гибели Монсо, мы не нашли артистов, они словно испарились.
– Фургон испарился, хотите вы сказать!? – изумился барон.
– Не нашли, значит, это было невозможно сделать, – резко оборвал приятеля герцог.
– Фургон не мог испариться! – взвился тот, – Хоть кто-нибудь из ваших слуг умеет читать следы?!
– Там каменистая почва… – всё-таки попытался оправдаться Ламороу.
Но барон, поняв, что более ничего путного не услышит, в отчаянии всплеснул руками:
– Ваша Светлость, вы и правда намерены простить это своим нерадивым слугам?!
– Лучше гордитесь своими! – возразил герцог, и голосе его ясно зазвучало затаённо рычание, – Племянницу увели из соседней с вашей комнаты, и никто даже ухом не повёл! В отличие от ваших, люди знают своё дело! Хотя… Ламороу, ты уверен, что Монсо погиб?
– Да, Ваша Светлость. Монсо мёртв. Я знаю, от таких ран не выживают, а тут ещё и падение в воду…, и я помню, вы требовали доставить их живыми, но… Так что мы готовы понести наказание, – при этом Ламороу открыто покосился на Рона.
– А тело? Тело всплыло?! – не унимался барон.
– Нет. Там глубокий омут. Мы с трудом спустились к берегу и какое-то время ныряли туда, но всё без толку… Вода мутная… В конце концов, он мог за что-нибудь зацепиться… – осмелился предположить Ламороу.
– Они не видели тела! Я вновь не видел его труп!!! – возмутился барон, – Не удивлюсь, если он снова объявится.
– Успокойтесь, барон! Ламороу же говорит, что он мёртв! – нахмурился герцог.
– Он слишком похож на своего родителя! Это дурной знак!!! – резко возразил испайронец.
– Чёрт вас побери! – сорвался-таки и герцог, – Ламороу, приведи себя в порядок и приготовь нам коней. Мы с бароном желаем осмотреть то место сами. Даю тебе полчаса.
– Как вам будет угодно, Ваша Светлость, – и первый праиэр, сверкнув на барона недобрым глазом, вышел, уведя с собой и всех остальных праиэров.
– Теперь вы довольны, сеньор? – сморщился герцог.
Парадесс ничего не ответил, но по его лицу было видно, что беспокойство его ничуть не стихло.
– Вы ещё не разобрались, стоит ли бояться этого мальчишку, а уже бледнеете при упоминании его имени, – презрительно фыркнул герцог, – Да и граф… Он увяз в государственных делах, и ему не до вас, а его сын сейчас всецело поглощён своим здоровьем. У некоего Крахтью хватило отваги вонзить шпагу в спину врага, но не хватило умения сделать это как следовало бы.
Герцог вновь обратил взор на Френсиса. Тот оставался недвижим, но цвет лица стал живей. Герцог усмехнулся и, наклонившись к уху юноши, шепнул:
– Анри де Монсар мёртв!
Френсис не реагировал, хоть это уже прекрасно слышал. Он справился с собой, благо израненное лицо плохо подчинялось ему, к тому же было ясно, что значительно больше он узнает, если будет притворяться бесчувственным. Но герцог не сводил с него глаз, продолжал пытливо рассматривать.
– И что вы намерены с ним делать? – вдруг поинтересовался барон.
– Посмотрим. В худшем случае кое-кто его не узнает, в лучшем – не захочет узнавать. С Монсарами разговор почти закончен, вашу племянницу мы отловим. Теперь дело за этими гадёнышами. Поверьте, они станут настолько же не похожи, насколько сейчас их путают. Я уверен, судьба на моей стороне. Вот и этот цыпленок не смог от меня убежать!..
– Играете с огнем, герцог, – подвёл черту барон, – Но меня это сейчас не заботит.
– Все думы о племяннице? Кстати, она у вас диво как хороша. А как бы вы посмотрели, если бы я взял её в жены? Она богата, я тоже, мы подходим друг другу по всем статьям.
