Коннор сделал Мериде укол и облепил ее проводами.
— Максимально расслабься. Итак… я буду называть слова, а ты просто слушай. Мозг сам сгенерирует нужную картинку. Может хотеться спать, это реакция на активное вещество. Приготовься…
— Да готова, готова я уже. — Проворчала Гувер.
— Начинаю. Лето. Снег. Кукла. Девушка. Отец. Война. Присяга…
От активного вещества не только хотелось спать, но и дико свербело в мозгу. Мерида умоляющими глазами смотрела на Солджера, он чесал свою голову, почему-то это помогало. Коннор неспешно регистрировал данные. Потом настала очередь Стива.
— Что там? — Беспокойно спросила крошка Гувер, сдирая с головы провода.
— Я не могу сказать так сразу. Одно ясно, он ассимилируется.
— Что значит ассимилируется?!
— Между вашими сознаниями нет четкого разграничения.
— Что значит нет?!
— Он ассимилировался.
— Док, твою мать!
— Послушайте, агент Джокер. — Медленно начал Коннор, как доктор, сообщающий пациенту о неизлечимой болезни. — Это же не просто внедренное сознание. Вы жили с ним вместе в течение многих лет. Оно врастало в вас, как привитое дерево. Оно перестало быть чужеродным. Если обрезать у взрослой яблони привитую ветвь, это уже ничего не сможет изменить.
— Ясно. — Отчеканила Гувер. — Ладно, прижаривай мозги Солджеру, а я пойду. И док… я тебе клянусь, что ты скоро увидишься со своей девушкой.
Дело, заставившее ее уйти из лаборатории, оставив Солджера одного, было до того трудным, что Мерида долго прокручивала в голове варианты и репетировала сценарии. В зависимости от ситуации, процентов семьдесят было на то, что оно выгорит, но и тридцать процентов неудач никто тоже не отменял. И времени оставалось все меньше. Раньше Гувер часто думала о том, что бы она сделала, если бы ей осталось жить, например, месяц. Конечно, она бы инициировала собственную смерть и заперлась в съемной квартире, попытавшись за оставшееся время пересмотреть все недосмотренные сериалы, ограбить какой-нибудь банк и перечислить деньги в фонд помощи голодающей Африке, попробовать тяжелые наркотики, и признаться Дантону в любви, унеся образ его обалдевшего лица с собой в могилу. И хотя сейчас она не умирала, времени все равно оставалось мало, а духу исполнить задуманное — и того меньше.
Объект ее мыслей утром задумчиво стоял возле автомата с кофе и перед трудным выбором: заказать двойные сливки или двойной сахар. Выдавать и то, и то вместе принципиальный аппарат отказывался. Гувер достала из кармана сотовый, набрала какую-то команду и в стаканчик с коричневой жидкостью одновременно хлынули белая и сыпучая струи.
— Круто. — Оценил Дантон. — Скинешь программку?
— Так нельзя. Надо устанавливать отдельно. Да и зачем вам это надо? Рене научила меня варить отличный кофе.
— Ага, здорово было бы еще иметь тебя все время под рукой вместе с кофеваркой. Кстати, что ты делаешь сегодня вечером?
— Иду вместе с вами в новый театр оперы, наверное.
— Не смей при мне говорить такие слова. — Содрогнулся Дантон.
— Жизнь — боль. Не забудьте смокинг.
Теперь она прокручивала весь этот разговор в голове, сидя в кабине самолетика-вампира. Хотелось плюнуть на все и рвануть в вечернее небо, прямо в закат, раствориться в солнечном свете, самой стать этим светом. Гувер качнула пальцем человечка-талисман над головой. Жил когда-то Стефен Моритц, дружил с будущим директором Кейджем, мечтал о вечной жизни, чего-то, наверное, тоже боялся… И никто об этом не узнал. Гувер еще раз толкнула человечка и вылезла из кабины.
День прошел ни шатко, ни валко. Дантон умудрился не схлопотать ни одного выговора, но только потому, что целый день писал отчеты об операциях, которых накопилось великое множество. Снайпер не был слишком силен в эпистолярном жанре, если только не начинал в красках и с матом описывать свои приключения, прекрасно зная, что хоть Доусон и будет громко возмущаться и отчитывать его за несоблюдение официальных формулировок, но будет рад оторваться от рутины и хоть так узнать о положении дел хвастливого приятеля. Теперь же радовать засранца и особо откровенничать у Джо не было желания, поэтому дело продвигалось туговато, приходилось то и дело бегать за кофе, чтобы не перегрелся мозг, и в туалет, чтобы слить лишнюю жидкость. В результате под конец дня Дантон так устал, что еле доплелся домой, и, не раздеваясь, рухнул на кровать лицом вниз.
Разбудил его навязчивый стук в окно, повторяющийся с периодичностью в десять секунд, как будто снизу бросали камешки. Однако представить, что кто-то вот так просто может докинуть камень до девятого этажа, было невозможно. Поэтому Дантон лениво перевернулся, мысленно проклял голубей и заснул опять. А вот мокрая куртка, брошенная в лицо, была куда более сильнодействующим средством. Джо подскочил и увидел над собой разъяренного агента Гувер.
— Надо было знать, что ты ни хрена не сделаешь! — Отчеканила она.
— Что я должен был еще сделать?! — Взвыл доведенный до ручки Джо.
Гувер тут же мило улыбнулась и присела на кровать.
— Ну как что… смокинг одеть. Мы же идем в театр.
Дантон посмотрел на нее, как на полоумную, потом, покопавшись в памяти, извлек из нее утренний разговор.
— Девочка моя, ты это сейчас серьезно? Про театр?
— С такими вещами не шутят, сэр.
— С отказами тоже. Я, вообще-то, на тебя обижен. Что ты там говорила про последних людей на земле и возрождение человеческого рода?
— Я прошу прощения, сэр. Мне пришлось так сказать. Там были другие агенты.
— И что? — не понял Дантон.
Гувер почесала висок и посмотрела на Джо как убежденный атеист на пятилетнего мальчика, спросившего, будет ли хорошо в раю его задавленной грузовиком собачке.
— Я готова искупить свою вину. Только прошу вас об этом никому не рассказывать.
— Почему?
— Пожалуйста, сэр. Это может… быть для меня опасно.
— Чем это?
— Пожалуйста, сэр, не спрашивайте меня. — Мерида мучительно покраснела. — Просто не говорите никому.
— Ладно, не скажу. — Легко согласился заинтригованный снайпер. — А про театр это ты же пошутила, да?
— Нет. Пойдемте, а то опоздаем.
— Ну, нет. — Джо опять улегся лицом вниз на подушку. — Никогда и ни за что. Был я в театре. Мне там не понравилось.
— А если я буду очень убедительной?
— Это как?
Вместо ответа Гувер запустила пальцы ему в волосы. Дантон несколько секунд лежал неподвижно, потом невольно принялся мять пальцами подушку и даже пару раз дернул ногой от избытка удовольствия.
