Из десяти кресел были заняты только шесть. Государственный совет обороны СССР состоял из высокопоставленных чиновников Политбюро, которое само по себе уже являлось органом, принимающим наиболее важные решения, и абсолютная власть которого была лишь слегка поколеблена недавно созданным Съездом народных депутатов.
Президент Советского Союза устало оглядел стол, переводя покрасневшие глаза с одного лица на другое. Министр обороны, пухлый коротышка с бочкообразной фигурой, которую не мог скрасить даже прекрасно сшитый мундир, увешанный незаслуженными наградами. Рядом с ним — зажатый в тесную форму начальник Генерального штаба. Напротив — розовощекий, пышнобровый председатель КГБ, рядом с ним — министр иностранных дел — по-видимому, следуя общему правилу, по которому надо держаться поближе к своему главному сопернику. По правую руку от президента — мальчишеское лицо относительно нового человека, академика, который теперь является главным экономическим советником главы государства.
Одного явно недостает — серого, аскетического лица главного идеолога КПСС. Старик вот уже несколько недель лежит в больнице, безуспешно борясь с тяжелой пневмонией. Ну и хорошо, подумал президент. Если ему захочется послушать лекцию по политологии, то ее всегда может прочесть собственная жена. Решения, касающиеся национальной безопасности Советского Союза, нуждаются в более надежной и реалистической базе.
Часы у президента за спиной мягко пробили три раза. Бесплодные дебаты относительно ошеломляющего призыва Фиделя Кастро начать прямое вторжение в ЮАР шли уже несколько часов. Он резко постучал карандашом по столу, прерывая жаркий спор о том, почему КГБ ничего не знало о намерениях Кастро.
— Товарищи, пожалуйста, потише, так мы ни до чего не договоримся. Время идет. Мы должны заниматься непосредственно делом. Не надо отвлекаться.
По идее, это обсуждение было не так уж необходимо. У него было больше личной власти, чем у любого советского руководителя после Иосифа Сталина. По сути дела, он мог просто навязать этим пятерым свою волю, а через них — и всем, пока еще обладающим силой, властным структурам СССР — военным, чекистам и чиновникам. Президент про себя рассмеялся этим мыслям. Как всегда, теория мало совпадала с реальной жизнью.
Члены Совета обороны не смогут его ослушаться. В этом он был твердо уверен. Но, если они не будут поддерживать его политику, это сильно подорвет его авторитет. Он наблюдал не один раз, как слабое здоровье или многочисленные просчеты лишали стареющих советских руководителей авторитета. При огромной и невосприимчивой советской бюрократической машине, приказы можно неверно истолковать или просто заслать не в то ведомство. Указания можно просто проигнорировать или исполнять с такой медлительностью, что они потеряют всякий смысл.
Нет, ему нужно согласие этих людей. Предложение Кастро застигло их врасплох. Принять его означало решительным образом изменить всю концепцию национальной безопасности. Президент это хорошо понимал.
Под его руководством во второй половине 80-х годов Советский Союз претерпел внутреннюю ломку, отказавшись от дорогостоящих «зарубежных авантюр». Эти перемены произошли не благодаря прогрессивным воззрениям президента. Они стали частью отчаянных усилий оттянуть полный крах советской экономики.
Сократив затраты на поддержку дружественных режимов и уменьшив свои военные расходы, СССР высвободил больше ресурсов на производство потребительских товаров, спрос на которые постоянно возрастал. Изменение внешнеполитического курса сопровождалось не менее глубокими переменами дома — переменами, обозначаемыми терминами «гласность» и «перестройка».
И гласность, и перестройка давали сбои. Слишком многие из союзных республик СССР шумно добивались полной независимости. И слишком многие экономические преобразования перестройки были задушены отживающей советской системой, неспособной мириться с личной инициативой и частным предпринимательством.
Президент покачал головой. И вот теперь Куба, отвергшая и осудившая его реформаторскую деятельность, хотя и по-прежнему стоящая Советам миллиарды рублей в виде военной помощи и льготных цен на сахар, хочет втянуть Советский Союз в войну на другом конце света!
На первый взгляд следовало бы не задумываясь ответить Кастро отказом. И все же в этом что-то есть…
Течение его мысли нарушил звучный, хорошо поставленный голос министра иностранных дел.
