— Отчасти потому, что люди, упоминая титул, всегда пытаются снизить цену, — продолжала она. — Аристократка по определению не нуждается в деньгах и должна заниматься благотворительностью.
— Простым людям трудно объяснить, что к титулу не всегда прилагаются деньги и богатства, — согласился Эстас.
— Зато титул защищает от откровенного хамства и оскорблений. «Леди некромант» вызывает больше уважения, чем «эй, ведьма», — усмехнулась виконтесса.
— Люди мало знают о магии, а церковь зачастую магам не помощник, — Эстас налил чай, переставил чашку с блюдцем так, чтобы девушке было удобно взять. — Здесь, я очень на это надеюсь, будет иначе. Признаю, что в свое время церковь и тут многое сделала, чтобы волшба, магия и даже гадания считались чем-то темным и неугодным Триединой. Но здесь сильна вера в шаманов. Сколько бы пугающих историй о них ни ходило, шаманы для жителей этой местности — воплощение опасной, непостижимой, но преимущественно созидающей силы.
— То же самое можно сказать и о некромантах, — виконтесса отточенным движением взяла чашку.
— Именно об этом и говорит отец Беольд в своих проповедях. Шаманы тоже ведь были способны общаться с духами, вызывать умерших. Есть сказки о том, как сильнейшие шаманы борются с нечистью и подчиняют ее.
— Даже так?
Фонсо кивнул:
— Да, много разных сказаний. Главное, что истории Джози о вашей работе упали на плодородную почву и подготовили людей к проповедям отца Беольда.
Эстас придвинул девушке вазу с конфетами, взял себе одну:
— Попробуйте, астенская мастерская делает хорошие сласти. Не хуже столичных.
Виконтесса глянула на него искоса, усмехнулась, и командир запоздало сообразил, что леди Россэр в последние годы вряд ли часто позволяла себе конфеты.
— А с чем они?
— Красная обертка — вишня в марципане и шоколаде, а синяя — марципан двух сортов и тоже в шоколаде.
Она кивнула и, поблагодарив за ответ, взяла, как и Эстас, конфету с вишней.
— Когда я была маленькая, отец к Новому году покупал множество разных конфет и складывал их в большую шкатулку. Называл ее «ларец сладостей», — леди светло улыбнулась воспоминанию, и Эстас невольно залюбовался девушкой, медленно разворачивающей фантик. — Он брал шесть-семь разных сортов и не запоминал, что именно ему приглянулось. Помню, с каким волнением я выбирала конфеты. Никогда ведь не знаешь, что под оберткой.
— К счастью, так можно сказать не только о конфетах, — заметил Фонсо.
Ее взгляд был оценивающим, серьезным:
— Вы правы. Но если под оберткой окажется невкусная конфета, то разочарование будет пятиминутным. С людьми сложней, а разочарование длится дольше.
— Поэтому многие не пытаются заглянуть под красивые фантики. Так спокойней.
— И снова соглашусь, — виконтесса кивнула и положила в рот конфету. Через пару мгновений на ее лице появилось мечтательное выражение, а Эстас решил уйти от философской темы.
— Миледи, вы не объясните мне, почему вам для защиты дома понадобилась именно ель? И в чем смысл шариков с черепами? Вы рассказали мне в общих чертах, зачем это все нужно, но тогда это был, скорей, набросок объяснения. А мне хочется и даже нужно узнать подробности.
Это был очень познавательный вечер в обществе навязанной жены. Черепа и жуткие маски наконец-то обрели смысл и правильное значение. Слушая объяснения леди, командир понимал логику ее действий и жалел, что не знал об этих тонкостях ранее. Он бы отнесся к деятельности некроманта с заслуженным уважением, без скепсиса.
Выяснилось, что артефакты и руны, которые виконтесса наносила до Предшествующей седьмицы, создали вокруг крепости защитный кокон. Но его для отражения атак духов было не достаточно. То, что кокон ограничивал, требовалось напитать жизненной энергией, а для этого елка подходила идеально. Не только потому, что была символом бессмертия, защиты от зла и нечисти, но и оттого, что имела четко выраженный стержень, служащий проводником жизненной силы. Виконтесса сказала, что можно было бы использовать и сосну, но это дерево символизировало бессмертие, обретенное через преумножение имеющегося. Ель укрепляла и оберегала уже существующее.
