– Деда, ну ты даешь…– сказал я. – А чего уж так, на полпути… двадцать пять лет – еще лучше возраст…
Дед ухмыльнулся.
– Понимаешь, Пит, – прежним, ехидным тоном сказал он, – когда имеешь больший выбор, то в любом возрасте находишь достоинства. Вот поживешь с мое – оценишь.
Собеседник деда подошел, остановился между нами. Вопросительно посмотрел на меня:
– Петр Хрумов?
– Да.
Он покачал головой, будто не мог поверить словам.
– Как ты понимаешь, Крей, с тебя ящик вина, – заметил дед.
Седовласый кивнул, с жадным любопытством изучая мое лицо.
– Вы ведь даже не биологические родственники… Простите. Я Крей Заклад, сотрудник Торговой Лиги.
Мы пожали друг другу руки.
– Я вас покину на некоторое время. Это будет правильно, – решил Крей.
– Крей Завсклад, – насмешливо сказал дед, когда сотрудник Лиги удалился. – Оптимисты наивные. Живут сотнями лет, а ума не нажили. Он не верил, что ты сможешь меня найти. Даже спорил. Представляешь?
Я кивнул. Мы так и стояли, нелепо отводя глаза и не решаясь заговорить первыми.
– Давай я тебя вина налью…– дед вдруг засуетился. – Они тут знают толк в радостях жизни… такие милые, в сущности, люди…
Он повернулся к столу, как-то дергано, неловко, каждое движение было слишком размашистым, сильным, дед не мог соразмерить свое новое тело с наложенным старостью стереотипом…
– Дед! – закричал я, бросаясь к нему. – Дед!
И обнял он меня слишком сильно, забывая, сколько силы теперь в его теле, щедро отпущенной Вратами силы и молодости…
– Дед, как я рад, что ты стал таким…– прошептал я. – Черт, я за это готов полюбить Тень… Если вернешься в университет лекции читать, на тебе все студентки повиснут…
– Тихо! Не скажи при Маше – а то будут мне и лекции, и студентки…
Мы переглянулись.
Да чему я, в конце концов, удивляюсь?
– Заметано, – согласился я.
– Простите, что прерываю ваш глубоко личный диалог…
Я обернулся, еще не отпуская деда. Рептилоид сидел у наших ног с обиженным видом любимой собаки, на которую вдруг перестали обращать внимание.
– Привет, Карел, – сказал я.
– Рад встрече. Скажи, Петр, твое отношение ко мне не ухудшилось после того, как я перестал служить временным хранилищем для Андрея Валентиновича?
Присев на корточки, я коснулся мягкой серой чешуи. Протягивать руку было нельзя – это слишком походило бы на «дай лапку, песик!».
– Я очень тебе рад, счетчик, – сказал я. – И не обижайся на «счетчика». Это комплимент. Ты ухитрился сосчитать самую важную для меня задачу – и сохранить результат. Помнишь, ты спрашивал, как люди примут вашу расу? Я не знаю, как люди… я – твой должник. Или друг. Как тебе больше нравится.
Привстав на задних лапах, счетчик вытянулся к моему уху. Шепот был едва уловим.
– Звезда, которую вы называете Спика. Газовый гигант – он один в системе. Газовый гигант, опоясанный кольцом.
Меня обдало жаром. Это был не просто жест отдельного рептилоида по отношению к отдельному человеку.
– Спасибо. Ты тоже знаешь, где мой дом.
– Решил открыться и Петру, Карел? – спросил дед. – Давай. Не бойся. Он умеет хранить тайны.
Пасть рептилоида щелкнула. Он колебался так ярко и зримо, что у меня не осталось сомнений – это не игра в человеческие эмоции, это бушующая в нем борьба. Битва, длящаяся веками по его внутреннему времени…
– Мы не живые, Петр.
Дед кивнул, глядя на мое обалдевшее лицо.
