– Но даже британское правительство не смогло бы провести такую операцию без сотрудничества с Клифтонами и Баррингтонами, – предположил Диего. – Так что наша цель не меняется.
– Согласен. Как у тебя идет формирование команды? – спросил Мартинес, быстро меняя тему.
– Я сколотил небольшую группу тех, кому не нравится идея платить налоги. – (Остальные трое рассмеялись впервые за это утро.) – Пока держу их на гонораре и готов к действиям, как только дашь команду.
– Они догадываются, на кого им предстоит работать?
– Нет. Считают меня иностранцем с мешком денег и, честно говоря, не задают вопросов, поскольку я плачу им наличными и вовремя.
– Отлично. – Дон Педро повернулся к Карлу. – Тебе удалось узнать, кто проинформировал Баррингтона о том, что его племянник едет в Саутгемптон, а не в Лондон?
– Доказательства у меня нет. Но к сожалению, все сходится на Бруно. Он единственный, кто мог это сделать.
– Этот мальчишка всегда был не в меру честным. Это его мать виновата. Ни в коем случае мы не должны говорить о моих планах в его присутствии.
– Но ведь ни один из нас толком и не знал о твоих планах, – сказал Диего.
Дон Педро улыбнулся:
– Не забывай: чтобы поставить империю на колени, надо устранить ближайшего претендента на трон.
45
Без минуты десять брякнул звонок входной двери. Карл открыл.
– Доброе утро, сэр, – проговорил он. – Чем могу служить?
– Мистер Мартинес назначил мне встречу на десять часов.
Карл слегка поклонился и ступил в сторону, давая гостю войти. Он провел его через прихожую, легонько постучал в дверь кабинета и объявил:
– Ваш гость прибыл, сэр.
Мартинес поднялся из-за стола и протянул руку:
– Доброе утро. С нетерпением ждал встречи с вами.
Закрыв дверь кабинета и направляясь на кухню, Карл миновал Бруно, болтавшего по телефону.
– Отец дал мне два билета на завтрашний мужской полуфинал на Уимблдоне и предложил пригласить тебя.
– Очень любезно с его стороны, – отвечал Себ. – Но в пятницу у меня встреча в Кембридже со старшим преподавателем, так что, думаю, не получится.
– Да не глупи, – уговаривал Бруно. – Что тебе помешает поехать в Лондон завтра утром? Начало матча в два, и, если приедешь сюда к одиннадцати, времени у тебя будет навалом.
– Так все равно на следующий день надо к полудню быть в Кембридже.
– Тогда оставайся на ночь, а в пятницу утром Карл отвезет тебя на Ливерпуль-стрит.
– А кто играет?
– Фрейзер с Купером, гарантирую классную битву. А будешь себя хорошо вести, отвезу тебя в Уимблдон на своей шикарной новенькой машине.
– У тебя машина? – поразился Себастьян.
– Оранжевый «МГ» с откидным верхом. Папа подарил мне его на девятнадцатилетие.
– Вот же везет! Мне папа подарил полное собрание сочинений Пруста.
Бруно рассмеялся:
– А будешь очень хорошо себя вести, расскажу по пути о своей последней подруге.
– Последней? – хмыкнул Себастьян. – Ты бы сначала обзавелся первой, прежде чем заиметь «последнюю».
– Да ты, никак, завидуешь?
– Отвечу, когда познакомлюсь с ней.
– Шансов у тебя ноль, поскольку я не увижу ее до пятницы, а к тому времени ты будешь трястись в поезде в Кембридж. Ладно, увидимся завтра часов в одиннадцать.
Бруно опустил трубку и направился было в свою комнату, когда дверь кабинета открылась и появился его отец, приобнимая за плечо джентльмена с военной выправкой. Бруно и в голову бы не пришло подслушивать, не прозвучи вдруг имя Баррингтона.
– Мы в два счета вернем вас в состав правления, – говорил его отец, провожая гостя к входной двери.
– Об этом я могу только мечтать.
– И все же, майор, я хотел бы, чтобы вы знали: мне не интересен единичный «налет» на Баррингтонов лишь ради того, чтобы причинить беспокойство их семье. Мой долгосрочный план – принять на себя руководство компанией, а вас назначить председателем. Неплохо звучит?
– Если это еще и свалит Баррингтона, ничто не порадует меня больше.
– Не одного только Баррингтона, – сказал Мартинес. – Я намереваюсь уничтожить каждого члена этой семьи одного за другим.
– Еще лучше.
– Итак, первое, что вы должны сделать, – начать скупать акции Баррингтона, если и когда они появятся на рынке. В тот момент, когда у вас будут семь с половиной процентов, я верну вас в правление в качестве моего представителя.
– Благодарю, сэр.
– Не называйте меня так. Для друзей я Педро.
– В таком случае я – Алекс.
– Просто помни, Алекс, с этого момента ты и я партнеры, а цель у нас одна.