Черепа на шариках леди Россэр не зря назвала часовыми. Они силой качеств изображенных на них животных охраняли ель, источник живой энергии. Остальные игрушки могли быть какими угодно, чтобы ветки не пустовали, но пятнадцать шариков с черепами были неотъемлемой частью праздника. Выбор именно этих животных казался Эстасу знакомым, но вспомнить сразу, почему, не удалось.
В некоторой степени это был вечер откровения, ведь стало ясно, что виконтесса действительно старалась не для себя. Иначе она зачаровала бы только пару комнат, и этим бы все и ограничилось. Осознание того, что леди Россэр в первую очередь думала о Тэйке, самой уязвимой из всех обитателей крепости, грело душу и очень радовало. Особенное уважение вызывал тот факт, что виконтесса не заостряла на этом внимание. Она просто сделала то, что считала необходимым.
Это был очень интересный вечер в обществе девушки, рассказавшей среди прочего и о других некромантах и немного о потустороннем.
По ее словам, довольно многочисленные некроманты прошлого не только хорошо изучили сущностей, но даже систематизировали. Существовало множество советов по бою с призраками и нежитью, больше сотни рецептов зелий, десятки заклинаний, с помощью которых определенные травы можно было превратить в действенное оружие.
С мэтром Вельмсом виконтесса состояла в переписке, пожилого некроманта видела несколько раз в жизни, когда приезжала к нему в гости. Леди Россэр сказала, что в доме старшего из некромантов Итсена двенадцать живых елок и бессчетное множество амулетов. Когда Эстас просил, почему так, девушка с явным сочувствием ответила:
— Он очень боится, что к нему придет сущность. А он не сможет ее одолеть. В его возрасте и состоянии бой будет коротким и последним.
— Мэтр тоже боится такой смерти? — не осмелившись спросить виконтессу о ней самой, командир задал вопрос об ее учителе.
Девушка отрицательно покачала головой.
— Нет, он не боится. Во-первых, он знает, что его час еще не пришел. Во-вторых, этот страх не имеет смысла. Это неизбежность. Сущность придет, найдет лазейку, проскользнет в дом под видом чей-то тени, спрячется в хрустальной запонке гостя. Сущность найдет путь. Всегда находит.
Слова о неминуемом последнем сражении, о неизбежной смерти от руки потустороннего прозвучали поразительно спокойно. В голосе леди Россэр даже слышалось уважение к извечному противнику.
— Смерть в бою не позорна и не навредит посмертию. Главное, не поддаваться потустороннему и не уступить ему добровольно. Некоторые сущности мастерски умеют искушать.
Спросить об искушениях для некроманта Эстас постеснялся, опасаясь говорить о личном. Ему меньше всего хотелось, чтобы виконтесса, от общения с которой он получал удовольствие, замкнулась или ответила отговоркой, недоправдой.
Он радовался тому, что беседа, которую удалось увести от такой трудной темы, текла плавно, размеренно и без подспудного ощущения неуместности, которое он боялся почувствовать в собеседнице. Но по всему выходило, что Дьерфин не зря приободрял командира. Леди Россэр не была настроена по отношению к мужу ни враждебно, ни высокомерно. Даже выраженного предубеждения, которое и по сей день без стеснения показывала Джози, не было.
Общий тон сохранялся миролюбивый, не более того, но от первого настоящего разговора наедине Эстас ждал меньшего. Он боялся чопорной холодности, нежелания говорить на любые темы, кроме будущего мальчика.
Судьба Ердена заботила виконтессу так же, как и командира. Она, как и Фонсо, считала, что ребенка нельзя отправить с торговым караваном в Каганат, а следует пригласить его родственников в Рысью лапу. Чтобы передать мальчика из рук в руки и действительно быть уверенными, что теперь он будет в безопасности.
— Я после Нового года должен съездить в Астенс к командующему. Найду купцов, которые передадут письмо. Жаль, что уже зима. Ущелье закрыто, каганатских торговцев в Хомлене мало. Потеряем несколько дней.
