Его первым воспоминанием детства была дорога. Их гнали на север одетые в коричневые одежды люди верхом на каурых пони. Лобенгула помнил хлопки выстрелов, которых он не сразу научился бояться, терпкий и кислый запах порохового дыма, приносимый ветром, рыдания женщин, оплакивающих мертвых. Он шлепал за матерью, голый, как щенок, по жаре и пыли. Мать казалась такой высокой, мускулы на ее спине блестели от пота; Нинги, его младшая сестра, висела в лямке, захватив губами сосок матери и вцепившись крохотными ручонками в ее полные груди. Они карабкались по каменистым холмам, единственная повозка отца раскачивалась впереди – на ней ехала старшая жена Мзиликази и ее сын Нкулумане, наследник престола, на три года старше Лобенгулы. Все остальные шли пешком. Потом спина матери сморщилась, блестящая кожа обвисла, ребра стали выпирать наружу – мать похудела от голода, поток жирного молока иссяк, и Нинги плакала.
Именно тогда он впервые увидел Саалу в свете костра. Колонну беженцев догнал вернувшийся из набега отряд воинов. Они с криками и песнями принялись резать скот. Лобенгула отчетливо помнил, как горячий жир и кровавый мясной сок текли с подбородка и капали на обнаженную грудь, когда матабеле впервые за много дней и месяцев голода пировали мясом захваченного у белых людей скота. Когда мясо больше не лезло в раздувшийся живот, Лобенгула присоединился к любопытным принцам и принцессам матабеле, собравшимся в кружок вокруг пленников, но не принимал участия в насмешках и не тыкал пальцами.
Саала была старшей из сестер. Только много лет спустя Лобенгула узнал, что ее настоящее имя было Сара, но даже сейчас он не мог правильно его произнести. Воины неожиданно напали на маленький караван буров и убили всех, кроме этих двух девочек. Прежде всего Лобенгулу поразила белизна ее кожи. В свете костра лицо Саалы казалось белым, как крылья цапли. В отличие от сестры она не плакала.
Затем смутные воспоминания становились более отчетливыми. Саала шла впереди него в медленно бредущей колонне беженцев, пробирающихся через густой колючий кустарник. Когда мать, ослабев, поскользнулась и упала в черную грязь болота и москиты окружили их темным гудящим облаком, Саала взяла на руки малышку Нинги. Когда и как умерла младшая сестра Саалы, Лобенгула не помнил. Наверное, это произошло на болотах. Они оставили обнаженное маленькое тельце непогребенным, и колонна пошла дальше.
Наконец мать Лобенгулы упала и не смогла подняться. Из последних сил она протянула малышку Нинги Саале, тихонько свернулась клубочком и умерла. Слабые умирали – и с ними умирали их младенцы, потому что другие женщины не брали сирот, они заботились о собственных детях. Тем не менее Саала привязала крохотную Нинги себе на спину, как это делают женщины племени, взяла Лобенгулу за руку, и они побрели вслед за беженцами.
К тому времени одежда Саалы давно превратилась в лохмотья, и девочка осталась нагишом, как и все девочки-матабеле, еще не достигшие зрелости. Она наполовину забыла родной язык и говорила только на языке племени. Ее белая кожа почернела от солнца, подошвы босых ног загрубели, как кожа носорога, позволяя ходить по острым камням и колючкам.
Лобенгула полюбил Саалу как родную мать. Она крала для него еду и защищала от старших братьев – от жестокого Нкулумане и его матери, которая ненавидела всех, кто мог однажды встать на пути ее сына к королевскому трону.
Когда беглецы перешли Лимпопо, реку крокодилов, то очутились в плодородных землях, изобиловавших водой и дичью. Бездомное племя последовало за Мзиликази, направляясь в волшебные холмы Матопо. Там, на одинокой вершине, король встретил колдунью Матопо лицом к лицу.
Мзиликази видел, как по слову умлимо вспыхивал огонь, слышал, как говорили невидимые духи – сотней разных голосов, людских и звериных: от младенца до старухи, от крика орла до рычания леопарда. С того дня король и все его подданные относились к пророчице с суеверным почтением. Умлимо направила их дальше, на север. Матабеле выбрались из холмов Матопо и увидели перед собой прекрасные земли, заросшие травой и высокими деревьями.