– Лучше не придумаешь, Педро.
Они пожали на прощание руки. Дон Педро готов был поклясться, что слышал, как майор насвистывал, уходя.
Когда дон Педро вернулся в дом, в прихожей его дожидался Карл:
– Вы позволите пару слов, сэр?
– Пойдем ко мне в кабинет.
Никто из них не раскрыл рта, пока дверь не закрылась. Затем Карл воспроизвел услышанный им разговор Бруно со своим другом.
– Я знал, что он не устоит перед билетами на Уимблдон. – Мартинес поднял трубку телефона на столе. – Диего мне! – рявкнул он. – А теперь посмотрим, удастся ли нам подкинуть мальчишке соблазн посильнее, – сказал он, дожидаясь, пока сын не снимет трубку.
– Чем могу помочь, папа?
– Молодой Клифтон пошел к наживке. Утром прибудет в Лондон и отправится на Уимблдон. Если Бруно удастся уговорить его принять следующее мое предложение, ты сможешь все приготовить к пятнице?
Себастьяну пришлось позаимствовать мамин будильник, чтобы встать вовремя и поспеть на поезд в 7:23 с Паддингтона. Эмма ждала его в прихожей и предложила подвезти до Темпл-Мидс.
– Ты в Лондоне увидишься с мистером Мартинесом?
– Скорее всего, – ответил Себастьян. – Ведь это он предложил мне пойти с Бруно на Уимблдон. А почему ты спрашиваешь?
– Да так просто.
Себастьян хотел спросить, почему мама интересуется Мартинесом, но решил, что получит такой же ответ: «Да так просто».
– Будешь в Кембридже – найдется минутка навестить тетю Грэйс? – спросила мать, слишком явно меняя тему.
– Она пригласила меня в Ньюнэм на чай в субботу днем.
– Не забудь передать привет от меня, – попросила Эмма, когда они подъехали к вокзалу.
В поезде Себастьян сидел в уголке вагона, пытаясь понять, почему его родители так интересуются человеком, которого в глаза не видели. Он решил спросить Бруно, может, ему известна какая-нибудь проблема. Бруно ведь не очень понравилась его идея отправиться в Буэнос-Айрес.
К тому времени, как поезд прибыл на перрон Паддингтона, Себастьян ни на шаг не приблизился к разрешению загадки. Он отдал своей билет контролеру у турникета, покинул здание вокзала, пересек дорогу и шел, пока не достиг дома номер 37. Постучал в дверь.
– Силы небесные! – воскликнула миссис Тиббет, увидев гостя, и порывисто обняла его. – Уж и не надеялась тебя увидеть, Себ!
– А в этом заведении кормят завтраком нуждающихся первокурсников университета?
– Если твои слова означают, что ты все-таки едешь в Кембридж, тогда я посмотрю, что могу наскрести. – (Себастьян последовал за ней в дом.) – И закрой за собой дверь, а то подумают, что ты дурно воспитан.
Себастьян поспешил назад и захлопнул входную дверь, а затем последовал за Тибби вниз по лестнице на кухню.
– Смотрите-ка, кто к нам пришел! – Увидев юношу, Дженис на радостях крепко обняла его.
Затем последовал самый вкусный завтрак, который он ел с тех пор, как последний раз сидел в этой кухне.
– Чем же ты занимался после того, как уехал от нас? – спросила миссис Тиббет.
– Побывал в Аргентине и познакомился с принцессой Маргарет.
– А где это – Аргентина? – спросила Дженис.
– Далеко-далеко, – ответила миссис Тиббет.
– А в сентябре еду в Кембридж, – добавил он, прожевав. – Это все благодаря вам, Тибби.
– Надеюсь, ты не обиделся на меня, что я тогда побежала к твоему дяде. А что еще хуже, ему даже пришлось приехать ко мне сюда, в Паддингтон.
– И слава богу, что вы так сделали. Иначе я и сейчас еще был бы в Аргентине.
– А что тебя привело в Лондон на этот раз? – спросила Дженис.
– Так соскучился по вам обеим, что пришлось вернуться. Да и потом, где еще я найду приличный завтрак?
– Так я тебе и поверила, – проворчала миссис Тиббет, подкладывая ему в тарелку третью сардельку.
– Что ж… есть одна причина, – признался Себастьян. – Бруно пригласил меня в Уимблдон: сегодня днем мужской полуфинал. Фрейзер против Купера.
– В Эшли Купера я просто влюблена, – охнула Дженис, уронив кухонное полотенце.
– Ты влюбляешься в каждого, кто доходит до полуфинала, – подначила миссис Тиббет.
– Неправда! Нил Фрейзер мне никогда не нравился.
Себастьян рассмеялся. В том же веселии он провел еще час, почему и появился на Итон-сквер не ранее половины двенадцатого. Когда Бруно открыл дверь, Себ сказал:
– Меа кульпа, но в свою защиту скажу: меня не отпускали две мои подружки.
