— Доброе утро, как спалось?
Тэйка ответила на приветствие, но не на вопрос, ведь леди тоже могла услышать. Ох, нужно сегодня же после завтрака поговорить с маленькой ревнивицей, постараться объяснить, что папа не будет любить ее меньше. Никогда. Что бы ни происходило.
Неловкость сгладило появление сержанта. Вирон улыбался во все тридцать два зуба, сделал леди комплимент. Потом, видимо, вспомнив слова командира о том, что нехорошо хвалить одну даму, забывая о другой, сказал, что Тэйка очаровательно выглядит. Дочь ответила вежливо, как учили, но неискренне, и напряженного взгляда с виконтессы она не сводила. Разговор о ревности обещал быть исключительно сложным.
Во время завтрака стало ясно, что опасения Дьерфина не были беспочвенными. Мальчик выглядел плохо, стал вялым и медлительным, на щеках появился болезненный румянец. Дарл, усадивший ребенка рядом с собой, отпаивал Ердена чаем, а потом горячим молоком с медом. Но от еды мальчик отказывался, хотя явно был очень признателен за заботу и доброе отношение. Дьерфин, видимо, надеялся, что общество пойдет Ердену на пользу и он поест хоть немного со всеми за компанию, но после завтрака решил, что в постели больному будет лучше.
Значительно позже Эстас понял, что за столом все внимание уделялось мальчику, а Тэйка не сказала и слова. Но тогда молчаливость дочери не бросилась в глаза. Разговор после завтрака был ожидаемо трудным. Тэйка хмурилась, обижалась, несмотря на все увещевания и ухищрения. Эстасу удалось донести до дочери серьезность происходящего, а воззвания к доброте и сочувствию имели успех.
Тэйка даже согласилась не только написать письмо родным Ердена, но и поделиться с ним книгами. И пусть она выбрала тоненький сборник сказок, Эстасу было важно, чтобы непривычно упрямая и ранимая дочь сделала первый шаг.
* * *
Мрачный лекарь заподозрил у Ердена воспаление легких, объяснил, что из-за поломанных ребер болезнь будет протекать тяжелей. Я сразу пообещала сидеть с мальчиком днем и по ночам и не стала слушать возражения. Неожиданно столкнулась с еще одним стойким предубеждением, что аристократки бесконечно устанут, если сделают что-нибудь не для себя или, не дай Триединая, проявят участие.
Пришлось напоминать, что от изнеженных дам я отличаюсь не только цветом глаз, но и совершенно иным подходом к долгу, ответственности и трудностям. Господин Дарл внял, спорить перестал. Пока он ходил за лекарствами, а Джози, взявшаяся подогнать на мальчика казенную одежду, обмеряла Ердена, я заглянула в библиотеку за книгой и сходила за письменными принадлежностями. Командир не сказал, когда именно собирается в Астенс, а я хотела подготовить все заранее.
С письмом покончили быстро, Ерден, свободно разговаривающий на итсенском, на родном языке писать умел. Говорить ему было больно, поэтому припасенная книга оказалась весьма кстати. Я только собралась начать роман, как в дверь постучали, и на пороге появились Фонсо старший и младшая.
Если командир излучал искреннее сочувствие и беспокойство, то Тэйка явно пришла не по своей воле, а делала одолжение папе. Без дополнительного подталкивания девочка с места не двигалась. А супруг ее не подбадривал. Встретившись со мной взглядом, немного прищурился и молчал. Такое неожиданно пристальное внимание удивляло, но заговорить я не успела. Муж с довольной улыбкой возвестил:
— «Ангел милосердия».
— Приятно, что вы заметили сходство.
Глядя на просветлевшее лицо супруга, с удивлением поняла, что меня впервые за многие годы действительно радует то, что на мое портретное сходство с мамой обратили внимание. Впервые это узнавание откликнулось не горечью утраты, а теплым искристым чувством обретения. Будто мне сделали подарок.
— Я принесла тебе книгу, — слишком громко и резко сказала Тэйка. — Чтобы тебе было не так скучно болеть.
С этими словами она нарочно подошла к постели не с моей стороны, а протиснувшись мимо шкафа, и протянула Ердену томик с потертой обложкой:
— Выздоравливай.
