Эван двинулся к нему; в его руке тоже сверкнул нож. Вокруг Эвана, одетого во все черное, клубился утренний туман, и вид у него был столь зловещий, что Стефано содрогнулся, глаза его расширились.
— Я убил его потому, что он не имел права соблазнять мою жену! Бьянка, скажи этому человеку, что Аллегра — моя жена! — закричал Стефано.
Бьянка перевела слова художника, но это не остановило Эвана. Стефано в панике бросился к боковой двери, из которой только что вышел, но дверь оказалась заперта, и он стал отчаянно молотить в нее кулаком. Между тем Эван неумолимо приближался, и Стефано двинулся к стене дома, над которой нависали балконы второго и третьего этажей, — он понял, что ему придется защищаться.
Эван пристально посмотрел на негодяя — тот дрожал от страха.
— Ты подлый трус! Мне следует порезать тебя на кусочки и скормить рыбам в канале, они обожают падаль.
Стефано обратился к Бьянке — она была его единственной надеждой на спасение.
— Я всего лишь защищал жену! — прохрипел он. — Он не имел права соблазнять мою жену!
Бьянка смотрела на Стефано с омерзением — ведь он не вызвал молодого американца на дуэль, а ударил ножом в спину, убил подло, как трус.
И тут Бьянка заметила на верхнем балконе фигуру. Без сомнения, это была Аллегра. Бьянка попыталась получше рассмотреть ее, но тотчас отвела глаза, потому что в этот момент Эван бросился на художника. Однако Стефано был подвижен и увертлив и успел уклониться от удара. Впрочем, Эван не торопился заканчивать бой, он предоставил Томмази возможность защищаться. С легкостью отражая удары противника, Эван лишь ждал того мгновения, когда Томмази выбьется из сил и поймет, что обречен. Но вот, в очередной раз взглянув в лицо художника, он вдруг понял, насколько жалок этот человек, продающий свою жену. Он смотрел на Стефано с омерзением, смотрел, понимая: убить этого негодяя — не такая уж большая честь. Эван решил последовать совету жены и передать Томмази в руки властей. Они слышали его признание, и этого было достаточно. Бросившись на Стефано, Эван резким ударом выбил нож из его рук. Глаза Томмази расширились — он был уверен, что сейчас испустит последний вздох. Но Эван окликнул жену:
— Бьянка, скажи ему, что я не стану убивать его. Я сделаю так, как ты просишь: отведу к твоему отцу, чтобы он передал его в руки властей.
Бьянка решительно приблизилась к Стефано и сообщила ему, что он будет наказан за убийство по приговору суда.
Художник в изумлении уставился на внушающего ужас бородатого незнакомца. И вдруг, запрокинув голову, расхохотался:
— У вас нет доказательств! Нет никаких доказательств. Меня освободят!
Краем глаза Бьянка уловила какое-то движение на балконе. В следующее мгновение Аллегра бросила вниз горшок с цветком. И тотчас же раздался глухой удар — тяжелый керамический сосуд снес Стефано полчерепа. Когда художник рухнул у стены, он уже был мертв. Ошеломленный произошедшим, Эван оцепенел. Бьянка, подбежав к нему, схватила его за руку и оттащила в сторону.
— Должно быть, Аллегра услышала его признание, — прошептала она.
— Да, наверное, — кивнул Эван. Он поднял голову, но на балконе уже никого не было.
И тут из боковой двери вышла Аллегра; она все еще была в ночной рубашке. Следом за хозяйкой шли служанка и дворецкий, тоже только что вставшие с постели.
— Он мертв? — Аллегра взглянула на Стефано, лежавшего в луже крови.
Бьянка, вздрогнув от отвращения, ответила:
— Да, несомненно.
— Он не должен был жить, если Чарльз мертв, — сказала Аллегра. — А вам нужно уходить, мы сами обо всем позаботимся. Скажем, что это несчастный случай. Меня разбудил шум под окном, я вышла на балкон, чтобы посмотреть, что происходит, и в темноте нечаянно столкнула тяжелый цветочный горшок…
Эван сжал руку Бьянки, давая понять, что ничего не понял, и она перевела ему слова Аллегры.
— Значит, ей ничего не грозит? — спросил Эван.
— Не беспокойся. Слуги, безусловно, подтвердят ее слова. И кроме того, ей ведь покровительствует дож. Не сомневаюсь: смерть Стефано объявят несчастным случаем.
— Тебе лучше предупредить ее насчет служанки, — напомнил Эван.
Бьянка отвела Аллегру в сторону и шепотом сообщила, что Терезе нельзя доверять. Аллегра улыбнулась и кивнула. Взглянув на Эвана, она спросила, почему он хотел покарать убийцу. Когда Бьянка объяснила, что Эван — брат Чарльза, Аллегра подошла к нему и поцеловала его в щеку. Затем, вернувшись к слугам, принялась отдавать распоряжения, и Эван понял, что она сама все уладит. Он повернулся к жене:
— Я действительно хотел, чтобы его судили за убийство, Бьянка.
— Я знаю и благодарна тебе за это. Пойдем, я очень устала… И хочу сейчас лишь одного — вернуться на «Аврору», заснуть и забыть этот кошмар.
Эван не возражал. Он тоже ужасно устал, но мысль о том, что Бьянка будет рядом с ним в постели, придавала ему сил. Он быстро направил лодку к лагуне, и вскоре они уже всходили на борт «Авроры». Эван положил узел с вещами на койку. Бьянка сбросила накидку и села на стул, чтобы снять туфельки.
— А нельзя ли сейчас согреть воду для ванны? — спросила она.
— Конечно, я позабочусь об этом, — кивнул Эван, подумав, что и сам не прочь искупаться.
Но не успел он дойти до двери, как кто-то начал отчаянно колотить в нее. Эван повернулся к жене, уверенный в том, что планы Аллегры сорвались и их сейчас арестуют за убийство. Не собираясь добровольно сдаваться, он вытащил из-за пояса нож и, распахнув дверь, увидел перед собой мужчину с сединой в волосах. Не глядя на Эвана, Франческо Антонелли обратился к дочери:
— У нее роды… Очень сложные роды, и твоя мать хочет, чтобы ты была рядом с ней.
— Конечно, я сейчас! — Бьянка сунула ноги в туфли и, схватив накидку, сказала Эвану, что уходит с отцом.
— Я с вами, — заявил тот.
Глава 28
Сидя в гондоле, Эван улыбался сидевшему напротив Франческо, но венецианец молча отвернулся, словно его мутило от одного вида Эвана.
— Ты имеешь какое-нибудь представление о том, как рождаются дети? — спросил Эван у жены.
Бьянка покачала головой:
— Нет, но я знаю, что мое присутствие поможет маме, и я с радостью побуду с ней.
— Да, конечно, — кивнул Эван.
Когда они добрались до дворца, Бьянка тотчас ушла в комнату матери. Эван же в растерянности озирался.
— Следуйте за мной, — неожиданно произнес по-английски Франческо, и Эван последовал за ним в кабинет, где тот открыл шкаф и достал бутылку бренди и две рюмки. — Полагаю, нам с вами следует поговорить.
Эван опустился в кресло, надеясь, что не заснет во время разговора. Стараясь щадить чувства Франческо, он спросил:
