— Молебен? — переспросила старушка. — Это дорого, матушка. Денег-то у вас хватит?
— Мы заплатим, сколько бы это ни стоило, — уверенно ответила Ольга. — Вопрос жизни моего сына.
— Я просто предупредить хотела, — смутилась старушка. — Вон там, около алтаря, мужчина стоит, это диакон, отец Никодим. Поговорите с ним.
Отец Никодим был молодым человеком с редкой светлой порослью вместо бороды. Ольга ожидала, что он ответит ей на каком-нибудь малопонятном языке Кирилла и Мефодия. Но диакон заговорил, как самый обычный человек с улицы.
— Молебен у нас стоит сто пятьдесят долларов, — сообщил он. — Вам как, срочно нужно, или дело терпит? Если терпит, тогда можно договориться о скидке.
— Нам надо срочно, — ответила Ольга, придерживая младшего сына за руку.
— Тогда сейчас с отцом Василием и переговорим.
Он направился к сумеречной стене, на которой помещались несколько рядов икон. Как раз такую стену и называют иконостасом, вспомнила Ольга. Идя следом за молодым диаконом, она даже рассмотрела ряд икон с двенадцатью апостолами, похожими на тех, что Антон Шолохов вытатуировал на мальчиках.
— Вы куда, женщина? — неожиданно резко спросил ее диакон, остановившийся у небольшой двери в этой стене. — Там же алтарь, вы что, не знаете? Нельзя женщинам в алтарь!
Что-то такое Ольга однажды слышала.
— Простите, Бога ради! — смутилась она. — Вы нам сказали, что надо с отцом Василием переговорить, я и пошла. Чисто автоматически.
— Стойте здесь. Сейчас я отца Василия сюда приглашу.
Он скрылся за стеной, плотно прикрыв за собой дверь. Несколько минут Ольга вместе с Павлушей простояли в безмолвии. Потом поблизости от них остановилась пожилая женщина с мальчиком лет десяти, видимо внуком.
— Ежели у Бога попросишь с искренней верой, так Он все тебе даст, — объясняла она, крестясь на икону правой рукой, а левой пригибая голову внука. — Что попросишь, то и даст. А ежели без веры, так Он и не услышит тебя…
И тут из той же двери, которую прикрыл за собой диакон, вышел светлобородый священник. Был он тоже не стар, высок и красив. Оглаживая недлинную модную бородку, он шагнул от иконостаса и, посмотрев с едва заметной брезгливостью на пожилую женщину с мальчиком, поманил их пальцем. Те боязливо приблизились, при этом женщина снова попыталась пригнуть за затылок голову внука. Священник о чем-то спросил их тихо, женщина отрицательно покачала головой. Тут за спиной священника появился диакон и показал на Ольгу Васильевну с Павликом. Тогда священник подозвал их.
— Сын ваш? — спросил он специальным «церковным» голосом. — Очень хороший мальчик. Расскажите свою нужду. — И, подтянув рукав рясы, взглянул на часы. — Вы наши цены знаете?
— Знаю, — подтвердила Ольга. –
Расскажите. Только времени у меня немного.
Торопясь, путаясь, Ольга стала рассказывать об исчезновении сына. И вдруг почувствовала, что священника отвлекает какая-то посторонняя мысль. Неожиданно она перехватила его взгляд. Этот взгляд был Ольге знаком.
Больше тридцати лет назад, когда она, девятилетняя второклассница шла из школы, ее остановил вполне приличный мужчина.
— А я тебе шоколадку купил, — сказал он ласково и крепко взял ее за руку. — Пойдем, я отведу тебя к твоей мамочке.
Мужчина ласково улыбался, но смотрел на нее так бесстыже, как смотрели только мальчишки, подглядывавшие за девочками в школьном туалете. И она испугалась.
Ее спасла мать другой девочки, с которой Оля сидела тогда за одной партой. Она хорошо знала родителей Оли. В тот день мать одноклассницы шла, чуть поотстав, и заметила ее замешательство.
— Мужчина, что вам надо от девочки?! — спросила она. громко, на всю улицу. — Отпустите ее немедленно! Папаши, помогите же, что вы смотрите! — обратилась она к родителям, которые, встретив своих малышей, вели их из школы домой.
Отцы сразу обступили мужчину, оттеснив от него девятилетнюю школьницу, и повели, не слушая его лепета, в милицию. Отделение находилось поблизости, через два дома. На следующий день к ним в класс пришла молодая милиционерща и рассказала, что вчера родители поймали на улице опасного преступника, который уже два раза сидел в тюрьме за приставание к маленьким девочкам.
— Если к вам на улице, станет приставать такой человек, сразу громко кричите. Если вас незнакомый дяденька станет звать в гости, не ходите к нему и не ездите вместе с ним в лифте, — инструктировала она школьниц.
Ольга на всю жизнь запомнила взгляд того человека и страх в ту минуту, когда он, крепко держа ее за руку, смотрел на нее так, словно она голая. И теперь она перехватила точно такой взгляд светлобородого человека в рясе. Только смотрел этот человек не на нее. Он смотрел на ее сына, Павлика! А Павлик стоял перед ним, испуганно сжавшись.