— Говорю вам, товарищи, план Кастро прежде всего требует огромных финансовых затрат. Я видел расчеты. Уже сейчас снабжение кубинской армии в Намибии истощает наш валютный запас и оттягивает на себя значительную часть нашей транспортной авиации и кораблей. Мы не можем позволить себе расширять свое участие в конфликте.
— Не согласен с вами, Алексей Петрович. — Глава КГБ подался вперед, и его носившее обманчиво-ласковое выражение лицо нахмурилось. — Помогая намибийцам, мы укрепили свой международный авторитет, что даст нам возможность заключить новые торговые и технические соглашения.
Вот уж это навряд ли, подумал президент. Поддержка и слова одобрения ничего не стоят. Зато торговые и технические соглашения стоят дорого. До сих пор западные лидеры демонстрировали исключительные способности избегать серьезных обязательств. И хотя приятно, когда тебя изображают борцом за свободу и прогресс, но ласковые слова не заменят финансовой помощи, в которой так отчаянно нуждается СССР для возрождения своей стагнирующей экономики и стареющей промышленной инфраструктуры. Никак не заменят.
Министр иностранных дел повернулся и посмотрел на своего соперника.
— Эти соглашения, о которых вы с таким энтузиазмом говорите, никогда не будут заключены в случае нашего внешнеполитического фиаско! А именно так и закончится эта кубинская авантюра. — Он посмотрел в сторону министра обороны. — Скажи, Дмитрий, разве южноафриканская армия не остается по-прежнему самой сильной на континенте — несмотря на стратегические просчеты в Намибии?
— Верно. — Министр обороны сделал паузу, наливая глоток водки в только что опорожненный бокал. — Военная логика подсказывает, что вторжение, затеваемое Кастро, заранее обречено.
Впервые за время дискуссии встрепенулся начальник Генерального штаба маршал Каменев.
Президент с любопытством посмотрел на него. В отличие от своего шефа — министра обороны — Каменев имел длинный послужной список: он участвовал и в Великой Отечественной войне, и воевал в Афганистане.
— Да, маршал? Вы что-то хотите сказать?
Каменев медленно кивнул.
— Так точно, товарищ президент. Я согласен, что на бумаге армия ЮАР выглядит довольно внушительно и, казалось бы, превосходит всех своих нынешних противников. Но ведь это может быть только видимостью, не так ли?
Президент был заинтригован.
— Продолжай, Николай.
— Значительная часть вооруженных сил Претории скована по рукам и ногам дома, где они вынуждены постоянно сдерживать выступления черного большинства. Если для того, чтобы отразить нападение Кастро, они снимут внутренние войска, то белые в ЮАР рискуют оставить незащищенными свои дома. Не думаю, что они захотят идти на такой риск. — Каменев пожал плечами. — На сегодняшний день, по моему мнению, на юге Африки имеется равновесие сил — военное превосходство южно-африканцев уравновешивается шаткостью их внутриполитического положения. И при данных обстоятельствах план Кастро вполне может сработать.
— Но какой ценой? — возразил министр иностранных дел. — Мы что, хотим спровоцировать американскую интервенцию с целью защиты ЮАР? Мы хотим прямого военного противостояния с США? Сейчас? А именно этим и кончится поддержка кубинской авантюры!
— Успокойтесь, Алексей Петрович. — Председатель КГБ сардонически улыбнулся. — Вашингтон не осмелится помогать расистскому режиму Претории. Подобный шаг прежде всего вызовет недовольство собственного народа, а также союзников и всех так называемых «неприсоединившихся» стран. Но даже если американцы окажутся настолько глупы, что дадут себя втравить в эту заваруху, кубинский план не требует нашего непосредственного участия в военных действиях, а лишь политической поддержки и тылового обеспечения. С нашей стороны риск прямого вмешательства или людских потерь минимален!
Лицо министра иностранных дел приобрело угрожающе красный оттенок.
— И все же, товарищи, здесь мы вряд ли получим какие-то преимущества, зато потерять можем многое!
Неловкое молчание, последовавшее за этой репликой, было нарушено нервным покашливанием. Президент обернулся направо.
— Вам есть что добавить, профессор Букарин?
Экономический советник задумчиво кивнул.
— Да, товарищ президент. — Он взглянул в свекольно-красное лицо министра иностранных дел. — Ваше утверждение не совсем верно, товарищ министр. Ведь мы знаем, что ЮАР и СССР являются крупнейшими производителями многих видов важного стратегического сырья.
