Шел девятый месяц ее беременности, союзники громили отступающие немецкие и итальянские части всего в десяти милях южнее дворца.
Шарлотт-Энн снова попыталась уговорить Марчеллу, но та упорно стояла на своем:
— Здесь мой дом. Я никуда не поеду.
Теперь, когда дул южный ветер, до обитателей дворца доносился грохот канонады. Ночное небо выглядело так, как когда-то в Америке на День независимости. Потом им пришлось заботиться об отступающих раненых немцах и итальянцах.
И наконец, союзники оказались всего в двух милях от них.
Именно тогда Шарлотт-Энн выработала план. Ей немного было известно о военной стратегии, но она твердо знала одно: холм, на котором расположился «Хрустальный дворец», и холм на противоположном конце долины, занятый постройками монастыря, — это самые высокие точки в этой местности. И немцы, и союзники обязательно попытаются взять их под контроль, потому что владеющий ими сможет легко контролировать и все окрестности.
Она переправила еще одно, последнее, письмо своей матери, сообщая, что до родов ей остается всего две недели. Потом женщина приказала вырыть укрытие посреди виноградника, наподобие тех, что использовались в Техасе во времена торнадо.
Если случится самое худшее, то она и ди Фонтанези, оказавшись в самой гуще сражения, смогут спрятаться там и переждать в относительной безопасности.
Укрытие было почти готово, когда Шарлотт-Энн смогла только поблагодарить себя за предусмотрительность.
17
Шарлотт-Энн не знала точно, сколько прошло времени с тех пор, как они покинули дворец. Казалось, прошло по меньшей мере несколько дней, как они укрылись в винограднике.
Помещение оказалось тесноватым для троих, и они с трудом могли лечь все сразу. Беглецы прихватили с собой свечи и расходовали их очень экономно. У них над головой находилась наскоро сделанная дверь из толстого дерева, больше похожая на люк, замаскированная сверху виноградными лозами. Им удалось взять с собой немного еды, но она быстро кончилась. И теперь все трое устали, хотели есть и пить. Их нервы были на пределе. Шарлотт-Энн опасалась, что в любой момент они могут взорваться, потерять контроль над собой и наброситься друг на друга.
Темную пещеру убежища наполняло зловоние, исходившее от ведра в углу, и запах пота. Казалось, что сражение у них над головами никогда не кончится. Они слышали только рев и эхо канонады, приглушенную дробь автоматов и свист шальных пуль. Слишком часто снаряды ложились очень близко. Стены убежища содрогались, и камни и земля струйками стекали по стенам.
Шарлотт-Энн была уверена, что их похоронят заживо.
— Наш дом! — снова и снова принималась причитать княгиня Марчелла. — Все наши сокровища. Все, что мы имели, будет уничтожено! Поколения…
— Тише! — зашипел князь Антонио на свою жену. — Слава Богу, мы живы.
— Это ненадолго, — прохныкала она. — Подожди, сам увидишь. Мы все умрем. Когда Луиджи вернется, ему останется только похоронить нас. Если он, конечно, сумеет найти нас здесь внизу. Для нас было бы безопаснее остаться во дворце!
Шарлотт-Энн почувствовала первые схватки в самый разгар бомбежки. Несколько раз она порывалась признаться в этом, но всякий раз ждала, пока боль стихнет. Но потом ей уже не удалось скрывать начало родов.
— Я вот-вот рожу, — сказала она.
— Что? Сейчас? — прошипела в темноте княгиня Марчелла. — Здесь? У нас нет еды, да и воды тоже.
Шарлотт-Энн постаралась лечь поудобнее.
— В данном случае ничего не могу поделать, — извиняющимся тоном произнесла она. — Я понимаю, что сейчас не самое лучшее время. Пожалуйста, вы должны помочь мне.
— Ты жена Луиджи. Конечно же, мы тебе поможем, — отозвался князь Антонио. — Ведь так, Марчелла?
— Только бы сражение закончилось, — заныла княгиня. Из ее голоса исчезли изысканные нотки. Она была испугана и хныкала, как уличная торговка рыбой. — Как мы можем помочь? Мы едва различаем в темноте, что делаем. У нас осталась только одна свеча. И здесь так грязно.
Шарлотт-Энн потянулась и коснулась руки свекрови:
— Но здесь мы в безопасности, хотя бы сейчас.
Еще один снаряд разорвался совсем близко, и земля заходила ходуном. Одновременно тысячи камней градом посыпались на дверь.
Княгиня Марчелла пронзительно взвизгнула.
— Это конец, — стонала она. — Конец!
— Успокойся, — велел ей муж. — Мы должны сохранять спокойствие.