Возможно, ей просто показалось. Но Ольге сразу захотелось заслонить его от странного священника. Она окончательно сбилась в своем рассказе и растерянно замолчала.
— Рассказывайте, рассказывайте, ну что же вы, — поощрил ее светлобородый человек в рясе, и в его голосе Ольге послышалось что-то ласково-хищное. — Так какие у вас проблемы? У вас такой славный, красивый мальчик! — Он рассматривал ее сына и сглатывал слюну.
— Извините, лучше я вам изложу на бумаге. — Ольга схватила Павлика за руку и потащила его к выходу. — Напишу и принесу вам! — почти прокричала она на ходу.
Скорее всего, этот взгляд ей просто померещился. Еще не хватает, чтобы в церкви работал извращенец. Но береженого, как говорят, Бог бережет.
САВВАИСНЫ
Объяснять младшему сыну, почему она так внезапно изменила решение и увела его из церкви, Ольге не хотелось. Тем более что ей и в самом деле все могло только померещиться. Но, похоже, Павлик тоже что-то почувствовал. По крайней мере, когда они вышли на высокое каменное крыльцо и вдохнули свежего воздуха, сын сказал:
— Он на меня смотрел как удав на кролика.
— Ладно, изложу нашу просьбу на бумаге дома и зайду к вечеру снова, — соврала Ольга. — А ты поезжай, сынок, в школу. Я, как дойду до дома, сразу позвоню вашему завучу, объясню как-нибудь.
На самом деле она приняла твердое решение в храм, по крайней мере, в этот — больше не ходить. Недаром, видно, совсем недавно в вагоне метро она слышала разговор двух людей по соседству:
— В эту церковь я больше ни ногой!
— Да и я тоже. Бог там не живет! Не живет там Бог!
Как знать, быть может, они говорили, как раз об этой церкви. А она, наивная дурочка, еще переживала…
Ольга Васильевна посмотрела, как сын сел в переполненный автобус, и пошла по улице в направлении дома. Она знала, кто ей может помочь. Петю спасет только Савва. Как и около года назад, когда Петя попал в беду.
Этот чудесный странный человек в старомодной черной шляпе, которая была на нем в любую погоду, однажды поселился в их квартире и прожил несколько месяцев. А потом, когда Геннадий обрушился на семью как снег на голову, сразу исчез. Вроде бы несколько месяцев он жил у бывшего мужа ее университетской подруги. Но Ольга давно не слышала о нем ничего. И где искать Савву, не знала.
Она давно не ходила по улице, никуда не спеша. Последние годы вечно приходилось нестись, да еще с тяжелыми сумками, то в школу, то в институт, то домой. А сегодня уроков у нее не было, а в институтскую лабораторию жидкий азот для эксперимента так и не привезли, поэтому делать ей там тоже было нечего, и она могла пройтись по улице до дома со своими грустными мыслями.
А думала она сейчас о том, как найти Савву.
Маленький мальчик со светлой челочкой резво ездил по комнате вокруг стола на трехколесном велосипеде.
— Посмотри, папочка, посмотри на своего сына, какой он у тебя вырос, — печально говорила молодая женщина, переводя взгляд с малыша на большую фотографию узколицего мужчины, висящую в дешевой рамочке над диваном. — Мы и на велике катаемся, и красками рисуем. — Она повернула к портрету несколько листков бумаги, замазанной акварелью. — А скоро и буковки будем учить, правда, сыночек?
Савва смотрел с портрета и думал, что прежде это видение ему только снилось, а сейчас он все видит по-настоящему. И свою жену, и сына. Только ему никак было не вспомнить их имена. Он пытался им улыбнуться или хотя бы подмигнуть, напрягал лицо, но оно оставалось неподвижным.
— Эх, папочка, папочка! — горестно продолжала жена. — Не знаю, жив ты у нас или нет. И вообще, может, ты мне только приснился… Так тебя и не нашли, а уж сколько искали…
— Думаешь, я тебя не искал?! — пытался сказать Савва. Сколько городов объездил, сколько улиц пешком исходил, печатал объявления в газетах!
— А я опять чуть замуж не вышла. За Витюшу. Только он такое стал требовать! Даже сказать стыдно: чтобы я нашего сыночка в Америку продала. — Уставший малыш в это время соскочил с велосипеда, подбежал к матери, и та несколько раз погладила его по головке, одернула дешевую фланелевую рубашечку. — Получим, говорит, за мальчишку, баксы, заодно и ему устроим жизнь. В Америке ему всяко будет лучше, чем в России. А сами нового заделаем. Я уж было сдалась, очень он ко мне ласковый… А потом как представила, что ты найдешься и спросишь с меня сына, так и уперлась. — Она снова пристально вгляделась в портрет. — Хоть бы сигнал какой-нибудь дал. А ты только снишься и просишь: «Ищи меня! Ищи меня!» А как искать, где тебя найти?