– Это моя земля! – сказал Мзиликази и построил крааль у подножия Холмов Вождей.
Однако матабеле потеряли почти весь скот, многие женщины и дети умерли во время ужасного путешествия на север.
Мзиликази оставил старшую жену, мать Нкулумане, в Табас-Индунас в качестве регента, взял пять тысяч лучших воинов и пошел сражаться с соседними племенами, чтобы отбить у них женщин и скот. Он ушел на запад, в земли великого Кама, и не подавал о себе вестей. Время шло, сезон дождей сменялся долгой засухой, жара сменялась морозом, а от Мзиликази ничего не было слышно.
Постепенно строгий общественный порядок в племени распался, потому что старшая жена спала со всеми подряд, не стыдясь своих похождений. Некоторые из младших жен последовали ее примеру, а затем и простой народ потерял стыд. Мальчишки, не убившие ни одного врага и не получившие разрешения короля взять женщину, подкарауливали девушек, идущих за водой, и тащили хихикающих девчонок в кусты.
За падением нравов последовали и другие пороки. Оставшиеся стада – племенной скот – зарезали, и пиршество продолжалось много месяцев. Племя предавалось разврату и пьянству. Посреди этого безобразия дозорные захватили коротышку-бушмена, который пришел с запада и принес важные новости.
– Мзиликази умер, – сказал пленник. – Я сам щупал его проткнутое насквозь сердце, видел, как гиены пожирают тело, слышал хруст костей.
Старшая жена велела своим охранникам вскипятить в глиняных горшках воду и лить ее на бушмена, пока мясо не отойдет от костей, – так следует поступать с тем, кто приносит весть о смерти короля. Потом она созвала вождей на совет, уговаривая их провозгласить Нкулумане королем вместо умершего отца. Однако индуны тоже были не дураки. Один из них прошептал на ухо соседу: «Мзиликази не по зубам этой тсванской шавке».
Пока вожди тянули время и разговаривали, старшая жена обезумела от нетерпения и послала за палачами, решив избавить сына от соперников. Саала в это время лепила из глины фигурки быков и людей, играя с Нинги возле королевской хижины. Она слышала, как королева отдавала приказы Черным. Испугавшись, что жизнь Лобенгулы в опасности, Саала помчалась к другим женам.
«Черные идут за королевскими сыновьями. Спрячьте их!»
Маленькую Нинги, уже отнятую от груди и окрепшую, она оставила с бесплодной и бездетной женой. «Позаботься о малышке!» – прошептала она и бросилась на пастбище.
К этому времени Лобенгуле исполнилось десять лет, и он ухаживал за остатками королевского стада – это обязанность каждого мальчика матабеле, служба, на которой он познает тайны вельда и учится обращаться с коровами, сокровищем племени.
Саала нашла его на водопое – голого, не считая лоскутка кожи, прикрывавшего бедра спереди, и вооруженного только двумя короткими палками, которыми он отбивался от хищников и орудовал в схватках с другими мальчишками-пастушками.
Взявшись за руки, принц племени матабеле и маленькая белая девочка бросились бежать, инстинктивно выбрав путь на юг – туда, откуда они пришли. Дети ели корни и ягоды, птичьи яйца и мясо игуан, сражались с шакалами и стервятниками за остатки львиного пиршества, а иногда голодали. Наконец беглецы добрались до холмов Матопо, где палачи не могли их отыскать. Дети спали под меховой накидкой, которую захватила Саала. По ночам примораживало, поэтому они спали обнявшись, прижимаясь друг к другу, чтобы согреться, – такими их и нашел колдун одним ранним утром.
Они испугались, увидев тощего старика с безумным взглядом, со странными амулетами на шее.
Саала спрятала мальчика себе за спину и с напускной храбростью встретила колдуна.
– Это Лобенгула, любимый сын Мзиликази, – решительно заявила она. – Тот, кто его обидит, причинит вред самому королю.
Старик закатил безумные глаза и беззубо улыбнулся, истекая слюной. Внезапно воздух наполнили голоса призраков – дети завопили от ужаса и прижались друг к другу.
