– Хороший день для того, чтобы свести счеты, – загадочно улыбнулся Сор.
– Ты хочешь наказать кого-то из свеев? – не поняла Кама.
– Я хочу успокоить свое нутро, – объяснил дакит. – Человек должен жить в ладу с самим собой, иначе его года сокращаются. А я не храмовник, чтобы прощать негодяя. Всегда, если есть возможность, говори негодяю, что он негодяй. Если он трус, этого достаточно. Если же нет, то будь готов к тому, что он распустится, как поганый цветок. Ты не представляешь, сколько раз я жалел, что у меня нет возможности сказать мерзавцу в лицо, что он мерзавец. Но сегодня все иначе. Стража принцев не позволит свеям навалиться на нас кучей. Знаешь, о чем они говорят?
Кама посмотрела на свеев. Они вновь все собрались за столом и, ударяя кубками о кубки, шумно горланили, расплываясь в улыбках и толкая друг друга в плечо огромными кулаками.
– Ты ешь, – подмигнул Каме Сор и вдруг громко произнес что-то по-свейски, а когда в трактире наступила тишина, повторил сказанное по-атерски: – Негоже доблестным воинам поливать грязью страну, которой они служат. Негоже честным воинам хвастаться тем, что, получив плату за дозор, они не отдали дозору ни дня. Негоже смелым воинам хаять угощение, вылизав тарелки, на которых оно лежало. И уж тем более негоже сесть на коней и умчаться к переправе, не заплатив, уподобившись кошакам, стащившим отбивную у хозяйки со сковороды. И все только из-за того, что в трактир вошли проклятые тиморские стражники. Они испортили чьи-то планы? Ведь кто-то собирался уйти, не заплатив, но и никуда не торопясь? Или я неправильно понял свейские славицы?
В трактире повисла тишина. Сор посмотрел на окаменевшего трактирщика, подмигнул Каме, закинул в рот кусок мяса и покачал головой:
– Очень вкусно, дорогой. Всякий раз радуюсь твоему искусству, хотя не был уже у тебя лет пять. Держи ты трактир где-нибудь в Бэдгалдингире, я бы ночевал у твоей стойки.
У стола свеев раздался шум. Один из воинов с грохотом отодвинул лавку, поднялся, подошел к стойке и одну за другой выложил на нее несколько монет. Только после этого он обернулся к дакиту и, скрипнув зубами, спросил:
– Это все, что ты хотел сказать, путник со звериным лицом, или ты хочешь обвинить кого-то из нас в трусости? Я бы с удовольствием спустил на тебя одного из своих зверьков с человеческим лицом!
– Как я могу обвинять вас в трусости? – удивился Сор. – Ведь никто из вас не сталкивался со мной ночью, так что ваша трусость пока что надежно скрыта. И в глупости я вас тоже обвинить не могу, потому как не все, что говорят уста, надо относить на счет головы. Разные части тела заставляют язык болтаться и издавать звуки. К примеру, завидовать тому, что где-то на севере двести тысяч свеев грабят, убивают и насилуют, явно заставляет не голова. Но в чем я уверен, так это в том, что никто из вас в здравом уме никогда не додумается нагадить в чистый родник, потому что тогда я должен буду предположить, что у него нет мозгов, ведь только полный придурок думает о том, что он идет по какой-то дороге в последний раз. Или я должен увериться в том, что у него слабые ноги и развязался узел на известном месте, и он не смог далеко отнести то, что выпил, от того места, где пил?
Свей, стоявший у стойки, побагровел и перевел взгляд на своих приятелей, один из которых, тот, что выделялся и ростом, и шириной плеч, отшвырнул лавку и сделал шаг вперед, перебирая огромными ручищами древко тяжелого топора.
– Кажется, я все понял, – обернулся к здоровяку Сор. – Конечно же у такого молодца есть мозги. Разве можно без мозгов предвидеть собственную судьбу? Вряд ли ты, парень, еще раз пройдешь мимо этого родника.
– Это моя война, я Келер, убийца дакитских собак! – с ненавистью проревел здоровяк.
– Что-то я не вижу дакитских клыков у тебя на шее, – с готовностью поднялся из-за стола Сор, успокаивающе махнув рукой насторожившимся тиморцам. – Это моя война, я Сор Сойга, который никогда не гадит в родники.
– Это их война, – ухмыльнулся свей у стойки, чтобы в тот же миг лечь на нее спиной и кувырнуться едва ли не на руки трактирщику, потому что здоровяк с топором уже летел к дакиту. Сор сделал лишь три движения. Одним он задвинул Каму вместе с тяжелым стулом к окну. Вторым, выдергивая на ходу из ножен меч, сделал шаг к стойке. И третьим развернулся вокруг опорной ноги, пропуская здоровяка мимо и вытирая тряпицей клинок меча, прежде чем убрать его в ножны. Топор загремел, улетев под ноги стражникам вместе со сжимавшей его отрубленной кистью свея. Сам свей рухнул за спиной дакита, хрипя и пытаясь зажать обрубком рассеченную гортань. И трех секунд не прошло, как хрип здоровяка умолк, а ноги перестали дергаться.
