Но Фрерон продолжал любить Полину. У него не хватило смелости подняться на борт «Океана».
Он поселился в одной из гостиниц Бреста и умышленно опоздал к отплытию. Спустя несколько дней он отплыл в том же направлении на борту корабля «Прилежный». Корабль этот был менее комфортабельным, но зато, как сказал Альфонс Низар, «там можно было думать о своей любимой, не видя того, как другой мужчина дотрагивается до того, чего он мог теперь касаться только во снах…»
Бедняга напрасно страдал сердцем и душой, представляя себе все эти похотливые сцены. На борту своего корабля Полина страдала от морской болезни, она днями валялась на канапе, окруженном тазиками, по-скольку ее постоянно тошнило. Время от времени к ней приходили путешествовавшие вместе с ней поэты Эсменар и Норвен и читали ей свои опусы, в которых они сравнивали ее с «греческой Галатеей, с морской Венерой». Но их витиеватая поэзия только ухудшала состояние молодой женщины.
Переход длился пятьдесят два дня. И только 5 февраля 1802 года «Океан» прибыл в Пор-Марго.
Генерал Леклерк незамедлительно выступил с небольшим отрядом гусар на Мыс Республики (бывший тогда столицей Сан-Доминго), который был захвачен мятежниками.
Город был взят после нескольких часов боя. Но перед тем как его покинуть, чернокожие подожгли его, и Леклерку стоило больших трудов найти нетронутый пожаром дом. В конце концов, он реквизировал какой-то большой дом на склоне холма неподалеку от города, и Полина в нем поселилась.
Вся разбитая, не оправившаяся еще от путешествия, она немедленно улеглась в кровать и написала Бонапарту длинное письмо, где рассказала ему о том, что она очень несчастна.
16 марта Первый консул прислал ей вот такой ответ:
«Моя славная маленькая Полетта, я получил Ваше письмо. Подумайте о том, что усталость и лишения бывают незаметны, когда их разделяют с мужем и когда этим приносят пользу родине. Заставьте полюбить себя своей предупредительностью, своей слабостью, достойным и последовательным поведением. В данный момент для Вас готовятся модные сундуки, которые доставит Вам капитан “Сирены”. Я Вас очень люблю. Сделайте так, чтобы все, кто Вас окружает, были довольны, и будьте достойны Вашего положения.
Бонапарт».
Из всего этого по-братски теплого письма Полина, забыв про все мудрые советы, усвоила только две фразы: «Заставьте полюбить себя» и «Сделайте так, чтобы все, кто Вас окружает, были довольны…»
Поэтому, как только к ней вернулись силы, она сделала все, чтобы все, кто ее окружал – офицеры, сержанты и даже некоторые рядовые, почувствовали, какая славная штука жизнь. Едва она встречала чем-то опечаленного француза, как немедленно завлекала его в свой будуар, раздевала, снимала с себя одежды и старалась вернуть несчастному улыбку…
А Леклерк тем временем одержал несколько довольно легких побед. 5 марта он разбил Туссена-Лувертюра при Крет-а-Пьерро и освободил 3000 белых женщин и мулаток, которых негры полонили для того, чтобы их воины могли приятно провести время…
Мятежный генерал, следуя классической хитрости, притворился, что покоряется силе.
Обрадованный этим известием, генерал Леклерк триумфально вернулся в Мыс Республики.
Вот что говорит об этом очевидец:
«Нас там встретили, как победителей, выигравших двадцать битв. Мадам Леклерк вышла нас встретить. Она называла мужа “мой прекрасный мальчик”. Он действительно был словно юноша: хорош лицом, на котором начали пробиваться усы, белокур и невысок ростом»161.
Этот «прекрасный мальчик», поверив слову Туссена-Лувертюра, посчитал кампанию законченной. И в прекрасном порыве человеколюбия амнистировал всех бунтовщиков. Этот успех превзошел все самые смелые ожидания чернокожего вождя. И все же, для того чтобы усыпить бдительность французов, он некоторое время вел себя совершенно мирно и послушно, отпраздновал примирение и повсюду прославлял величие Бонапарта…
Полина, радуясь такому повороту событий, продолжала сеять вокруг себя «удовлетворение», проявляя при этом такой темперамент, который удивлял даже видавших виды людей. Канцлер Паскье пишет в своих «Мемуарах»: «Солнце тропиков удивлялось ее пылу в любовных играх!..»
Вскоре у этой неуемной молодой женщины появились другие желания. Взволнованная историями, которые рассказывали дамы ее окружения о «непомерных размерах органов у некоторых негров», Полина пожелала, как сказал Баррас, «произвести наглядное сравнение». Сделать это было очень просто: привлеченные ее красотой, негры с утра до ночи окружали ее дом.
Она начала с того, что потребовала организовать праздник с эротическими плясками. Это зрелище очень шокировало доброго и простодушного Норвена. «Нам было очень неловко, – пишет он, – прежде всего за нашу очаровательную генеральшу. Однако же, чтобы не проявлять презрения к бедным неграм, получавшим от плясок удовольствие, мадам Леклерк уселась на огромную подстилку из банановых листьев в некоем подобии павильона, который соорудили наши моряки под сенью источавших пленительные ароматы миндальных деревьев и олеандров. В конце концов мы вернулись в штаб-квартиру задыхаясь, если можно так выразиться, от отвращения, которое и поныне преследует меня, а негры, эти неутомимые танцоры, продолжали эту ужасную оргию до самого утра…»
Полина не разделяла отвращения Норвена. Возбужденная тем, что увидела, она сгорала от нетерпения отведать прелестей одного из этих здоровенных темнокожих молодцов, которых только что увидела в деле…
Большинство современных писателей с удивительно забавной серьезностью утверждают, что Полина хотя и была очень возбуждена располагающим к любви климатом Сан-Доминго, но никогда не затаскивала в свою постель ни одного негра. «Она удовлетворилась, – пишет один из таких авторов, – тем, что полюбовалась на их наготу, как любуются произведением искусства».
Это поведение эстетки кажется нам, скажем сразу, несколько странным со стороны женщины, которая, как сказал некий автор мемуаров, «только и думала о том, кто бы поласкал ее пиковый туз»…
Кроме того, это противоречит тому, что рассказывают нам про нее современники.
Баррас очень категоричен, когда он рассказывает «о чрезмерном распутстве, которое она проявила не только в Европе и Сан-Доминго со всеми белыми, входившими в состав армии, но и с неграми, способности которых она решила сравнить со способностями европейцев»162.
В свою очередь, и Фуше заявляет чуть более лицемерно: «разогретая тропическим климатом, она пожелала познать всевозможные наслаждения».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
