Когда мы приехали почти одновременно к А. А. Вырубовой и вошли к ней, я поразился виду Распутина: если б не видел я, в каком он был состоянии, то не поверил бы, что он за такой короткий промежуток времени мог отрезвиться; конечно, этому способствовал сон и свежий воздух, но, как я потом наблюдал, у Распутина был крепкий организм, и он быстро, после короткого, иногда за столом, сна, приходил в себя. А. А. Вырубова, видимо, все-таки заметила, что он был несколько возбужден, потому что выразила гр. Татищеву, правда, в деликатной форме, свое неудовольствие, когда он попросил разрешения предложить ей и нам всем выпить за здоровье ее по рюмочке старого венгерского вина из привезенной им бутылки. Распутин этому обрадовался и присоединился к просьбе гр. Татищева. А. А. Вырубова с неохотою согласилась на это и следила, чтобы Распутин не пил много: поэтому мы выпили только по одной рюмочке и перевели скорее разговор на другую тему. Я несколько раз обедал с А. А. Вырубовой, и сам, и два раза с А. Н. Хвостовым, заметил, что у нее никогда на столе не было вина, даже столового; видел и у Распутина по воскресеньям за чаем-завтраком; она и там не пила, а следила за Распутиным, чтобы он поменьше пил. Только когда в последний раз после смерти Распутина, я был у нее в воскресенье на масленице, накануне, а потом на завтраке, она приказала принести шампанского, чтобы пожелать счастливой дороги двум, постоянно находившимся при Распутине, его отдаленным родственницам, приехавшим проститься с нею накануне своего отъезда в Тобольскую губернию с дочерьми Распутина; в этот раз Вырубова выпила, правда, не целый бокал и вторично его немного дополнила за здоровье гостей. За завтраком, кроме меня и Головиных, были также и чины администрации лазарета.
После обеда у А. А. Вырубовой мы должны были с А. Н. Хвостовым заехать в Павловск к знакомым, а Распутин остался на попечении гр. Татищева. Затем Комиссаров доложил нам про один разговор, который позволил себе, кажется, в этот раз, Распутин. Когда мы ехали, Комиссаров уговаривал Распутина заснуть, ибо Распутин порывался выйти из купэ, ему указал на то, что неудобно ему, Распутину, в таком виде появляться в вагоне и выходить на станции Царского Села, потому что могут обратить на него особое внимание посторонние и довести до сведения императрицы, которая будет этим не очень довольна. Этот доклад мне запечатлелся и до сих пор в памяти. В ответ на эти упрашивания Комиссарова Распутин позволил себе настолько непозволительно отозваться о государыне, что Комиссаров, как он нам рассказывал, встряхнул его, сказав, что если он, Комиссаров, еще раз что-нибудь подобное от него услышит, то он его своими руками задушит.
Вместе с тем, А. Н. Хвостов, считая нужным привлечь к гр. Татищеву также и симпатию владыки митрополита, просил меня устроить у себя обед для владыки, чтобы дать возможность гр. Татищеву познакомиться с владыкой и сделать ему на следующий день визит. Это признавал нужным и епископ Варнава; при этом было решено сделать это в несколько тесном кругу, не приглашая кн. Андроникова. Я пригласил владыку митрополита, просил его не отказать мне в удовольствии видеть его у себя, указав ему, что у меня будет небольшой кружок приглашенных лиц и в том числе А. Н. Хвостов, который хочет поближе с ним сойтись, но из-за болезни жены лишен возможности пригласить его к себе; приэтом,[*] перечислив владыке приглашенных лиц, я назвал гр. Татищева, сделав краткую характеристику его личности, оттенив его религиозность и дела благотворения на нужды церквей, что вполне отвечало действительности, и указав на его положение в финансовой среде. В число приглашенных, между прочим, входили: епископ Варнава, архиопископ тверской, хороший знакомый А. Н. Хвостова и кн. Андроникова, архимандрит Августин, Решетников. Владыка, после некоторого колебания, согласился.
Не знаю от кого, но через дня два кн. Андроников, передавая мне по телефону какую-то незначительную новость, иронически спросил меня, правда ли что мы проводим гр. Татищева в министры финансов и что я даже устраиваю для сближения последнего с митрополитом обед. Я ему ответил, что обед этот устраивается в интересах А. Н. Хвостова для более тесного его единения с владыкой митрополитом и что на обеде, действительно, будет, по просьбе А. Н. Хвостова, гр. Татищев, как родственник А. Н. Хвостова, но какие виды имеет на графа А. Н. Хвостов, я не знаю, порасспрошу его, а затем не премину, конечно, передать ему, князю, так как думаю, что А. Н. Хвостов от него, князя, никаких секретов делать не будет. Об этом я сейчас передал А. Н. Хвостову. Но, видимо, князь был задет сильно, так как, судя по тому, что я узнал уже впоследствии и от Распутина, князь пожаловался Распутину, причем дал понять последнему, что этот обед устраивается помимо него, Распутина, и князя и что, видимо, мы, в данном случае, преследуем какую-нибудь цель, пригласив владыку митрополита, а не пригласив его, князя, и Распутина и что митрополиту лучше было бы отказаться под благовидным предлогом. Я об этом ничего не знал и потому был поражен, когда накануне дня обеда владыка по телефону начал извиняться, говоря мне, что навряд ли дела ему позволят приехать на обед и что его приезд ко мне на Морскую, в связи со съездом других архиереев, обратит на себя внимание, даст пищу разговорам, что вообще он не любит званых обедов и тому подобное. Только уступая моим настойчивым просьбам, владыка дал полусогласие приехать, оговорившись, чтобы я не пенял на него, если что-либо помешает ему прибыть. Тогда я об этом передал А. Н. Хвостову и, чувствуя какие-то закулисные влияния на владыку, попросил епископа Варнаву, переехавшего уже, по вступлении в должность митрополита Питирима, в Александро-невскую лавру, убедить владыку митрополита приехать на обед. Затем я вызвал к себе Мануйлова, успевшего уже сблизиться с секретарем митрополита и заручиться доверием владыки, и поручил ему разузнать, в чем коренится в этом случае причина нерешительности владыки, и принять все меры для убеждения владыки прибыть на обед.
