— Какой ты циник, — укоризненно произнес Ургит.
Шелк отрицательно помотал головой.
— Отнюдь, ваше величество. Я реалист.
Потом он подошел к Сади и прошептал что-то ему на ухо. Евнух кивнул, и маленький драсниец с крысиным личиком тихонько выскользнул из комнаты.
Ургит удивленно вздернул бровь.
— Он пошел собирать наши вещи, ваше величество, — объяснил Сади. — Если мы отплываем завтра поутру, то уже пора начинать сборы.
Ургит и Сади проговорили еще около четверти часа, прежде чем снова распахнулись двери и вошла Тамазина, сопровождаемая Полгарой и остальными женщинами.
— С добрым утром, матушка, — приветствовал ее Ургит. — Хорошо ли ты почивала?
— Сносно, благодарю. — Королева критически оглядела сына. — Ургит, где твоя корона?
— Я снял ее — у меня от нее голова разболелась.
— Сейчас же надень!
— А зачем?
— Ургит, внешность у тебя не очень-то королевская. Ты тощий коротышка, да и лицом смахиваешь на куницу. Мурги не отличаются острым умом, и если, ты не будешь носить корону, не снимая ее ни на минуту, они легко позабудут, кто ты на самом деле такой. Немедленно надень!
— Слушаюсь, матушка. — Ургит поднял с пола корону и нахлобучил ее себе на голову. — Так лучше?
— Ты надел ее набекрень, — сказала королева очень спокойным и таким знакомым тоном, что Гарион бросил на Полгару стремительный и изумленный взгляд. — Теперь ты похож на подгулявшего матроса.
Ургит расхохотался и поправил королевский венец.
Гарион внимательно глядел на Сенедру, тревожно ища на ее лице следы вчерашнего отчаяния, но она казалась спокойной, хотя и опечаленной, — не похоже, что приступ вскоре повторится. Сенедра всецело поглощена была разговором с принцессой Пралой, а девушка, безмерно очарованная маленькой королевой, завороженно ее слушала.
— А ты, Ургит, — спросила королева-мать, — хорошо ли спал?
— Я ведь никогда по-настоящему не сплю, матушка, и тебе это известно. Еще много лет тому назад я решил, что чуткий сон много предпочтительнее сна вечного.
Гариона терзали противоречивые чувства. Он всегда недолюбливал мургов. Никогда не доверял им и даже опасался их. Но король Ургит совершенно не походил на мурга как внешне, так и по складу характера и ума. Он был порывист и непостоянен, а желчная ирония столь быстро сменялась у него глубочайшей печалью, что Гарион терялся в догадках, не зная, чего ожидать от короля в следующую минуту. Однако уже долгое время сам будучи королем, он прекрасно видел ошибки Ургита и ясно понимал, что это не могущественный правитель. Но несмотря ни на что, Гарион испытывал странную симпатию к этому человечку, который пытался взвалить на свои плечи непосильное для него бремя власти, и оттого искренне сочувствовал ему. Причем сочувствовал и симпатизировал он Ургиту, сам того не желая, считая подобные эмоции в высшей степени неуместными и нелепыми. Гарион поднялся со стула и отошел в дальний конец комнаты, притворившись, будто любуется видом из окна, — единственно ради того, чтобы не слышать изящных королевских острот. Он мучительно желал как можно скорее очутиться на палубе корабля и уплыть прочь как можно дальше от этого безобразного города и этого слабовольного пугливого человечка, который, возможно, и был неплохим парнем, но тем не менее оставался его врагом.
— Что стряслось, Гарион? — тихо спросила Полгара, подходя к нему сзади.
— Думаю, простое нетерпение, тетушка Пол. Я мысленно уже в пути.
— Как и все мы, дорогой. Но нам придется потерпеть еще как минимум день.
— С чего это он к нам привязался?
— Кто — он?
— Ургит. Меня не волнуют его проблемы, так почему мы должны терпеливо сидеть тут и выслушивать все время его слезные жалобы?
— Потому что он отчаянно одинок, Гарион.
— Все короли одиноки. Это проклятие короны. Большинство из нас, однако, со временем учатся стойко его сносить. Мы же не сидим, распустив слюни.
— Это жестоко, Гарион, — резко прервала его Полгара, — и недостойно тебя.
— Что вы все нашли в этом дохлом королишке с хорошо подвешенным языком?
— Дело скорее всего в том, что мы впервые за множество лет встретили человекообразного мурга. Именно потому, что он таков, каков есть, у нас зародилась надежда: возможно, алорийцы и мурги в один прекрасный день научатся разрешать конфликты, не прибегая к кровопролитию.
Гарион продолжал глядеть в окно, но щеки его медленно заливал румянец.
— Я веду себя как мальчишка, правда? — виновато пробормотал он.
— Да, дорогой, именно так. Ты не можешь освободиться от предубеждений. Простые смертные себе такое позволяют, но короли — никогда. Подойди к нему, Гарион, и наблюдай за ним как можно пристальнее. Не упускай возможности получше узнать его. Возможно, настанет время, когда это знание тебе очень пригодится.
— Хорошо, тетушка Пол, — покорно вздохнул Гарион.
Около полудня в покои вошел Оскатат.
— Ваше величество, — объявил он скрипучим голосом, — Агахак, иерарх Рэк-Урги, покорнейше просит у вас аудиенции.
— Пусть он войдет, Оскатат; — обреченно произнес Ургит и, повернувшись к матери, прибавил:
— Думаю, мне придется найти другое местечко, поукромнее. Почти всем и каждому известно, где меня искать.
— У меня есть изумительный чулан, Ургит, — ответила королева-мать, — теплый, сухой и темный. Можешь забиться туда, а сверху для верности накрыться одеялом. А мы время от времени будем носить тебе еду.
— Издеваешься, матушка?
— Нисколько, дорогой. Но нравится тебе это или нет, ты — король. Выбирай: либо ты будешь настоящим королем, либо останешься избалованным дитятей. Тебе решать, мой милый.
Гарион виновато взглянул на Полгару.
— Ну, что? — прошептала она.
Гарион предпочел смолчать.
В это время вошел Агахак, как никогда похожий на мертвеца, и небрежно кивнул, приветствуя короля.
— Ваше величество, — прозвучал его гулкий голос.
— Мое почтение великому иерарху, — ответил Ургит. В голосе короля не было и намека на его истинные чувства.
— Время идет, ваше величество.
— Как я заметил, это вообще ему свойственно.
— Но дело в том, что море вот-вот заштормит. Корабль уже готов?
— Полагаю, он отплывает завтра, — ответил Ургит.
— Прекрасно. Я передам Кабаху, чтобы он был наготове.
— А что, жрица Хабат уже вполне овладела собой?
— Не вполне, ваше величество. Она все еще переживает утрату любовника.
— Даже после того, как узнала о его подлинном отношении к ней? Воистину, душа женщины — потемки.
— Хабат не так уж трудно понять, ваше величество. У обезображенной женщины вроде нее мало шансов приобрести поклонника, поэтому потеря такового весьма болезненна, даже если это отъявленный мерзавец, каким был Сорхак. Но ее утрата несколько усугубляется тем, что Сорхак содействовал ей в отправлении определенных колдовских ритуалов. Без него она больше не сможет продолжать свои попытки вызвать демонов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