Мальчик поблагодарил, но Тэйка не нуждалась в его признательности. Она быстро выбралась к порогу и, отодвинув руку отца, когда он хотел ее остановить, выбежала в коридор.
— Простите, — вздохнул командир и, пожелав Ердену скорейшего выздоровления, вышел.
— Я ей очень не нравлюсь, — мальчик заметно помрачнел, понурился.
— Не принимай на свой счет, — утешила я. — Это я ей не нравлюсь. Ты здесь ни при чем.
— Но вы хорошая, как вы можете не нравиться? — он поднял на меня полный удивления взгляд.
В этот момент я пожалела, что Джози уже ушла. У нее гораздо больше опыта общения с детьми. Я же не представляла, как объяснить, что девочка ужасно ревнует, и при этом не настроить случайно одного ребенка против другого.
— Так получилось, что мы с Тэйкой знакомы всего три недели. Ей нужно чуть больше времени. Она привыкнет, — заверила я, повторив слова Фонсо.
Жаль, что они не убеждали ни Ердена, ни меня.
Тепло, горячее молоко с медом и лекарства с легким снотворным эффектом сморили Ердена довольно быстро. Не помешал даже приключенческий роман. Отложив книгу и укутав мальчика, я мыслями вернулась к командиру и поняла, почему мое чутье обрадовалось его словам, как подарку.
Картина «Ангел милосердия», на которой была изображена моя мама, существовала только в одном экземпляре и до недавнего времени висела в королевском дворце, рядом с часовней. Случайный человек там оказаться не мог. Как не мог знать неуважительного значения внешне смиренного обращения. Не мог.
Эстас Фонсо — выпускник кадетского корпуса. В этом я была теперь совершенно уверена. Кадеты старших курсов служили во дворцовой охране. Недолго, но все же достаточное время, чтобы увидеть картину. Иной возможности рассмотреть «Ангела» у Эстаса Фонсо просто не было!
Как только выпадет случай, нужно будет позвать Артура, попросить его поискать документы в архиве корпуса. Не могла же Ее Величество и их забрать!
* * *
Второй за утро разговор с дочерью закончился слезами, а Эстас корил себя за жесткость, но после выходки с побегом из комнаты Ердена не видел другого способа призвать Тэйку к порядку.
В конце концов, сколько можно терпеть и ждать, чтобы дочь проявила хоть намек на дружелюбие?
Ладно, пусть Тэйка пока не готова говорить с леди и не перечить ей при этом на каждом слове. Ладно, всему свое время. Виконтесса, к счастью, тактична и не навязывает свое общество. Но откровенно враждебное отношение к Ердену, которому и так от жизни досталось сверх всякой меры, Эстас не собирался спускать.
Поэтому разговор получился напряженный, жесткий. Пожалуй, это был вообще первый разговор с Тэйкой в таком тоне. Дополнительно ситуацию осложняло то, что уже завтра был Новый год. Тянуть ссору из старого года в следующий Эстас не хотел совершенно, но одновременно с этим не желал видеть, как Тэйка не принимает подарок виконтессы. Леди Россэр выбрала очень красиво оформленную книгу с большими иллюстрациями, она хотела сделать падчерице приятное. И никак, совершенно ничем не заслуживала открытой неприязни, которую Тэйка последние два дня показывала.
Дочь плакала, что-то сбивчиво пыталась объяснять, но среди прочего в потоке бессвязных и непоследовательных оправданий несколько раз мелькнули слова «ведьма», «колдунья» и «мачеха». Пристрастно расспрашивая Тэйку, Эстас с горечью выяснил, что служанки уже очень давно, сразу после свадьбы, перестали говорить о виконтессе гадости. С выдумыванием ужасов и страшилок Тэйка отлично справлялась сама.
Как и следовало ожидать, одним из самых серьезных кошмаров стал страх заклятия. Тэйка боялась, что виконтесса заколдует ее, превратит в лягушку или ящерицу, как было в одной из сказок. Или же леди зачарует самого Эстаса так, что он влюбится в нее без памяти и выгонит дочь. Такой сюжет тоже мелькал в сказках с завидным постоянством.
Клясть народное творчество было бессмысленно. Командир устал доказывать, что виконтесса никому не хочет зла. Поэтому Тэйка получила суровый наказ с Нового года начиная раз и навсегда прекратить глупую, никому не нужную домашнюю войну.