– Газовые гиганты не рождают жизнь. Мы потомки того, что было машиной. Машиной из Тени.
Живые компьютеры космоса! Ага!
Счетчики!
Поразительное умение общаться с машинами, явное отсутствие потребности в дыхании и пище! Невозможность симбиоза с Куалькуа!
Как я не понял этого раньше?
Счетчик ждал, вглядываясь в мое лицо.
– Это ничего не меняет, Карел, – сказал я. – Совсем-совсем ничего.
Все в домике было новеньким и носило столь яркий отпечаток дедовских привычек, что я не удержался от вопросительного взгляда.
– Под меня сделали, – развалившись в кожаном кресле, сообщил дед. – Без вопросов. Удобно, знаешь, нет возни с идиотами сантехниками, блуждания по магазинам с балбесами-продавцами…
Я кивнул. Отношение деда к работникам «сферы обслуживания» было мне хорошо известно.
– Похоже, ты решил надолго обосноваться…
Дед протестующе поднял руку:
– Петя, я решил дожидаться тебя. Я надеялся, что рано или поздно…
– Мне достаточно было двух дней, – сказал я.
Маша и Кэлос остались в саду. Им хватило деликатности дать нам время, что неудивительно для Кэлоса, но по-прежнему странно в Маше.
Сквозь полуоткрытую дверь я видел спальню. Блин. Ну надо же. Зеркальный потолок, огромная кровать – раньше дед насмешливо называл такие «Ленин с нами», какие-то хрустальные финтифлюшки на стенах, картины, цветы…
– Неужели полностью удовлетворили твои вкусы? – спросил я.
Дед проследил мой взгляд и смутился.
– Пит… черт возьми, да ты же не ребенок… можешь понять, что такое – обрести молодость?
– Чисто умозрительно. Дед, ладно. Оставим это. Расскажи лучше, как все произошло? Где вы были с Машей? Как ты ухитрился за пару дней добраться до руководства Торговой Лиги?
– Стоп! – дед притормозил меня. – По порядку, ладно?
Трудно было называть его дедом. Хотелось – как тогда, на крейсере Алари, закрыть глаза и вспомнить прежнего Андрея Хрумова. Но я не поддался искушению. Это – навсегда. Дед теперь будет таким.
– Вначале мы попали в очень своеобразный мир… Маша рассказала?
– Ты знаешь, нет. Я лишь понял, что ей там сильно не понравилось.
– Еще бы. Понимаешь, в чем проблема… я не люблю чужих как класс. Как общественные структуры, построенные на совершенно иных моральных принципах. К отдельным представителям чужих я готов относиться более чем положительно. А Маша не приемлет чужих как личности, какая-то идиосинкразия к нечеловеческому облику… Ладно, это лирика, к тому же тебе известная. Так вот, Пит, я понял, что такое Тень, еще на той бродячей планете. Как транспортная сеть Врата годятся не больше, чем микроскоп для заколачивания гвоздей. Их слишком много в каждом мире – и в тоже время слишком мало для настоящего удобства перемещений. Расстояние в полсотни километров – уже перебор для транспортной сети в человеческом понимании. Да и напугать твоих приятелей-Геометров могло лишь одно – миры, в которых их героические регрессоры будут пачками дезертировать. Не гибнуть в борьбе, не теряться среди миллионов миров – а именно дезертировать, презрев все, вколоченное воспитанием. Давай подумаем, что может вынудить к массовой… хм, скажем – эмиграции, тысячи людей? Людей, как бы там ни было, непохожих друг на друга! Вся унификация Геометров остается на поверхности, а в глубине-то – старая история. Один втайне пишет стихи и читает их компьютеру, другой стыдливо мечтает о славе и почестях, о мягкой кушетке в зале Мирового Совета, третьему хочется – ай как хочется – чтобы любимый Наставник отстегал его розгой по мозолистым регрессорским ягодицам…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