Благодаря, главным образом, старанию Мануйлова, только в день обеда, часа за три, я от него получил известие, что владыка будет, а о причинах он мне обещал сказать при личном свидании. Тогда я поручил Мануйлову взять мой автомобиль, заехать за владыкой и Варнавой и их сопровождать, а затем, так как владыка митрополит заявил, что он долго у меня не может остаться, проводить владыку обратно. Я с женою встретили владыку и всех собравшихся к столу. Владыка очень мало ел, так как оказалось, что он вегетарианец, ничего, кроме лимонаду, не пил, был сдержан в разговорах, неприветлив и после обеда, минут через 15, любезно попрощавшись, уехал.
На другой день мне Мануйлов в подробностях объяснил, что ему пришлось потратить много усилий, чтобы исполнить мою просьбу, так как Распутин настойчиво требовал, чтобы владыка отказался от обеда; поэтому пришлось влиять и на Распутина, и на владыку, и что совместные с Осипенко усилия привели к тому, что владыка решил поехать, но с тем, чтобы, успокаивая Распутина, после обеда не оставаться, дабы избежать каких бы то ни было, кроме общих за столом, разговоров или просьб. При этом Мануйлов передал мне, что на пути епископ Варнава в разговоре с митрополитом дал ему, Мануйлову, возможность догадаться о цели обеда, так как темой разговора епископа Варнавы была политика Барка, но что митрополит никаких реплик не подавал. Поэтому я, передав обо всем А. Н. Хвостову, вместе с последним при свидании с Распутиным и А. А. Вырубовой рассказал сам об истинной причине обеда и мотивах неприглашения кн. Андроникова, что их хотя и успокоило, но все-таки видно было, что Распутин был обижен неприглашением его на этот обед. А. Н. Хвостов, видя, что кн. Андроников начинает уже действовать против гр. Татищева и что я был в этом отношении прав, предупреждая его о кн. Андроникове, и боясь, чтобы через князя не дошли об этом слухи и до Горемыкина, пригласил к себе князя и, как мне говорил потом, принял меры, но какие я не помню, к привлечению князя на свою сторону. Однако из ближайших с князем разговоров я вынес убеждение, что князь не успокоился и язвительно подсмеивался, не ожидая успеха в дальнейших стараниях А. Н. Хвостова; поэтому снова я предупредил А. Н. Хвостова, чтобы он учел это обстоятельство должным образом. Через некоторое время, зайдя к А. Н. Хвостову в кабинет, я встретил там И. С. Хвостова и спросил у И. Хвостова, удалось ли им обезопасить себя от Андроникова в этом деле. На это мне И. Хвостов сказал, что все сделано, и теперь кн. Андроников в этом назначении заинтерсован, но что все-таки они, для наблюдения за действиями князя, приблизили к нему своего человека, под видом привлечения князя в одну финансовую операцию, и что его, И. С. Хвостова, доверенный вошел уже с кн. Андрониковым в наилучшие отношения.
Действительно, как я заметил, кн. Андроников после этого несколько успокоился, но все-таки не раз давал понять, что напрасно А. Н. Хвостов не поставил его, князя, в курс дела этого назначения с первых же своих шагов, так как из-за этого он уже много сделал ошибок, и главное, указывал на недостаточную конспиративность, проявленную в этом деле, благодаря незнанию обстановки и молодости помощника А. Н. Хвостова, его двоюродного брата и неподготовленности почвы в среде окружающих государя лиц. Я об этом сообщил А. Н. Хвостову, обойдя молчанием первое указание кн. Андроникова, он по поводу второго мне ответил, что это обстоятельство он учел и говорил уже с дворцовым комендантом генералом Воейковым по вопросу о назначении гр. Татищева и уверен в том, что со стороны ген. Воейкова будет оказано полное содействие, так как последний за этот период времени сблизился с гр. Татищевым, который дал ему ряд указаний и предложил свои и руководимого им банка услуги по делу, которое сильно озабочивало ген. Воейкова, задумавшего реализовать свое промышленное предприятие по эксплоатации родников источника «Кувака» в находящемся в Пензенской губернии имении Воейкова. Со слов Воейкова в один из моих к нему приездов я уже знал, что Воейков, желая положить предел для многих неприятных разговоров по поводу этой коммерческой его операции, связанной в свою пору с уходом министра торговли и промышленности Тимашева и председателя медицинского совета академика Рейна, задумал устроить акционерное общество, провел уже устав, в котором были представлены бо́льшие, чем даваемые в ту пору правительством в интересах государственных выгоды акционерным предприятиям, преимущества в правах жительства лицам иудейского вероисповедания и предполагал устроить через посредство какого-нибудь банка выпуск акций, сохранив за собою все-таки доминирующую в деле роль. Я так же и от А. А. Вырубовой слышал, что государь и императрица выражали свое неудовольствие как по поводу всякого рода слухов и шуток, связанных с именем Воейкова и этого его предприятия, так и потому, что это дело отвлекает Воейкова от его обязанностей, заставляя его выезжать на место эксплоатации Куваки.
