Почему мы об этом говорим?
Еще из школьной программы всем нам знаком женский образ, взлелеянный русскими классиками. О ком вздыхали под луной и кому писали в альбом нежные строки? Ей, именно ей – бледной неврастеничке с пониженным давлением и в зачаточной стадии эпилепсии! А что: в прежние времена эталоном женской красоты была как раз экзальтированная нервическая барышня, склонная к внезапным обморокам и не выходящая из дома без нюхательной соли. Загорелых же спортивных красоток, шастающих по горящим избам и на скаку останавливающих коней, относили отнюдь не к сливкам общества. Хотя справедливости ради надо отметить, что и тогда о вкусах не спорили. Опять же от классиков нам известно, что многие дворянские отпрыски с удовольствием грешили с бодрыми жизнерадостными простолюдинками.
Со сменой веков пришел и воцарился «брутальный» образ. Крутые тетки в стиле «унисекс» активно помогали вершить революцию: если у них и были неврозы, они их просто не замечали. Сейчас мы снова другие: мы сильные, красивые, успешные, самодостаточные. И искренне полагаем – у депрессии не женское лицо. Нам нравится самостоятельность, но все же… Может быть, мы просто подсознательно восходим к истокам и потому пытаемся хоть иногда побыть такими, какими были барышни XIX века – трепетными, ранимыми, вызывающими желание лелеять и оберегать их? Поэтому и не давим в себе «розового слона», а идем его лечить. И иногда даже встречаем во время лечения свою половину.
Но лучше уж быть здоровыми! И пусть твой «розовый слон» окажется милым слоненком и будет проявляться только иногда и в уместных случаях (например, перед надоевшим ухажером), не нанося вреда твоей нервной системе.
Ты не одна:
Предостережение! Все вышеизложенное вовсе не повод срочно «обзаводиться» депрессией и искать женихов в клиниках неврозов и прочих рехабах… Я не обошла их вниманием, потому что они все же есть в Большом Городе и в них тоже бурлит жизнь. Но давай сделаем все возможное, чтобы тамошняя жизнь была не про нас!
Безумие на двоих
Как показывает история, «безумные» парочки среди богатых, знаменитых и одаренных складывались не раз. Правда, не всегда они знакомились в дурдоме, но вполне могли бы там оказаться… Причем вместе…
Александр Пушкин (циклоидальная ипохондрия) + Наталья Гончарова (эпилепсия)
Сергей Есенин (алкоголизм, паранойя) + Айседора Дункан (неврастения)
Джон Кеннеди (нарциссический невроз) + Мэрилин Монро (истерия)
Осип Мандельштам (маниакально-депрессивный психоз) + Анна Ахматова (невротическая депрессия)
Нам осталось уколоться и упасть на дно колодца,
И там пропасть – на дне колодца, – как в
Бермудах, навсегда…
В. Высоцкий
Как раскумариться от любви
О наркомании известно давно – еще Гомер повествовал о том, как легендарный Одиссей вынужден был выручать из беды своих товарищей, одурманившихся цветами в стране лотофагов. Но мало кто знает, что творится в подмосковных клиниках психологической реабилитации наркоманов.
Для справки:
Слово «наркомания» происходит от греческих слов narcosis – сон, оцепенение, онемение и mania – страсть, безумие, влечение.
На сегодняшний день в России насчитывается более 3 млн наркоманов. На учете в правоохранительных органах с диагнозом «Наркомания» состоит не более 250 000 человек.
«Нарки колют чужаков…»
Сначала размышляю, в качестве кого мне проникнуть в клинику: уж больно не хочется лицезреть глянцевый фасад, предназначенный специально для любопытных журналистов. Предварительно беседую с психологом некоммерческого добровольного общества АН («Анонимные Наркоманы») Ольгой, и идею поступить на лечение в качестве пациентки приходится отбросить:
– Симулировать наркозависимость еще труднее, чем ее скрыть: у «нарков» свой сленг, свои жесты, привычки, и всего один неправильный ответ на простой вопрос может «расколоть чужака», даже если тот годами изучал наркологию.
Я выбираю окольный путь. Узнаю, что в одной из загородных клиник по воскресеньям – день посещений. С 5 до 9 вечера на обычно закрытую от посторонних территорию допускаются родственники пациентов, а также люди, желающие присмотреть клинику для своих «подсевших» близких.
«У нас посторонний»
У металлических ворот меня встречают два хмурых сторожа. Заявляю, что подыскиваю подходящее лечебное учреждение для родственницы. Сторожа звонят кому-то, а потом молча кивают – проходите. Вслед мне доносится: «У-у, наркоши проклятые, колют шнягу всякую, когда портвешок с беленькой никто не отменял!»
Заведение до боли напоминает пионерский лагерь из моего детства: двухэтажный корпус желтого кирпича, вокруг ухоженная лужайка, напротив качели и волейбольная площадка, у входа – деревянная скамейка. На ней сидит, поджидая меня, женщина средних лет в ситцевом сарафане:
– Вы насчет родственницы? – спрашивает она любезно.
Женщина оказывается сестрой-хозяйкой.
Удивляясь про себя отсутствию белого халата, выдаю ей заготовленную легенду о сестре из другого города, которая не может сама отказаться от наркотиков и нуждается в психологической помощи.
– Можно все тут осмотреть? – спрашиваю.
Для справки:
От лечения в наркологических отделениях больниц психологическая реабилитация отличается отсутствием медикаментозного воздействия и санаторным оздоровительным режимом.
Скоро закончится сон-час, и Люба (сестра-хозяйка) предупредит пациентов, что на территории посторонний. Тогда можно будет зайти внутрь и даже познакомиться с обитателями – но только с теми, которые сами того захотят. Спрашиваю, на сколько мест рассчитана клиника.
– А на сколько хочешь, – отвечает Люба. – Бывает и 40 человек, и 50, тогда по четверо селим. Сейчас вот 18 душ, а девушек всего четверо. Они у нас по одной живут.
Я тревожусь: разве хорошо, что по одной?
– Да вы не волнуйтесь, – успокаивает меня женщина, – присмотрим за сестренкой вашей. Тут днем и ночью за ними – в оба.
«Пасут, гады!»
Люба уходит в корпус, и постепенно – по одному, по двое – из здания начинают появляться пациенты. Первым наблюдаю понурого мужчину явно за сорок: голова и руки его мелко трясутся, он исподлобья глядит на меня и плетется в соседнюю рощицу. Остальные – с виду обычные модно «прикинутые» молодые люди где-то от 18 до 30 лет. Среди них три девушки и с десяток парней.
Здороваются приветливо; кто-то отправляется с баскетбольным мячом на площадку, кто-то садится на лавку покурить. Я замечаю, что пациенты вовсе не смущаются: смеются, болтают на отвлеченные темы. Разговоры о наркотиках тут запрещены – только на специальных занятиях с психологами. Время от времени на территорию заезжают дорогие машины (шутка ли, неделя пребывания здесь стоит семьсот долларов, а рекомендуемый курс – 35 дней), и кто-нибудь очередной из ребят уходит на дальние скамейки пообщаться с близкими. Пользуясь тем, что две девчонки уже дождались своих посетителей, я подсаживаюсь к оставшейся в одиночестве третьей:
– Ну, как тебе здесь?
Девушке лет двадцать, зовут ее Наташа, и держится она совершенно непринужденно:
– Ой, здесь клево! Я уже почти месяц не торчу (не употребляю наркотик. – Прим. авт.). Тут всего неделю, а в меня уже влюбились Никита, Денис и Паша. Прямо прохода не дают: спрашивают, с кем из них я буду встречаться после выписки. А я не знаю, они мне все трое нравятся.
К нам подходит Никита, симпатичный рослый парень с открытой улыбкой. Я почти физически ощущаю интерес, с которым он меня разглядывает. Спрашивает, к кому я приехала, и добавляет:
– А то давай к нам. У нас здесь знаешь как прикольно – даже бахнуться (принять дозу. – Прим. авт.) не тянет!
Я интересуюсь, в чем заключается психологическая реабилитация. Но для Никиты с Наташей эта тема явно не на первом плане:
– Ну, беседы там всякие о вреде наркотиков, лекции… – вяло вспоминают они по очереди. – Йогой с утра час занимаемся, пишем сочинения – ну, типа, письма, – как жили «в употреблении», и отдаем психологам. А вечером… – Никита мечтательно проводит рукой по Наташиной груди. – Вечером в «бутылочку» в актовом зале играем.
Ту т же раздается грозный окрик бдительной Любы: «Никита, Наташа, прекратить!» «Пасут, гады!» – ворчит Никита и отдергивает руку.
С личным лучше, чем на воле
Подъезжает элегантная красная «Тойота», и из нее машет рукой миловидная моложавая женщина. «Вот и моя маман, – обращается Наташа к Никите, – интересно, презики привезла или опять забыла?»
Извинившись, подхожу к Наташиной маме и, сообщив про «сестру-наркоманку», интересуюсь: как на родительский взгляд – эффективно ли лечение в данной клинике?