И в тишине, которая заглянула в трактир во второй раз за несколько минут, свей, стоявший за стойкой, перепрыгнул через нее и вышел из трактира прочь. Вслед за ним, один за другим, в полном молчании из трактира вышли и остальные дозорные. Вскоре за окном послышался стук копыт.
– К переправе пошли, – кивнул, прислушавшись, Сор. – Значит, мозги все-таки есть. Ну что же, хозяин! – Дакит кинул ошалевшему трактирщику монету. – Прости за неприятную сцену, но, как видишь, ни твоя утварь, ни твои уважаемые гости не пострадали. Об одном я сожалею, что столько тяжести приходится на свея, а не на кабана, или барана, было бы больше толку. Впрочем, толк определять, хозяин, будешь сам. Топор мне не нужен, и кошель на поясе этого недоумка мне тоже не нужен, а вот простенький меч, который он не догадался вытащить из ножен, пригодится моей спутнице. И все-таки я бы убрал на твоем месте эту тушу. И, – он повернулся в сторону стражников, – закопал ее, потому как, что бы ни думали себе тиморские воины, дакиты не едят ни свежую человечину, ни приготовленную тем или иным способом.
Ответом дакиту были бледные улыбки, но уже через несколько минут он и Кама покидали трактир. В дверях их встретила заплаканная Фламма. Она низко поклонилась Сору, затем обняла Каму и шепнула ей на ухо:
– Моя мама умерла. Думаю, она покончила с собой.
Кама кивнула:
– Я уже знаю, Фламма.
– Да, – проглотила слезы Фламма. – И вот еще, чтобы ты знала. Меня там ищут. Все ищут. Но я не вернусь. Потому что мой отец – король Тимора Вигил Валор.
– Подожди, – не поняла Кама. – Но ведь твоя мать, да упокоит ее Энки, и королева Тимора – родные сестры?
– Вот так! – со слезами развела руками Фламма да такой и осталась в памяти Камы. И теперь, на четвертый день после того, как Сор убил здоровяка свея, а сейчас собирается убить еще шестерых свеев, Кама окликнула его:
– Наставник!
Так она обращалась к дакиту только на занятиях с мечом.
– Говори. – Он появился из темноты чуть уставший, но все еще бодрый.
– Наставник. – Кама пыталась разглядеть в сумраке его глаза. – Помнишь, ты говорил о том, что чувствуешь свою смерть? Ты только чувствуешь ее? Или ты ее ищешь?
Сор ответил не сразу. Помолчал, затем выдохнул, словно спазмы сжимали его грудь.
– Она дышит мне в затылок, – наконец сказал он. – Я не ищу ее. И не пытаюсь обернуться, чтобы поймать ее взгляд. Я не могу убегать от нее, потому что нельзя убежать от собственной тени, но в тот миг, когда мне придется остановиться, она сольется со мной. Я просто иду чуть аккуратнее, чем всегда.
– А такое уже бывало? – спросила Кама.
– Да, – кивнул Сор. – Может быть, не так отчетливо, но не раз. Но всегда это заканчивалось какой-то бедой. Или серьезной раной, или еще какой потерей. Но потерять тебя я не могу, так что…
Он улыбнулся. Бросил в костер ветку и посмотрел на Каму.
– Ты была лучшей ученицей. Ученицей, о которой наставник может только мечтать. Когда-нибудь ты сможешь сравняться мастерством с лучшими мастерами дакитами. Но ты должна помнить кое о чем.
– О чем же? – напряглась Кама.
– Когда пройдем через эту топь, что впереди, повернем на юго-восток к лаписскому тракту. По дороге идти нельзя, нужно идти вдоль дороги, но всегда с подветренной стороны. Деревни тоже следует обходить с подветренной стороны. Когда доберешься до отрогов Балтуту, спускайся к самой воде. Минуя постоялые дворы, будь осторожна, никто тебя не должен видеть. Если прачки возятся в реке с одеждой, пережидай. На тракт не поднимайся. Почти до Гремячего моста можно дойти по галечникам вдоль среза воды. За сто шагов до моста выбирайся к воротам крепости Ос. Но постарайся остаться незамеченной. И не стучи в ворота, пока не увидишь кого-то, кого знаешь. А лучше всего обойди Северный бастион по верхней тропе и заберись на Сигнальную башню. Ты сможешь. Оттуда видно, что творится в крепости, и оттуда же легко уйти к перевалу.
– Зачем? – не поняла Кама. – Зачем ты рассказываешь мне это, если ты рядом со мной? И зачем мне заглядывать через стену крепости Ос? Что я там могу увидеть, кроме родных лиц?
– Не знаю, – ответил Сор. – Когда мы покидали Лапис, на его ворота кто-то прибил белого ворона. У него были ощипаны крылья. Следует ждать перьев из этих крыльев. Несчастья не раздает рука скупца, все отсыпается полной чашей. Но иногда рука вздрагивает, и отпущенное приходит частями… Ты помнишь имена тех, кто будет рад тебе в Даките?