— Спокойствие! — заголосила женщина. — Как я могу оставаться спокойной?
— Мы должны. Нам надо помочь ребенку родиться.
У княгини начался приступ истерического хохота.
— Если бы не она и ее драгоценный ребенок, мы бы не сидели теперь в этой дыре. Я ухожу! Я должна выбраться из этой западни. Вы двое можете здесь оставаться, пока не умрете, мне все равно. — В ее голосе зазвучали насмешливые нотки. — Вот ведь ирония судьбы! Ее соотечественники оккупируют Италию. Это все из-за них…
Пощечина, которой князь Антонио наградил свою жену, прозвучала подобно выстрелу. Она взвизгнула и успокоилась. Потом начала негромко всхлипывать.
Часов шесть спустя, когда сражение было в самом разгаре, в убежище раздались сердитые крики ребенка.
— Это девочка, — сказал князь с тихой радостью. — В доме ди Фонтанези появилась еще одна княгиня.
Княгиня Марчелла засмеялась. Ее голос звучал хрипло:
— Еще одна княгиня! Это как раз то, что нам надо. Не так ли, старый дурень? Луиджи воюет, скорее всего, его убили. Кто продолжит нашу фамилию? Нашему дому нужен сын, а не дочь.
Несмотря на полный упадок сил, Шарлотт-Энн слышала истерические выкрики старухи. Она боялась, как бы князь снова не ударил жену. Но вместо этого его голос задрожал от сдерживаемого гнева:
— Успокойся, Марчелла. Не могла бы ты прочитать молитву?
Глаза Шарлотт-Энн наполнились слезами. Она старалась сдержать их, выдержать это испытание ради ребенка. Но теперь темнота, грязь, истерика княгини и ее жестокость, собственное изнеможение — все это оказалось выше ее сил. Князь взял ребенка, и Шарлотт-Энн провалилась в черноту сна.
Она не имела представления, сколько проспала, но крик ребенка разбудил ее.
— Я должна ее покормить, — пробормотала Шарлотт-Энн.
Свекор осторожно передал ей ребенка.
— Привет, дочурка, — прошептала она голосом, полным любви.
— Как мы ее назовем? — поинтересовался князь Антонио.
— Не знаю, — ответила ему невестка. — Мы подождем Луиджи. — Она была слишком измучена, чтобы много говорить. Вместо этого Шарлотт-Энн расстегнула пуговицы на груди и повернулась к ребенку. Она положила девочку рядом с левой грудью. Малышка инстинктивно нашла сосок и начала сосредоточенно сосать. Холодная рука страха сжала сердце молодой матери. Ребенок сосал, но молока не было. Шарлотт-Энн приложила дочку к другой груди, но результат оказался таким же.
Холодный ужас охватил ее. Все бесполезно, подумалось ей. У нее нет молока, чтобы покормить младенца.
Она осторожно погладила ребенка. Девочка сосала изо всех сил, потом снова начала плакать. Шарлотт-Энн испуганно прошептала:
— У меня нет молока.
Княгиня Марчелла раздраженно вздохнула.
— Видишь? Что я тебе говорила? Эти современные американские девушки не способны даже на это. Ведь я тебе говорила, так? Почему Луиджи не женился на какой-нибудь симпатичной итальянке…
— Заткнись, Марчелла! — прорычал князь. — Можешь ты заткнуться хоть на минуту!
В голосе княгини, перекрывавшем плач ребенка, послышались интонации победительницы:
— Но что девочка будет есть? А? Скажи мне! Я думаю, нам надо отправиться на кухню и там поискать молока…
— Прошу вас! — попросила Шарлотт-Энн удивительно твердым голосом. — Прекратите! Вы только пугаете ребенка.
Снаружи грохот взрывов стал еще ближе, но в погребе наступила странная тишина Даже малышка замолчала, явно утомленная. Но спустя немного она снова начала пищать от голода.
— Тише, тише, малютка, не плачь, — пела по-английски Шарлотт-Энн, испытывая не только страх, но и стыд за то, что не смогла исполнить основной долг матери. Колыбельная немного успокоила крошку, а Шарлотт-Энн заплакала от отчаяния.
Неожиданно ребенок заснул, задремала и Шарлотт-Энн. Но сон их был недолгим. Голод скоро разбудил новорожденную. Она кричала несколько часов подряд, но им нечем было ей помочь.
Шарлотт-Энн знала, что ее ребенок умрет.
Наконец она решилась. Поцеловав нежную щечку девочки, женщина прошептала:
— Пойду раздобуду тебе еды, мисс, не имеющая имени.
— Ты не можешь выйти, — подумав что ослышался, заговорил князь. — Только не сейчас. Сражение прямо над нами. И потом ты слишком слаба.