– Не думаю, – и барон помрачнел пуще прежнего.
А герцог от души рассмеялся:
– Испугались, что пойдёте собирать милостыню. Ведь она единственная наследница! Не расстраивайтесь. Мы вполне сможем договориться, я так и быть, что-нибудь выделю вам, не дам умереть с голоду.
– Да лучше я отправлю её к родителям! И она мне за это ещё спасибо скажет! – и барон зло сверкнул единственным глазом.
– Оу! Зачем же так… – герцог развеселился пуще прежнего, но тут он заметил, что веки Френсиса дрогнули. Его Светлость всё это время пристально следил за юношей и не упустил реакцию того на последние слова барона.
– Да, талантливый мальчик! – процедил герцог и неожиданно ударил юношу по щеке.
Тот вздрогнул и наконец-то открыл глаза.
– Что, пришёл в себя?! – поинтересовался герцог, продолжая мрачно сверлить пленника глазами.
Но да взгляд Френсиса был не менее тяжёл. Этот поединок продолжался несколько секунд. Наконец, герцог усмехнулся:
– Господин барон, вы спрашиваете, что я буду с ним делать. А что отцу делать с собственным сыном? А, Фрэнк! Надеюсь, ты ещё не отрёкся от отца?
– От отца?! Нет! И меня звать Жаном, если вы не в курсе, милорд, – жёстко отрезал юноша.
– Жаном!? И давно? – зло сощурился герцог.
– Я так понял, что это имя дано мне при рождении. Хотите сказать, что не знали?
– Вот, значит, как… Ладно… Мы ещё обсудим проблему твоего имени. Сеньор, – герцог обратился к барону, – Вы лучше знакомы с этим домом. Найдётся ли здесь для этого щенка подходящий уголок?
– Найдётся… – хмуро отозвался испайронец.
– Прекрасно, – и герцог вернул своё внимание пленнику, – Мы чуть отложим нашу беседу. А пока прими мои соболезнования, Фрэнк. Помнишь, я говорил, чтобы ты держал Монсо на расстоянии. Теперь во всем, что с тобой случилось и случится, вини только себя.
– Я Жан, – глухо откликнулся юноша. (Отныне и мы будем так называть этого человека).
Появились слуги барона, во главе с коренастым, седовласым пиратского вида предводителем. Барон отдал приказание на испайронском, и те, грубо подхватив Жана под мышки, уволокли его прочь.
– Какого чёрта!?! Как ваша племянница всё узнала!? – вскипел герцог сразу, как за пленником закрылась дверь.
– Для меня это тоже большая загадка, но она умная девочка, – барон болезненно сморщился и указал на дверь, – Поедемте, Ваша Светлость, мы уже потеряли достаточно много времени.
– Хорошо, едем, – и герцог взялся за шляпу…
Глава 16. Второе дыхание.
Жана кинули в тёмный чулан прямо на пыльный пол. В голове юноши стоял страшный гул, а всё тело ужасно болело. Но вот дверь чулана захлопнулась, словно была крышкой гроба, густой мрак обрушился на пленника всей своей тяжестью, и глаза юноши закрылись сами собой. Сейчас у него хватило сил только на то, чтобы попробовать самому отвернуться от этого ужасного мира. Бороться с ним он уже не мог.
Жив ли он? Мёртв ли? Ему просто не было это интересно. В голове не нашлось ни одной членораздельной мысли.
Перед его мысленным взором всё поплыло, сливаясь в несуразные картины, быстро и на первый взгляд бессмысленно сменяющие друг друга. Этот круговорот даже вызвал лёгкое чувство тошноты, и не прошло и минуты, как рассудок закрыла плотная пелена кошмаров – шутка ли, двое суток почти без сна.
Но Жан не смог проспать долго, ведь такое забвение не способно принести покой
