всего-навсего бедный поп, несправедливо осужденный за то, что срубил дерево в лесу одного боярина. Ну да ладно, до царя далеко, а до Бога высоко…
— Бедняга, — пробормотал Флорис. Он не мог понять, как из-за такого пустяка можно осудить человека на столь жестокие муки.
— Знаешь, а я видел, как тебя и твоих товарищей под охраной привезли в наглухо закрытом возке. Я слышал, как солдаты, что сопровождали вас, говорили конвойным: «… Это опасные бунтовщики, злоумышляли против царицы. Под страхом смерти запрещается слушать их разговоры…»
Кнут тюремщика опустился на спину попа. Флорис вздрогнул.
— Трус, бей лучше меня, убей, если хочешь, только оставь в покое этого несчастного.
— Ах, вот ты какой… Что же, получай, собака, раз тебе так хочется.
Под жестокими ударами кнута Флорис упал. Его спасло вмешательство другого конвойного.
— Эй, оставь его. Нам понадобятся сильные руки, а этот малый, кажется, еще может тащить баржу…
Адриан бросился к брату:
— Будь осторожен, Флорис, не возбуждай их гнев.
— Все, чего я от них хочу, — чтобы они убили меня… и побыстрее.
— Ох, барчук, слушай его милость, терпение и еще раз терпение, — вымолвил Федор, бросая страстные взгляды своего единственного глаза в сторону конвоиров.
— Осторожно, Майский Цветок, ржа железо точит… печаль точит сердце, — произнес Ли Кан, качая головой.
— О, господин шевалье! Что они с вами сделали! — простонал достойный Грегуар, увидев залитое кровью лицо Флориса. — На вашей щеке наверняка навсегда останется шрам.
Флорис ощупал щеку и прошептал:
— Друзья мои, милые мои друзья, вы должны были бы проклинать меня, за то, что я завлек вас в ловушку, а вы по-прежнему верны мне и так добры… О, Господи! Как мне стыдно…
— Полно, барчук, куда ты, туда и мы за тобой, — запротестовал Федор.
— Дражайшие мои собратья по несчастью. Вы пришлись по душе Золотию Воротову, — приветственно взмахнув рукой, прервал их поп, — а посему позвольте дать вам маленький совет, иначе вы не доберетесь живыми до места. Молчите, затаитесь, если не хотите умереть под кнутом. В Сибири можно выжить, главное только туда добраться.
— Похоже, что ты, батюшка, уже проделал такое путешествие, — высказал предположение Адриан.
— Э, да что ты! Я тоже иду туда впервые, как и ты, юноша с острым языком, только я, в отличие от тебя, всего лишь бедный человек, неправедно осужденный за то, что однажды позаимствовал хромую кобылу у новгородского скряги-купца. Да ведь жизнь моя долгая, за все время чего только не наслушаешься.
«Этот пройдоха наверняка уже был в ссылке, — подумал Адриан. — Держу пари, его приговорили за какие-то темные делишки, иначе он не стал бы рассказывать свою историю каждый раз по-новому. Но, черт побери, он может нам пригодиться, ведь, судя по всему, он прекрасно знает места, где нам предстоит идти».
— И чего же, батюшка, — вслух произнес он, — пришлось тебе наслушаться? Расскажи нам.
— Отчего же не рассказать. Нас собрали в Рыбинске, чтобы потом отправить вниз по Малой Волге, через Кострому и Нижний Новгород. Пока дорога будет не слишком трудной, быстрое течение реки Оки, что впадает в Большую Волгу, будет помогать нам тянуть баржи. Но начиная от Казани, ох, братцы мои, вот уж действительно настанет беда: нам придется тянуть тяжелые баржи, продвигаясь по каменистым берегам Камы, где смерть подстерегает на каждом шагу.
— И как долго мы будем идти вдоль рек? — спросил Федор.
— До самой Перми, украинский брат мой. Там нас погрузят в фургоны с прочными деревянными решетками и повезут через горы Урала, где проходит граница Сибири. В Екатеринбурге можете распрощаться со своей прошлой жизнью, со всем, что вам когда-то было дорого. Нас повезут в Тюмень, Тобольск, Томск, и конечной нашей станцией будет Иркутск.
— Ах, Боже мой, Господи, я же говорил, что все это плохо кончится. О-ля-ля, как нам было хорошо и спокойно в Версале и… и где этот Иркут, господин граф, и что мы там станем делать? — вздыхал Грегуар, которому Адриан по мере возможности переводил слова попа.
— Иркутск — это край света, мы будем работать на золотых рудниках в долине Амура…
— О-ля-ля, а еще такое красивое название, ах, какая жалость, — еще сильнее стенал Грегуар.
Флорис и Адриан с надеждой взглянули на Федора и Ли Кана:
— Не может быть, чтобы мы не сумели бежать: ведь путь такой длинный. Сам дьявол должен вмешаться и помочь нам бежать раньше, чем мы доберемся до Амура.
И вот до Перми оставалось всего лишь несколько верст. Бдительность тюремщиков не ослабевала ни на минуту. Путешествие проходило именно так, как предсказывал Золотий Воротов. Пятеро товарищей начинали отчаиваться. Как можно бежать, когда тащишь на ногах полпуда железа! Однажды, когда сломался руль у баржи, Федор вызвался помочь конвоирам починить его. Ему дали все необходимые инструменты. Стоя по пояс в воде, Федор работал несколько часов. Закончив работу, он скачала получил жбан пива за примерное поведение, а потом двадцать ударов кнутом за кражу напильника… Если бы не могучее телосложение украинца и не чудесная мазь Ли Кана, казак наверняка бы умер. Адриан приказал не возобновлять подобного рода экспериментов и ждать благоприятного случая… который так и не наступал. Лица Флориса и его товарищей покрылись грязной двухмесячной щетиной. Тела терзали паразиты. Неумолимо надвигалось отчаяние.
