музыковед, специалист по русской классике XIX века, много писавшая о Глинке, Мусоргском, Чайковском. Она покинула страну не только из-за «еврейского вопроса» или желания воссоединиться с сыном. Александра Анатольевна стремилась до конца исполнить свой долг перед искусством. Одно дело комментировать письма Глинки, совсем иное – сорвать покров с тайны века, пусть и минувшего. Вновь обращусь к повести Григория Рыскина «Газетчик». Герой в Вене идет на выступление Амбарцумова-Довлатова. Описывается присутствующая публика:
На другой день Амбарцумов читал свои рассказы в венской штаб-квартире эмигрантского издательства. Публика была разномастная. Тут был философ из Ленинграда, уголовник из Черновцов, широко представлен был щелкопер. Тут был ленинградский диссидент Севрюга, человек с решительным монгольским лицом. Его проломленный когда-то череп походил на разбитое страусиное яйцо. Тут был поношенный лысый писатель с грустными глазами алкаша, писавший исключительно матерщиной. Тут была дама-музыковед с фанатичным блеском в антрацитовых глазах. Она только что переправила на Запад трактат о гомосексуализме Чайковского.
Да, Александра Анатольевна прибыла в свободный мир, чтобы рассказать правду о прогрессивных пристрастиях Петра Ильича. Есть и трактат – «Чайковский без ретуши». В ноябре 1980 года она опубликовала на страницах «Нового американца» две статьи, доказывающие, что композитор вынужденно покончил жизнь самоубийством. В книге Бориса Семенова «Чайковский. Старое и новое» подробно разобрана природа «нового», открытого матерью сооснователя «Нового американца»:
Вспышка новой эпидемии различных версий о самоубийстве Чайковского во многом, если не полностью, обязана А. А. Орловой, которая, эмигрировав в США, опубликовала там свою версию. А. А. Орлова в 1938 году некоторое время работала в Доме-музее Чайковского в Клину и имела доступ к архивным материалам, но для обоснования своей версии она использовала в основном не подлинные документальные материалы, которых, разумеется, не существует, а рассказы различных лиц.
Если перевести с дипломатического языка – Александра Андреевна собрала некоторое количество слухов и предложила их публике. Я не осуждаю «музыковеда с блеском в глазах». Более того, по темпераменту и вниманию к неофициальным версиям происходящего она в чем-то похожа на главного редактора «Нового американца».
Не менее колоритной фигурой была и тетя Орлова – кандидат филологических наук Мария Анатольевна Шнеерсон. Как и многие представители русской диссидентской интеллигенции тех лет, тетя Орлова относилась к числу больших поклонников Солженицына. О нем она даже написала книгу «Александр Солженицын: очерки творчества», которая вышла в 1984 году в издательстве «Посев». Почувствовать настрой автора по отношению к объекту своего исследования можно уже по первым словам книги:
В статье о «Казаках» Владислав Ходасевич утверждает, что дар, который сделал Толстого Толстым – это «дар духовного подвига». Великий писатель, действительно, обладал и гением художника, и даром подвижника. Вся его деятельность была подвигом правдоискателя.
Слова Ходасевича могут послужить заглавием книги об Александре Солженицыне, ибо в них выражено то, что составляет самую суть таланта нашего великого современника. Для всестороннего изучения Солженицына-художника, быть может, не пришло время. Слишком жжет все написанное им, мешая отойти на должное расстояние и взглядом беспристрастного исследователя посмотреть на его творчество. Оно еще не стало наследием. Для нас оно – и факт искусства, и часть нашей собственной духовной биографии.
Почему я подробно останавливаюсь на отношении тети Орлова к Солженицыну? Напомню, что на страницах «Нового американца» Александра Исаевича нередко критиковали. И весьма остро. Логично, что в глазах Орловых-Шнеерсонов клевета на великого современника связывалась с Довлатовым. Показательно, что много лет спустя сестры напишут совместную работу «Под личиной беспристрастного историка», разоблачающую «Двести лет вместе» Солженицына. Если, цитируя книгу тети Орлова, я воспроизвел ее начало, то в данном случае, для равновесия, предлагаю читателю финальные строки:
И когда мы закрываем последнюю страницу, в памяти у нас остается зловещий образ еврея – жадного тунеядца, наживающегося за счет русского населения, фанатичного, презирающего иноверцев. Более того, Солженицын стремится доказать, что евреи обладают какой-то сатанинской силой, способной подавлять коренное население и причинять вред приютившей их стране.
Трудно поверить, что находил на своей палитре лишь черные краски писатель, стремившийся наметить пути к «взаимному согласию». Книга его может лишь обострить национальную рознь.
И хотел того Солженицын или нет, но, заглянув под личину беспристрастного историка, читатель вспоминает знакомый призыв: «Бей жидов, спасай Россию!»
Как видите, полутонов сестры явно избегали. Октябрьские события 1981 года они описали в большой работе «Блеск и нищета „Нового американца“». Она опубликована в нескольких номерах интернет-журнала «Вестник» в 2002 году. Бальзаковское название отвечает содержанию труда.
Как можно понять, Орлов не только выступал на летучках с критикой главного редактора. Была предпринята попытка сместить его с должности. Об этом сестры пишут одновременно определенно и размыто:
Отношения настолько обострились, что Довлатову предложили уйти с поста главного редактора и остаться в газете лишь в качестве редактора отдела литературы. Это предложение он принял.
Почему-то не сказано: кто предложил, когда и в какой форме прозвучало предложение. Можно предположить, что Меттер с Орловым действительно вели переговоры за спиной редакции о переформатировании издания. А если отбросить словесную шелуху, то газету могли попросту продать. Коварный Довлатов решает обнулить ситуацию, перезапустить газету, освободиться от балласта – Меттера и Орлова. Внутри редакции зреет заговор.
Глава восьмая
Взрыв не заставил себя ждать. Вновь обратимся к «Блеску и нищете…»:
Довлатову удалось договориться об издании под его редакцией альтернативного еженедельника «Новый свет» (в дальнейшем – НС). Дело было за малым: следовало без излишнего шума собрать материал для первого и последующих номеров нового органа, что, разумеется, не может произойти в одночасье. И в то же время – окончательно придушить НА как конкурента. Довлатов, очевидно, был убежден, что без него бывшее «любимое чадо» обречено. Однако, чем скорее оно погибнет – тем лучше. И вот лихие ребята придумали способ, как сразу убить двух зайцев.
19 октября 1981 г., в понедельник, Меттер и Орлов, ничего не знавшие о переходе восьмерых в другую газету (сговор с «богатой корпорацией» совершался в глубокой тайне), как всегда после уикэнда, пришли в офис на Восьмой авеню. Каково же было потрясение, когда перед ними предстала такая картина: на полу валялись обрывки писем, папок, бечевок, а настежь открытые шкафы, где хранились материалы для очередного и последующих номеров, были пусты.
Меттер с Орловым вызывают полицию. Выясняется, что вечером в редакцию приходил Довлатов с кем-то из работников газеты. Пропал готовый номер «Нового американца». Не меньшее потрясение испытали те сотрудники газеты,
