прости господи, морская. Или вообще, – поручик скривил лицо в гримасе, полной презрения, – гусары.
– Ну ладно… Давайте сигнал. Через полчаса наши снова атакуют, и островитянам станет совсем не до нас.
* * *
Два могучих паровоза тащили огромный многоосный транспортер медленно и осторожно. Полковник-артиллерист подавал сигналы машинисту, пока отметка на борту транспортера не заняла нужное положение относительно бетонного столбика с цифрой 7.
Паровозы выпустили облака пара, застучал нобель-генератор, опоры опустились и встали на отлитые рядом с полотном бетонные плиты. Длиннющая труба двенадцатидюймового ствола поползла вверх, задираясь почти под сорок пять градусов, а кран в то же время плавно опускал на исполинский лоток тысячефунтовый фугасный снаряд для следующего выстрела.
* * *
– Русские! Русские ведут обстрел! Броненосцы!
– Нет, господа, это не броненосцы. Это двенадцать дюймов, а не девять и четыре. И стрельба ведется одиночными. Они как-то умудрились притащить сюда береговую пушку.
Людское море цвета хаки волновалось – солдаты его величества пытались пробиться к сходням, чтобы наконец оказаться на борту кораблей, которые увезут их домой, подальше от снайперских выстрелов, пулеметных очередей, ночных ножей пластунов, почти бесшумных револьверных пуль, от шрапнели, гранат и фугасов.
Стоявшая у пирса «Звезда Темзы», казалось, сначала вжалась в волны, а потом подпрыгнула. Ошметки цвета крови и хаки взлетели вверх вместе с щепками палубного настила. Солдатское море колыхнулось, ограждения упали, и несколько десятков фигур рухнули в воду Раздался многоголосый вопль.
– Уильям, дайте очередь из «виккерса» над головами этих баранов. Морской пехоте применить штыки, если толпа прорвет ограждение.
– Но…
– Мы уходим сегодня. Грузим всех, кого успеем, в том числе на палубы броненосцев…
– А остальные, сэр? Те, кто сейчас сдерживает русских?
– Остальным не повезло.
Тогда же. Йокосука
– Русские превосходили нас во всем, сэр. В ходе: они, судя по всему, врали о том, что с их машинами что-то не в порядке или им не хватает угля. В бронировании: их оконечности явно были усилены, и наши фугасные снаряды не нанесли им никакого вреда. В огневой мощи: дальнобойность их орудий превосходила нашу на двадцать кабельтовых, они не испытывали затруднений, ведя огонь с больших дистанций, и снарядов у них было вдоволь. В средствах наблюдения, в связи наконец.
Они заняли позицию в шестидесяти кабельтовых от нас, а мы просто до них не добивали. Они расстреливали нас, как на учениях. У нас горело все. По «Бленхейму» били коммонами, пробивая ему палубу, и он перевернулся уже на восьмом или девятом залпе, сэр. К тому времени дым от пожаров заволакивал нас от бака до юта, мы просто не могли стрелять… Когда «Барфлер» начал рыскать на курсе и отстал, они пошли на сближение, расстреляли его с пятнадцати кабельтовых и пустили торпеды. Я сам видел след с головного. И торпеды дошли, сэр. С полутора миль. А потом они начали вколачивать снаряды прямо нам в борта, по двое на одного, чередуя залпы, и почти не использовали средний калибр.
– Вот как, лейтенант? Выпейте, успокойтесь. Ваш рассказ крайне важен для империи.
Зубы молодого офицера несколько раз звякнули о стекло.
– Благодарю, сэр. Мне кажется, средний калибр полностью бесполезен в современном бою, сэр. Мы несколько раз попали по ним из шестидюймовок, повредили трубу одному из «Пересветов», но было уже поздно. Мы оба уже не могли дать больше двенадцати узлов: эти их фугасы по-настоящему ужасают. Наши носовые и кормовые оконечности были размочалены еще в первой фазе боя. Мне кажется, «Виттельсбах» и тот «Пересвет», что шел последним, перешли на бронебойные еще с сорока кабельтовых, и они пробивали пояс «Ринауна», сэр…
– Семь дюймов Гарвея – это слишком мало, – вздохнул один из адмиралов. – И даже семь дюймов Круппа… Нам придется придумать, что теперь делать с «Дунканами», джентльмены.
– Мы надеялись на наши двенадцать дюймов никелевой стали. Выдержали четыре залпа, по одному с каждого броненосца… С двадцати пяти кабельтовых хоть один снаряд из залпа да попадал, а мы… Дальномеры были давно разбиты, еще на сближении, наводчики десятидюймовых башен просто не видели цели из-за дыма пожаров… Мне кажется, «Ри-наун» попал одному из этих дьяволов в борт, но ничего не произошло, он шел как заговоренный. А потом меня ударило в руку и… Больше я ничего не помню.
– Всегда кажется, – задумчиво прокомментировал Того, – что противник бьет без промаха…
– Потом кто-то неплохо зацепил двоих из них, – помотал головой лейтенант, – но я не знаю кто, это было уже после моего ранения. «Пересвету» сбили дальномерную будку, а «Серж оф Радонеж»… Я видел его уже на острове: носовая башня и как минимум левое орудие не подлежат восстановлению. Потом, – глаза лейтенанта затуманились, – потом, когда я уже был без сознания, Старик приказал спускать то, что осталось от шлюпок. А не осталось ничего, сэр. И он… заперся в рубке. А я очнулся уже в русском плену, после операции, сэр. – Он взмахнул культей левой руки.
– По крайней мере, ты выполнил свой долг до конца, сынок. Значит, Бонины?
– Да, сэр. Я видел очертания бухты, когда нас грузили на транспорт, который привел русский крейсер. Я узнал этот остров. Кажется, он называется Огасавара. Русские успели возвести там несколько причалов, склады, краны, батареи старых шестидюймовок в тридцать пять калибров… Они устраиваются там довольно солидно и вряд ли бросят все это, сэр.
– Вы с честью выполнили свой долг перед Британией, лейтенант. И уверяю, ваши страдания не окажутся неотмщенными.
– Мы должны ударить всеми силами, чтобы жертва Сеймур-сана не была напрасной, – нахмурился немногословный японец. – Мы все еще можем выставить шесть броненосцев и два броненосных крейсера. Нам не удастся пробиться во Владивосток, но мы обязаны выжечь их гнездо и вырвать этот отравленный кинжал из спины страны Ямато.
Он боялся даже подумать, сколько его броненосцев не вернется из этой экспедиции. А у русских… По собственной имеющейся информации из Петропавловска и полученной от англичан, русские отправили все свои «Пересветы» через Северный океан на Балтику. На Бонинах оставался только бывший германский «Виттельсбах», поддержанный почти полутора десятками легких и вспомогательных крейсеров. Но даже один этот «Виттельсбах» способен вести бой на недосягаемой для противника дистанции, пока у него не кончатся снаряды. Четыреста пятисотфунтовых стальных, начиненных тротилом демонов… А ведь есть еще эсминцы и крейсера с дальноходными торпедами…
Но, по слухам, русские поставили в док вполне боеспособный «Севастополь» для замены машин и котлов. Значит, посаженная на грунт еще в первый день войны «Полтава» уже вошла в строй. Если его расчеты верны, оба корабля с этими
